Имя матроса Владимира Молчанова в 61-й бригаде морской пехоты Северного флота знает каждый. О его подвиге рассказывают молодым бойцам, его помнят ветераны.
Посчитал бы он свой поступок подвигом, если бы остался жив? Вряд ли Владимир вообще думал, что совершает подвиг. Просто в ту минуту он не мог поступить иначе...
Когда весной 1994-го Владимир впервые появился в роте связи бригады морской пехоты, всем сразу стало ясно – пришел лидер. С малых лет воспитывавшийся без отца, он не стал маменькиным сынком. Напротив, вырос самостоятельным, волевым парнем и считал удачей, что судьба подарила ему возможность носить черный берет.
Рота связи старшего лейтенанта Александра Андросенко, куда попал служить Молчанов, в то время уже на протяжении нескольких периодов обучения была лучшим подразделением в соединении. Командир вместе со своим заместителем по воспитательной работе старшим лейтенантом Олегом Валиевым смогли создать особый коллектив, который, без преувеличения, был единым организмом.
Молчанов быстро стал своим в коллективе. Казалось, для него не существовало слова «нет», понятий «не знаю» и «не могу». Очень быстро стал разбираться в технике лучше всех водителей. Со стороны иногда казалось, что он относится к своему КамАЗу, как к живому существу.
Все могло происходить так и дальше, до самого увольнения в запас. Берет, тельняшка, короткие сапожки, КамАЗ, работающий как часы, верные друзья, с которыми по-настоящему сроднился… Но наступил декабрь 1994-го, и в Спутнике все чаще стало звучать слово «Чечня».
В десантно-штурмовой батальон, готовящийся к отправке на Кавказ, Владимир попросился первым. Командование роты, хорошо знавшее его качества, рекомендовало его на сержантскую должность, и он сразу был назначен командиром отделения.
3-я десантно-штурмовая рота 61-й отдельной бригады морской пехоты входила в Грозный 9 января 1995 года. Бойцами, которые не имеют представления о том, что такое бой в городе, руководить довольно сложно. Каждый должен быть готов к тому, что может оказаться изолированным от основных сил, и действовать самостоятельно.
Первой задачей, которая выпала на долю капитана Евтюхина и его подчиненных, стал – ни много ни мало – штурм девятиэтажного дома, занимавшего господствующее положение и превращенного боевиками в мощный опорный пункт, закрывающий выход к одному из основных узлов сопротивления дудаевцев – зданию Главпочтамта.
Матросу Владимиру Молчанову была поставлена самостоятельная задача: прикрывать раздробленный на штурмовые группы взвод старшего лейтенанта Забелинского.
Почему именно отделению Молчанова взводный старший лейтенант Евгений Чубриков поручил прикрывать спину своего друга Эрика Забелинского, он сейчас объяснить не может. Наверное, увидел в глазах Владимира что-то такое, чего еще не было у остальных сержантов. Молчанов осмыслил ситуацию, оценил положение и понял свою роль быстрее других.
И начался бой. Многочасовой, изнурительный. Штурмовые группы Забелинского пролет за пролетом, этаж за этажом, подъезд за подъездом освобождали от дудаевцев. Некоторые помещения приходилось зачищать по нескольку раз.
Вооружен противник был отлично. Ни патроны, ни гранаты боевики не экономили. Не единожды второму взводу пытались зайти в тыл, но и без того не скучавшие бойцы Молчанова помнили об основной задаче – сделать так, чтобы Забелинский не получил удара сзади. И ребята справились. Примерно через шесть часов боя, когда дом был практически полностью под контролем морпехов, настал критический для боевиков момент. И они поняли: если не оставят здание сейчас, то не выйдут из него никогда.
И прорыв начался. Причем в самом неожиданном месте. Дудаевцы пошли на самую малочисленную группу — отделение Молчанова.
Как он, девятнадцатилетний парень, смог это предугадать? Как сумел расставить своих ребят так, чтобы добиться максимальной пользы от каждого? Как выбрал место для себя, чтобы руководить ими? Ведь его этому практически не учили…
«Духи» отчаянно перли напролом. Здоровые, небритые, хорошо обученные мужики. Еще несколько часов назад в реальность происходящего поверилось бы с трудом. А сейчас внутри каждого из ребят уже произошел перелом. Для них это были просто цели, которые следовало уничтожить. Мальчишки уже насмотрелись на неубранные трупы наших солдат и офицеров — обугленные, обглоданные собаками, торчащие из люков сгоревшей и разбитой в хлам техники, просто валяющиеся на улицах.
Они знали, что их не пощадят, и сами щадить никого не собирались. Схватка была не слишком долгой. Когда ускользающий было отряд, стреляя и разбрасывая гранаты, выскочил на Молчанова, короткая команда «Огонь!» увеличила потери боевиков на шесть человек. Потом десять минут боя, и подоспели еще несколько штурмовых групп 3-й роты…
Следующим был бой за Главпочтамт. В роте уже знали, что этот орешек будет покрепче девятиэтажки. Поэтому и задачи взводам ротный ставил конкретнее, уточняя их практически по минутам.
Хотелось предусмотреть все, но такого шквала огня, который обрушился на морпехов в первые же мгновения штурма, предвидеть было просто невозможно. Обстрел шел со всех сторон, а не только из здания Главпочтамта. Каким-то чудом через эту завесу огня в «мертвую зону» проскочило отделение Молчанова. Остальные группы боевики отсекли. Однако Забелинский, который со своими бойцами шел рядом с отделением Молчанова, успел сориентироваться и определить, откуда исходит наибольшая угроза для ушедших в отрыв ребят.
Уже обстрелянные бойцы понимали его с полуслова. В считанные секунды комвзвода распределил огонь, во многом обезопасив действия горстки храбрецов.
Скорее всего боевики опешили, когда их с ходу выбили с первого этажа. Наверное, не ожидали такого скоротечного развития событий. А какова была бы их ярость, узнай они, что в составе штурмовой группы, прочно засевшей в здании, нет не только офицеров, но и прапорщиков!
Группа Молчанова была костью в горле у тех, кто держал это здание. Ребята оттянули на себя значительную часть боевиков, оборонявших Главпочтамт, и серьезно облегчили задачу остальным подразделениям своей роты, которые уже не могли отойти назад, даже если бы такой приказ был, – вернуться Молчанову боевики уже не дали бы.
Лишь через три часа еще одна штурмовая группа смогла ворваться в здание. Потом еще одна, еще и еще. Яростные действия морпехов заставили дудаевцев уйти.
Однако предстояло еще удержать то, что было с таким трудом завоевано. Огромные оконные проемы витринного типа осложняли задачу. Даже просто передвигаться по этажам было невозможно. Залы с близлежащих домов простреливались насквозь. А снайперов, которые вели огонь из жилых домов, расположенных напротив, вычислить было очень сложно.
Вскоре получил серьезное ранение командир роты капитан Игорь Евтюхин. Его место занял старший лейтенант Чубриков, а Молчанов выполнял обязанности командира взвода. И тут же получил новое задание: обезопасить один из флангов роты.И вновь «духи» не поняли, что произошло. После интенсивного обстрела со стороны почтамта вдруг закипел бой в здании, которое боевики полностью контролировали. Взвод Молчанова давил их с одной стороны, а плотный огонь остальных подразделений роты Чубрикова не позволял организовать сопротивление и вернуть преимущество – с другой стороны. В конце концов, оставшиеся в живых боевики ушли, и на время наступило затишье. Наконец-то можно было осмотреться…
Жилой дом и есть жилой дом. Обнаруженная картошка была находкой, ценнее которой, казалось, быть ничего не может. Смерзшаяся тушенка не лезла в горло. Тылы батальона были неизвестно где. И подразделениям, которые уже несколько суток не выходили из боя, подвозили то, чем могли поделиться соседи.
Обнаруженный продовольственный клад был действительно стоящей находкой. Не только для взвода. Лишь появилась возможность, Молчанов, рискуя собой, потащил печеный «картофан» через обстреливаемую боевиками дорогу, чтобы подкормить находившихся в соседнем здании товарищей, а заодно и получить указания ротного, выяснить ситуацию.
До 14 января, пока не подошли соседи и не выровнялся фронт наступающих войск, морпехи 3-й роты вели бой за Главпочтамт…
Но самое сложное было впереди. Подразделения Российской армии постепенно продвигались в направлении центра – к президентскому дворцу, зданиям Совета министров и гостиницы «Кавказ». Там, за Совмином, уже почти неделю дрались с боевиками морские пехотинцы 2-й десантно-штурмовой роты. Обороняли находящиеся в центре Грозного здания элитные подразделения Дудаеваи, как выяснилось позже, залетные «гуси», для которых война была привычной высокооплачиваемой работой. Вторая рота, штурмуя здание Совмина, потеряла около двадцати бойцов.
Роте Чубрикова поставили задачу:– По Комсомольской – на Совмин!.. Расстояние – рукой подать. Но на пути занозой стоял Кукольный театр.В этот раз взвод Молчанова действовал совместно с гранатометно-пулеметным взводом прапорщика Михаила Полякова. Они шли в первом эшелоне. Перед атакой распределили между собой задачи. Невыгодное расположение здания – на открытом, хорошо простреливаемом пространстве – во много раз усложняло штурм.
Под прикрытием ротных пулеметов и станковых автоматических гранатометов АТС-17 взвод Молчанова пошел на штурм через запасный вход. Поляков же прорывался в здание с «парадного крыльца». Во время захвата первого этажа Владимир с ходу завалил двух «духов». Но и в его взводе появились потери – пуля настигла матроса Смирнова. Несколько человек получили ранения. Был ранен в руку и Владимир, но выйти из боя отказался.
Через полтора часа боевиков загнали на второй этаж, а к обеду Кукольный театр был в руках морских пехотинцев Северного флота. Удерживали они его до 16 января, потеряв при этом еще двоих своих товарищей…
На Совмин выходили в ночь на 17 января. В штурмовые группы включили самых лучших, проверенных, всего человек сорок. Взвод парашютно-десантной роты лейтенанта Андрея Жарко выдвигался на блокпост для прикрытия действий атакующих с тыла. А группа спецназа ГРУ выводила штурмовые группы к объекту атаки.
Потом высказывали различные предположения о том, каким образом десантники нарвались на засаду в том месте, где боевиков не должно было быть. Где все как будто бы находилось под контролем войск группировки генерала Рохлина. Поговаривали даже, что кого-то из соседей боевики вытеснили из взятого ранее здания и большими силами – до сотни человек – заняли дом. А командир отступившего подразделения по какой-то причине не доложил о случившемся вовремя.
Но все это домыслы. А факты…
Когда подразделения, выдвигающиеся к Совмину по улице Комсомольской, преодолели большую часть маршрута, им во фланг неожиданно ударили боевики. Дудаевцы били расчетливо. Группа Молчанова, которая в этот раз двигалась в середине колонны, оказалась отсеченной от всех остальных. Взвод Жарко сразу понес потери, и, если бы морские пехотинцы остались на месте, вряд ли кто-то из них уцелел.
Владимир со своими ребятами оказались без прикрытия, и они рванули к соседнему зданию, показавшемуся им мирным. Вдруг прямо на них, из подворотни, выскочили шесть «духов». На мгновение морпехи опередили боевиков, и четверо дудаевцев повалились на груды битого кирпича. Двое успели сбежать. Североморцы рванулись вдогонку… И туг началось нечто страшное.
Сложно объяснить, что такое шквал огня. В такой ситуации порой невозможно определить, откуда по тебе стреляют. Сложно сориентироваться, занять удобную и безопасную позицию. Зачастую все действия под массированным огнем происходят на уровне подсознания.
В какой момент ребята поняли, что их собираются брать в плен, сказать сложно. Просто было не совсем естественным то, что под плотным огнем примерно восьмидесяти стволов они еще оставались живыми. И, как ни темно было в ночном городе, все же было заметно, как их окружают с разных сторон.
Некоторое время дружно отбивались – неделя беспрерывных боев научила многому. Но долго так продолжаться не могло. Боевики усиливали натиск.– Всем назад! Уходить! Я прикрываю!..
Такими были последние слова Владимира Молчанова, которые услышали его товарищи. Решение, принятое им, было в той ситуации единственным и самым верным.
Пулемет Молчанова еще долго, по понятиям такого боя, работал по неприятелю. Наконец боевики поняли, что в плен захватить никого не удастся, – к Молчанову уже пробивались перегруппировавшиеся морпехи. Тогда на Владимира полетели гранаты. Одна разорвалась совсем рядом…
После взрыва еще некоторое время было слышно, как огрызается его пулемет. Молчанов еще был в сознании, но оно покидало его вместе с вытекающей кровью.
Совсем немного не дождался пробивавшихся к нему товарищей командир десантно-штурмового взвода морской пехоты Северного флота матрос Владимир Молчанов. Но закончил он свой последний бой непобежденным.
Когда его выносили, Володя едва дышал. Одни глотали слезы молча. Другие выли волком, до боли сжимая в руках еще не успевшее остыть от стрельбы оружие. Они смотрели на распростертое тело своего командира и не понимали, как он – без ноги, изрешеченный пулями и осколками, – еще мог сопротивляться. Сколько же в нем было мужества, силы воли. Вокруг его крайне неудобной позиции на разном удалении валялись тела семнадцати боевиков. Все ли они были на его счету – не так уж важно.
Важнее то, сколько жизней Молчанов сохранил, оставшись один против нескольких десятков боевиков.…
В 61-й бригаде морской пехоты на Северном флоте, Владимира Молчанова считают героем.
К званию Героя России (посмертно) его представляли несколько раз. Но кто-то, по-видимому, лучше знает, что такое подвиг и кого следует считать героем...
------------------------------
P.S.:
От себя добавлю... Те кто служил тогда в Первой Чеченской - все были героями. Поколению "тогдашних" 18-20-летних парней не стыдно смотреть в глаза ветеранам Великой Отечественной.
Если потребуется, то мы снова возьмем оружие в руки и точно так же, как Владимир Молчанов и тысячи других парней, будем бить врага до последней капли...
И награды найдут своих героев!
Оценил 31 человек
69 кармы