Иран подвело желание ничего не менять

АНДРЕЙ  МЕДВЕДЕВ

Все у Ирана до поры шло неплохо. И работа разведки, по оценкам американцев, была поставлена очень даже толково. Переоценка возможностей, недооценка врага и нежелание видеть внутренние проблемы привели к результату, который сейчас наблюдает мир.

Иран «проиграл потому, что очень дорожил сохранением старых форм, в ущерб своему развитию. За что и поплатился».

Тут стоит добавить, что это не единственная причина разгромного поражения Ирана. У Ирана довольно долго вполне удачно складывался проект «шиитского пояса», куда удавалось вовлекать Сирию, юг Ирака, Ливан, частично Бахрейн и Йемен. Подразделения КСИР неплохо действовали в Ираке, а Касем Сулеймани объективно спас Ирак от уничтожения.

Но система не может держаться на одном-двух ярких лидерах, а после смерти Сулеймани равного ему не нашлось. Ну и кроме того, победы в Сирии и Ираке были не успехом собственно Ирана. В Сирии воевала русская армия, в Ираке – американцы, французы и британцы. Но в Иране предпочли все успехи записать исключительно на свой счет, анализ боевых действий сделан не был.

Причем в Сирии основная нагрузка, помимо наших ВКС и ССО, легла именно на сирийскую армию и «Хезболлу». А вовсе не на КСИР. Но опыт войн не был проанализирован. Выводы были сделаны в корне не правильные.

Аналитики Stratfor писали в 2020 году: «Если аль Асад (или сирийский строй без аль Асада) выживет, Иран будет наслаждаться огромным влиянием в Сирии, как и с «Хезболлой» в Ливане. Текущий курс в Ираке в сочетании с выживанием алавитского строя в Сирии создаст сферу иранского влияния от Западного Афганистана до Средиземноморья. Это будет означать фундаментальное изменение регионального баланса сил и, возможно, изменение отношений Ирана с Аравийским полуостровом».

Американские аналитики полагали, что Иран будет укреплять политическое влияние в Сирии, а главное – в Ираке. Было мнение, что Тегеран может реформировать вооруженные силы, даже несмотря на то, что, по мнению американцев же, армия Ирана в принципе была сильнее, чем совокупно все армии монархий Персидского залива. Но из-за неверных выводов из войны в Ираке и Сирии было решено ничего не реформировать. А пытаться, разу уж карта пошла такая, надавить на Израиль. Ложные доклады создали ложную реальность. Иран в итоге не закрепился в Ираке – точнее, не довел свое влияние там до уровня, который позволил бы сегодня втянуть Ирак в войну. Ну а потеря Сирии критически ударила по Тегерану.

Война против ИГ в Сирии и Ираке создала дурное ощущение, что иранская армия научилась воевать в любых обстоятельствах и с любым противником. Тем более при наличии баллистических ракет. Но к войне с более высокотехнологичным противником армия, страна и политики не были готовы совершенно. Было желание любой ценой ничего не менять, даже несмотря на очевидные желания перемен в обществе, которое устало от влияния аятолл, от избыточной показной религиозности, от несоответствия политической системы запросам общества, которое де-факто живет в капитализме (пусть и в иранском варианте), со всеми вытекающими – наличие среднего класса, запрос на участие во власти и общественной жизни, ну и так далее. Частная собственность всегда формирует иную форму мышления.

Иранский истеблишмент не хотел видеть идеологическую перегрузку в обществе, равно как и противоречия. Каждый раз, когда удавалось погасить очередную волну недовольства, глобальные решения откладывались «на потом», то есть на «никогда». Ситуация, когда многое запрещено официально, но существует фактически (от торговли алкоголем до проституции), и об этом все знали, создавала искаженное ощущение у чиновников, что в целом всё в порядке. Ну крутятся же люди-то, живут, то есть поводов для недовольства вроде быть не должно.

То есть всё у Ирана до поры шло неплохо. И работа разведки, по оценкам американцев, была поставлена очень даже толково. Переоценка возможностей, недооценка врага и нежелание видеть внутренние проблемы привели к результату, который сейчас наблюдает мир. Головокружение от успехов. И это решения принятые/не принятые буквально в последние три года.

То есть в какой-то момент критическая масса не принятых решений и ошибок, сделанных исходя из красивых, но не точных докладов, стали соломинкой, сломавшей спину верблюду. Как в восточной притче.