«Национальное достояние» в поисках новой точки равновесия

ГЛЕБ  ПРОСТАКОВ

Газпром оказался в эпицентре геополитического шторма, который кардинально изменил ландшафт мирового энергетического рынка и поставил под вопрос десятилетиями выстраиваемую экспортную стратегию компании.

Фактический отказ «Газпрома» от реализации проекта турецкого газового хаба и неопределенные перспективы «Силы Сибири – 2» заставляют говорить о тектонических сдвигах в стратегии газового гиганта. Эпоха экстенсивного роста, опирающегося на незыблемость европейского рынка, похоже, канула в Лету, оставив после себя ворох вопросов и необходимость болезненного переосмысления роли «национального достояния» в новой геоэкономической реальности.

Идея турецкого хаба, возникшая в 2023 году, где российский газ смешивался бы с потоками из Азербайджана, Ирана и, возможно, других источников, с последующей продажей на европейский рынок через биржевой механизм, выглядела вполне логичной еще пару лет назад. Расчет был прост: украинский кризис рано или поздно завершится, европейская экономика, несмотря на все политические декларации, не сможет одномоментно отказаться от российского газа. Разрушенные «Северные потоки» и заблокированный украинский транзит требовали альтернативных маршрутов, и Турция, с ее геостратегическим положением и амбициями Эрдогана, казалась идеальным кандидатом на роль южного газового вентиля Европы.

Суровая действительность внесла свои коррективы. Во-первых, пресловутая недоговороспособность турецкого лидера в вопросах ценообразования на хабе. Анкара, очевидно, рассчитывала на существенные скидки и преференции, видя в себе не просто транзитера, а ключевого игрока, диктующего условия. Газпром, уже столкнувшийся с ценовым давлением на других направлениях, едва ли был готов идти на значительные уступки, превращающие проект из коммерческого в сугубо политический, с сомнительной рентабельностью.

Во-вторых, и это, пожалуй, главное, – железобетонная позиция Брюсселя. Европа не просто говорит о снижении зависимости, она ставит конкретную цель – полный отказ от российского газа к 2027 году. В такой парадигме любые инвестиции в расширение инфраструктуры под российский газ выглядят абсурдом. Чтобы турецкий хаб заработал на полную мощность, мало построить дополнительные нитки «Турецкого потока». Необходимо, чтобы Греция или Болгария, в свою очередь, проложили новые трубы для приема возросших объемов. Поверить, что Брюссель даст добро Софии или Афинам на подобные капиталовложения в интересах Газпрома, может только неисправимый оптимист. Надежды на business as usual окончательно похоронены.

Симптоматично в этом контексте и изменение риторики некоторых европейских лидеров, ранее считавшихся относительно лояльными Москве. Недавнее заявление Виктора Орбана о том, что «Россия понимает только язык силы», – это не просто фигура речи. Венгерская экономика критически зависит от финансовых вливаний из ЕС, и Будапешт, видя сворачивание европейских газовых амбиций России, вынужден корректировать свою позицию. В отсутствие стабильных поставок российского газа через предсказуемые маршруты Венгрии придется импортировать СПГ, вероятно, через порты тех стран, которые считают Орбана enfant terrible европейской политики. Это неизбежно ослабит его переговорные позиции и усилит зависимость от Брюсселя.

Не менее туманны перспективы и восточного разворота в его нынешнем виде. «Сила Сибири – 2» через Монголию в Китай все еще на повестке дня, но переговоры по объемам и, главное, ценам идут тяжело. Пекин, осознавая свое практически монопольное положение покупателя на этом направлении, не спешит соглашаться на условия Москвы. Добавляет неопределенности и призрак нового глобального экономического кризиса, а также растущее напряжение в отношениях между США и Китаем. Стабильный, прогнозируемый спрос на газ в таких условиях гарантировать невозможно, а без него многомиллиардные инвестиции в инфраструктурное строительство – это рулетка с высокими ставками.

Все это происходит на фоне того, что Газпром, некогда голубая фишка российского фондового рынка, уже три года не выплачивает дивиденды акционерам. Учитывая вес компании в индексе Мосбиржи (около 11%), такая ситуация не может не сказываться на инвестиционном климате в стране, тормозя развитие фондового рынка и подрывая доверие частных инвесторов. «Национальное достояние» становится все более тяжелым бременем для бюджета и акционеров. А с недавних пор и для граждан: последнее решение правительства о пересмотре тарифов на газ дважды в год добавляет свой вклад в инфляционную копилку.

Каким же видится будущее газового гиганта? Вероятно, оно лежит в двух основных плоскостях. Первая – это глубокая переработка газа, развитие газохимии. Строительство Амурского ГПЗ – яркий пример этого трека. Создание продукции с высокой добавленной стоимостью вместо экспорта сырья – логичный и давно назревший шаг.

Вторая плоскость – это сжиженный природный газ (СПГ). Здесь открываются перспективы для кооперации с другим ключевым игроком российского газового рынка – НОВАТЭКом. Теоретически, синергия ресурсной базы Газпрома и экспортных СПГ-мощностей НОВАТЭКа (терминалы и флот) могла бы дать мощный толчок развитию этого направления. Однако такая кооперация потребует не только колоссальных капитальных вложений в увязку добычных активов с заводами по сжижению и экспортной инфраструктурой, но и решения сложнейших вопросов корпоративного управления и распределения прибыли. Как будет оформлено такое партнерство, если оно вообще состоится, – вопрос открытый.

Газпром оказался в эпицентре геополитического шторма, который кардинально изменил ландшафт мирового энергетического рынка и поставил под вопрос десятилетиями выстраиваемую экспортную стратегию компании. Потеря европейского премиального рынка – это не просто сокращение объемов продаж, это крушение целой бизнес-модели, на которой зиждилось благополучие монополии.

Последнее, о чем можно упомянуть – это «дикая карта» в лице сколь предприимчивого, столь и непредсказуемого Дональда Трампа. Идея выкупить «Северные потоки», разблокировать транзит российского газа через Польшу все еще витает в воздухе. Желание заработать на экспорте чужого газа и разделить европейский энергетический рынок – вполне в духе Трампа. Другой вопрос – насколько интересным это может быть России. Ведь логика американского президента «отжать, откатить и заработать» не всегда укладывается в логику геополитического противостояния, значимой частью которого остается большая газовая игра.