Воспоминания моего дедушки о ГУЛАГе или спиртопровод для осужденных

Вчера я опубликовал воспоминания моей бабушки о том как она работала в ГУЛАГе. И раз тема правды о том чем был ГУЛАГ (по крайней мере в 50-е) вызвала определённый интерес, то я продолжу тему стенограммой разговора с моим дедушкой. Кстати именно на стройках ГУЛАГа  они с бабушкой и познакомились и поженились. Бабушка - Невенчанова Эльза Вениаминовна, работала с 1955 по 1956 годы начальником смены Косьвинского гидролизного завода (сейчас, Губахинский биохимический завод), который монтировали заключённые Кизеллага. Дедушка – Николай Иванович Невенчанов, также работал на монтаже гидролизного завода в Кизеллаге начальником участка по электромонтажу.

-  Широковская – это 20 км от Углеуральского в лес. Там находилось три колонии. Первая колония, «двадцатка», — это убийцы, хулиганы и прочие. Вторая – для, как их называли, «политзаключённых». И третья – для «бытовиков», которые сидели за мелкие бытовые преступления. А в «политической» колонии в основном были полицейские, прибалтийцы («лесные братья»), западноукраинцы («бандеровцы») – т.е. это не политзаключённые. Это, мягко говоря, враги народа.

-  Статья 58, измена Родине?

- Да. У меня работало до ста человек. Как работники они были специалисты прекрасные, я бы сказал. У меня был ростовчанин-полицейский, он единственный мог делать ревизию трансформаторов. Ну, это довольно сложная операция в то время была. Надо ремонтировать, а некого вызывать. Я и говорю, давай такого-то. Вот, он сделал мне ревизию.

Я приехал туда в 1955-м году. Лагерь существовал с 45-го года. У меня работало до ста человек. Свои-то были двадцать человек, но звеньевые. Хотя заключённые были опытнее, они рядовыми работали.

У меня были прекрасные отношения с администратором лагеря, потому что я же с ними работал. Я пришел – мне надо таких-то людей, такие-то специальности.

- А как они жили?

- У них были обычные бараки, обычные кровати, металлические, с матрацами, простынями. Нормальное житейское положение, никаких там двухэтажных нар деревянных не было. А была ещё четвёртая группа, условно-освобождённых, «бесконвойников». Они свободно ходили по посёлку, но не имели права выезжать за пределы Широковского – там находились, жили.

- Питались нормально?

- Они приходили, питались в заводских столовых в рабочее время, ну и завтракали и ужинали. Нормально питались. Я никогда от них жалоб не слышал, что их там не кормят. Ну, может, конечно, не было икры – это было естественно.

- Кстати, какое было меню?

- Борщи, супы, котлеты. С кашей, с картошкой. Нормально питались, но икры не было. Может, конечно, у верхушки (речь идет о специалистах-начальниках среди осужденных – прим. корр.) и была, а у них не было.

- У них была возможность что-то покупать для себя?

-  Там как было. Если он на 100% выполнил норму, у него считается день за день. 110% — два дня за день. 121% и больше – три дня за день. А купить… У них магазин был. Довольно неплохой магазин. А ещё зарплата у них делилась так. Вот ты заработал 100 рублей. 50 рублей у тебя откладывалось на сберкнижку.

-  Т.е. они заключённому принадлежали, только были на сберкнижке?

-  Да. Его деньги, на его книжке. А половина на руки выдавалась. Он мог что-то на них купить. Или из одежды, или из продуктов, которые ему можно было.

-  Сумма была сопоставимая с зарплатой обычного рабочего?

- Да. Даже больше. Когда работаешь. Когда 121%, то по тому времени это полторы тысячи. По разрядам и сколько заработал. Может быть, там и не 50 на 50 было, но важно, что они и наличные получали, и на книжку им шло. Уходя, они получали очень много. Прямо рюкзаками деньги уносили. Ну, правда, это те, кто работал много.

-  А что монтировали в Широковском?

-  Там строили гидролизный завод. Строители были все заключённые, а вольные отвечали за монтаж. Сантехники были, КИП-овцы (КИПиА – контрольно-измерительная аппаратура и автоматика – прим. корр.) были. Ну, все, кто полагались, были. Администрация строительства тоже была вольная.

- Правда, что заключенные требовали от Вас под угрозами засчитать выполнение 121% от трудовой нормы за смену?

- Ну, вообще-то, да. Просили. И я знал, кому можно дать, кому – нельзя. Кто хорошо работал – мне не жалко.

Бабушка Невенчанова Э.В.: Помнишь, ты говорил, что тебе угрожали даже: «Мы тебя закопаем!» (ради 121% — прим.корр.).

- Это не то. Это когда политзаключённых освободили, тогда нам стали давать уже уголовников. Даже такими тогда руководил. Бандиты были и всё прочее.

- Т.е. потом «политический» лагерь ликвидировали, получается?

- Да.

- Как у них было с медициной?

-  Этого я не знаю, но я никогда от них не слышал, что их не лечат или ещё что-нибудь. Я знал, что и у уголовников медсанчасть была, и у «бытовиков» своя медсанчасть была, и у «политических».

- Но работали только мужчины там. Врачи и медбратья – только мужчины. Потому что в Кизеле или где-то привезли девочек-практиканток, запустили 10 человек – и что творилось с заключёнными. Их просто чуть-чуть не разорвали! Это уголовники были.

- Там была какая-то культурная жизнь?

- У них клуб был.

Бабушка Невенчанова Э.В.: У нас не было своего клуба, а у них был клуб. Там сцена была, хороший зал. Нас туда пускали только два раза в неделю: кино и драмкружок. А так репетицию проводили где-то в другом месте. На заводе репетировали, а выступали уже на сцене. А так, заключённых туда водили: и кино у них было, и спектакли были, и концерты были.

- Библиотека была у них?

Невенчанов: Была, конечно.

Бабушка Невенчанова Э.В.: Но нас туда не пускали. Она была уже на территории самой зоны.

- А как относились к осужденным охрана и сотрудники, которые работали на производстве, из числа вольнонаёмных? На «Вы» или на «ты» обращались?

-  Нормально относились. Обращались – да как у кого. Ну, вот, я помню, у меня был эстонец. Я его поставил на инженерную работу. Прекрасный инженер. Ну как мы с ним? Как нормальные интеллигенты друг к другу обращались: я его на «Вы», он меня на «Вы» тоже.

Бабушка Невенчанова Э.В.: У меня вот в бригаде был профессор математики харьковского института, троцкист. Я ему, конечно, говорила «Вы». Он такой, с бородкой, профессорская внешность.

- А-а-а, троцкист. Я его тоже знаю. Мы к нему как-то прибежали, говорим, расскажи, в чём разногласия Троцкого со Сталиным. Он говорит: «Ребята, вы в эти дела не вмешивайтесь. Это не для вас».

Бабушка Невенчанова Э.В.: Был директор первой московской атомной электростанции. Он был заключённый, и он был руководителем всего водоснабжения и канализации завода. «Бесконвойник».

- Интересный случай был. Когда лагерь политических ликвидировали, на работу гоняли уголовников. И они придумали. Когда завод запустили, через 10 минут к ним приходим – все в стельку пьяные. Давай узнавать, кто их спаивает? Оказывается, когда те ремонтировали, они в стену вмонтировали трубу, подключили её к колонне со спиртом, и – на выход.

- Трубопровод со спиртным получился?

- Умные люди были [смеётся].

- Они нарочно. Знали и пакостили. Когда мы начали пускать производство, то у нас не пошёл спирт.

- Это когда уголовники пришли?

Бабушка Невенчанова Э.В.: Почему? Нормальные. Все, кто работали, и политические… У нас не пошёл спирт.

- А куда он делся?

Бабушка Невенчанова Э.В.: Когда пускали, со мной как раз был директор завода. Мы видим, что в колонне наполняется, а куда он идёт, в чьи счётчики? В бак он не попадает. Мы с ним начали смотреть, выскочили на крышу, а там спирт льётся струёй. А внизу стоят люди с вёдрами, кто с чем. Т.е. они знали, что мы запускать будем, и шли набирать. Мы быстренько остановили, стали искать. В общем, там, где должна была быть прокладка, стояла заглушка, поэтому у нас спирт не шёл.

Директор, в общем-то, опытный – он до этого работал лет 10 уже на гидролизных заводах. Он быстро разобрался в этом. Мы с ним разболтили, убрали заглушки, поставили прокладки – и у нас пошло. Но, наверное, часа два или три у нас текло, потому что пока мы добрались до крыши… А аппаратная на втором этаже. Нам надо было все эти трубопроводы разглядеть, пока мы добрались до того места, где стоит заглушка.

- А не было побегов?

Невенчанов: Были, но там очень тяжело убежать. 20 километров сплошного леса, сплошных болот. Если не знаешь дороги – утонешь. Из Углеуральского до Широковской ходила электричка, но одноколейка. Т.е. поезд сюда шёл, а затем – обратно. Дорога была шоссейная, но она охранялась очень жёстко. А лес был болотистый весь. Поэтому особенно о каких-то побегах мы не слышали.