Танковой Никита

Вокруг царили только дым и пламя. Грохот орудий и разрывы бомб сотрясали измученную, израненную землю. Лязгали гусеницы, хрипло трещали пулеметы и с выматывающим душу ревом пикировали штурмовики. Казалось, будто два огромных великана, упираясь головами в закопченное небо, сошлись в смертельной схватке, яростно громя все вокруг.

Это был Сталинград, начало великого перелома. Это был ад.

- Принять правее! Вперед. Больше ход!

Пользуясь тем, что гиганты, увлеченные боем, были заняты друг другом, юркий БТ, скрываясь под покровами дыма, незаметно подкрадывался к полуразрушенной пятиэтажке.

(БТ-7 – советский легкий колесно-гусеничный танк выпускался до 1940 года и был заменен в производстве танком Т-34. Всего было выпущено более 5700 танков БТ-7. Они применялись во время похода в Западную Украину и Белоруссию в сентябре 1939 года, в ходе войны с Финляндией, в Великой Отечественной войне и войне с Японией – авт.).

Задача была поставлена четко – добраться, замереть, и ждать. Как только начнётся атака, поддержать наступающих огнём, уничтожая пулеметчиков, снайперов и пехоту. Сколько ждать? Неизвестно. Может, день, а может, несколько часов. Самая идея использования танка как «троянского коня» была, с одной стороны, полным безумием, а с другой – единственным выходом.

Илья понимал, что в случае атаки БТ жить не больше нескольких минут – расстреляют из пушек. А если проскользнуть ужом под покровом ночи в тыл немцам, то, возможно, есть шанс выжить.

«Но очень маленький», - вздохнул про себя Илья.

Его экипаж прошёл долгий путь от Минска до Сталинграда. В бесконечных боях и без единой царапины. Только везение не вечно. И кажется, сегодня ему придет конец.

- Стой. Глуши двигатель!

Танк разочарованно фыркнул и замолчал.

Илья облегченно улыбнулся:

- Ну что, мужики, проскочили?

- Посмотрим, - невозмутимо буркнул механик-водитель, - что утром будет.

- Не зуди, Иваныч, - хмыкнул заряжающий, - поживем еще.

- Отставить прения. Николай, - командир аккуратно открыл люк, - прикрой, осмотрюсь тут немного.

- Есть, товарищ сержант.

- Ты еще смирно встань, - хмыкнул водитель.

***

Бесшумно выскочив из танка, Илья тенью проскользнул к дому и замер, прислушиваясь. Метрах в двадцати стоял БТ, где-то вдалеке, захлебываясь, тарахтел пулемет. Но здесь было тихо. Кажется, их не заметили.

Стараясь не издавать ни звука, сержант осторожно поднялся по лестничному пролету. Никого. Проверив комнаты справа, Илья замер, услышав тихий плач, больше похожий на стон.

«Ребенок?».

«Ой ёй ёй, оооооооооооооооой ёй ёй».

Голос доносился из квартиры напротив. Танкист, не дыша, прокрался сквозь дверной проем и заглянул в первую комнату.

Никого.

«Ой ёй ёй, оооооооооооооооой ёй ёй».

Голос то становился громче, то затихал. Илья прислушался:

«.. пропаду, дом погибнет, что делать, ох ты ж, мать честная».

«Свои», - понял сержант, и шагнул во вторую комнату.

Где из угла в угол, шмыгая носом и горестно вздыхая, бегал небольшой мужичок:

- Совсем мало осталось, пришла пора.

Илья, как зачарованный, во все глаза смотрел на странного обитателя полуразрушенного дома. Что-то в нем было такое, что заставляло вспомнить детство и ласковой голос бабушки, рассказывающей удивительные сказки о том, как…

- … все погибнет, - всхлипнул мужичок и замер в центре комнаты, почему-то уменьшившись в размерах.

Плохо понимая, зачем он это делает, сержант достал кисет и шепнул:

- Давай сюда.

Через секунду необычный жилец исчез, а в голове танкиста раздался истошный крик:

- Беги!

Илья повернулся к выходу…

- Куда, ужа тебе в ежа, в окно, скорее!

Махнув рукой на осторожность, подчинившись странному голосу, сержант выпрыгнул в зияющий проем и понесся к танку. Через секунду грохнул взрыв, и что-то больно ударило в спину. Илья оглянулся – вместо дома была груда разбитого кирпича.

- Что застыл, как муха в янтаре, - буркнуло в голове, - в танк залезай, подстрелят же.

- Напугал ты нас, командир, - заряжающий и водитель смотрели на Илью, как вернувшегося с того света, - думали, все, пропал.

- И пропал бы, голова бедовая, - тот же неутомимый голос, кажется, молчать не собирался, - кричу ему, а он как протист гетеротрофный, не шевелится.

- Сам не знаю, как выбрался, - сержант потряс головой и улыбнулся, - зато теперь уверен в одном - будем жить, мужики.

- Помереть не дам, не сомневайся, - с неожиданной теплотой хмыкнуло в голове, - а теперь пора и …

***

- … дырку сверлить, - полковник крепко пожал руку Ильи и протянул орден Красной Звезды, - поздравляю.

- Служу Советскому Союзу!

За спиной командира сияли улыбками заряжающий и водитель, на кителях которых красовались новенькие медали «За отвагу».

- Обратите внимание, товарищ майор, - командир полка повернулся к заместителю, - на внешний вид экипажа, даже пуговицы умудрились начистить, когда только успели?

И действительно, когда? Последние дни танкисты не вылезали из-под своего БТ, измотанного непрерывными боями, с утра до вечера занимаясь ремонтом, смазкой, проверкой и регулировкой. Останавливалась работа только ночью, когда измученный экипаж, наскоро поужинав, засыпал. А утром они с удивлением смотрели друг на друга, удивляясь отчищенным комбинезонам, пришитым пуговицам и сияющим ботинкам.

Вообще их танк в полку считался легендарным. А после той удивительной встречи БТ Ильи еще и прозвище получил: «заговоренный». Хотя, по правде сказать, экипаж и сам не понимал, что происходит. Иногда танк неожиданно останавливался, невзирая на возмущенный мат водителя, а потом резко срывался с места, лихо объезжая появившиеся на пути воронки. Однажды заряжающий вместо бронебойного снаряда почему-то схватил осколочный, а сержант крутанул башней вправо, хотя цель находилась впереди. И только выстрелив, танкисты поняли, что именно там их поджидала смерть – хитро замаскировавшийся артиллерийский расчёт противника.

Таких случаев были десятки, а их объяснений - ни одного. Может, тот странный мужичок направлял действия танкистов? Сложно сказать.

Зато Иваныч однажды бросил вскользь:

- Удача повернулась лицом, когда наш командир бросил курить.

А попробуй тут не бросить, если по ночам в кисете что-то копошилось и чихало, заливисто матерясь:

- Гаттерия клювоголовая, апчхи, выхухоль лучеперая, апчхи, рогозуб тебе в устрицу, апчхи, кархародон ты неуважительный, апчхи.

Утром же кисет оказывался пустым.

После третьей попытки Илья махнул рукой и отдал табак Николаю.

- Бросаю, - глядя на удивленного заряжающего, буркнул командир.

***

- Правильно, здоровее будешь.

Сержант спал и видел удивительный сон. В кисете, удобно устроившись, сидел тот самый мужичок, встреченный в Сталинградском доме. Нахмурившись, он читал крохотную книжку, что-то изредка помечая крохотным карандашом.

- Сказки? – спросил Илья.

- Пособие для бойца – танкиста, - ответил хозяин кисета, - я ж теперь вроде как член экипажа?

- Конечно, - улыбнулся сержант, - все-таки ушел со мной?

- Ушел, - мужичок отложил книгу в сторону и тяжело вздохнул, - хороший дом был, справный, и люди в нем жили добрые.

- А где они теперь?

- Нет их, как и дома, - маленький собеседник всхлипнул, - один я остался, горемыка бедовая.

- Кто ты? – мысль, сверкнувшая в голове Ильи, была невероятной но…

- Домовой, мил человек, дух жилища людского. Правда, сейчас – хозяин кисета, табаком смердящего. Чтобы не курил больше, ясно? Не прочихаешься с тобой, гиппарион непарнокопытный.

- Я бросил, обещаю, больше не притронусь, - рассмеялся сержант, - а зовут тебя как?

- Домовым и зовут, - хмыкнул мужичок.

- Нет, уже не Домовым, а ТанковЫм, - поправил Илья, - ты член экипажа. Забыл? Танковой Никита, звучит?

- Мне нравится, - Домовой задумлася и, смакуя, повторил, - Танковой. Согласен, и на Никиту тоже, диопсид твою пескоройку.

- Где ты ругаться так научился, - сержант расхохотался, - придумал же, пескоройка.

- Ничего не придумал, хозяйка комнаты до войны учительницей работала, детишек учила зоологии. Все полки были заставлены книгами. Я за порядком смотрел, вот и почитывал заодно. Образование, оно никогда не помешает. А ты спи. Умаялся за день. Спи.

И под тихое бормотание Домового, Илья провалился в мягкую перину глубокого сна, которая почему-то обняла его со словами:

«Сочетание меткого огня и скорости движения - залог успеха в бою. Это особенно важно при борьбе с противотанковыми пушками противника. Получив задачу атаковать пушку, водитель может довести напряжение механизмов танка до самого большого предела, для того чтобы возможно скорее подойти к пушке и, если она еще не уничтожена огнем, раздавить ее гусеницами».

***

- Задача ясна?

- Так точно!

- Сигнал – красная ракета. По машинам!

Илья подошел к своей родной БТшке и погладил броню:

- На смерть идем.

- Да уж, то, что пишут генералы, нам, танкистам, не упало, - вздохнул Иваныч.

- Прощаемся? – Николай протянул самокрутку.

- Извини, Никита, сегодня можно, - сержант жадно затянулся дымом и закашлялся.

- Командир, - водитель взял протянутую самокрутку, - что скажешь?

- Сами знаете, - выдохнул сержант, - жить нам всего ничего.

- Эх, - протянул Николай, - а я после войны жениться хотел.

В небе зашипела красная ракета.

- Прощайте, мужики, заводи!

Верный БТ взревел двигателем. Илья положил руку на плечо механика – водителя:

- Вперед!

Главное – скорость, это – жизнь. Или шанс выжить, пускай даже и минимальный.

- Больше ход!

Танк летел, не обращая внимания на разрывы, поднимавшие землю.

- Иваныч, скорость!

- Знаю, эх, разъедрить твою в березу, давай, милый, давай!

- Правее двадцать, осколочным!

- Дорожка!

- Огонь!

- Стой!

- Вперёд!

- Давай, родимый, давай, ты же наша ласточка, - сквозь гул моторов доносился хриплый голос водителя, - не подведи.

- Справа пушка!

- Осколочным!

- Принять правее! Принять правее!

- Вперед!

- Принять правее!

- Командир, определись!

- Правее!

- Есть правее!

- Куда!

- Ааааааааааааааааа, бл...

- Мина!

Илья почувствовал, как из носа и ушей потекла кровь…

***

- Моим голосом…, - от возмущения у него не было слов.

- Что я, - спокойно ответил Домовой.

- Нас, своих, на мину!

- Да, - Никита отвернулся, - вас, на мину, потому что вы – мой дом. И танк - мой дом, и ты – мой дом!

- Как ты посмел, - от ярости у сержанта перехватило дыхание.

- Так и посмел, надоело мне плакать, хватит.

- Что значит, хватит, - Илья с трудом перевел дыхание.

- То и значит, - неожиданно яростно взвился Никита, - думаешь, герои, прорвемся! А вот ни хрена! Померли бы зазря, чтобы звездная свинья в штабе армии новый орден получила. А вы – моя семья, и не дозволю! Понял! Не дозволю подыхать за ради неизвестно чего! Забыл что ли?

Домовой прикрыл глаза:

- Основное применение слабобронированного БТ-7 предполагает соответствующую тактику действий - ведение огневого боя из засад, с использованием естественных и искусственных укрытий. Это увеличит "живучесть" танка и позволит подпустить вражеский танк на дистанцию, когда от 45-мм снаряда не спасет и 30-мм броня. А вас в лобовую на пушки отправили. На верную смерть!

- Приказы не обсуждают, - тихо сказал Илья.

- Тот, кто отдавал этот приказ, не видел горящих танкистов, и воя баб не слышал, похоронки получивших, - Никита разошелся не на шутку, кисет нервно вздрагивал, пытаясь выскочить из кителя.

- Мы же на мину налетели из-за тебя, - примирительно шепнул сержант.

- Не налетели, я сам направил. Лучше гусеницы порвать, чем жизни лишиться, понял? Сашка, друг твой из двадцать пятого танка сгорел, заживо, со всем экипажем. Знаешь, как они кричали? Нет? Около них и семнадцатый погиб, от прямого попадания на куски разметало! Что хоронить? Шлемофоны? А как танки горящие плачут, ты слышал?

- Танки?

- Они, родимые. В них же души вложены стариков и детишек, баб и девок молодых, у станков ночующих. Думаешь, раз броня, так и помирать легко? Эх, Илья, Илья... Осел ты нежвачный, олуша веслоногая, змеешейка китоглавая….

- Никита…

- Паламедея озабоченная, хрящ енотовый…

- Никита…

- Златоглазка луподырая, что?

- Прости меня.

- Да не виню я тебя, Илюша, - всхлипнул Домовой, - и ярость твою понимаю, и боль, только и нас пойми.

- Нас?

- Нас, - кивнул Никита, - вы жизнью обязаны не только мне, тут и Полевик расстарался, и Древесницы, девы хвой да берез лесных, информацию сообщили. Извини, что всех уберечь не смогли…

- Прости, - улыбнулся Илья, - не я, а ты самый настоящий…

***

- …сержант, товарищ сержант!

Командир со стоном открыл глаза.

- Живой, слышь, Иваныч, он живой! – Николай неожиданно перекрестившись, всхлипнул и протянул кисет водителю, - кури, родной, кури. Мы еще повоюем с нашим командиром, до Берлина дойдем…

***

- … на новом танке, изготовленном за счет денег, собранных комсомольцами Сибири. Принимай, старшина. Это дополнение к вашим орденам, заслуженное дополнение. Кстати, приказ о присвоении тебе внеочередного звания уже подписан. Но не будем торопить события.

Генерал повернулся вправо. Там, гордо сверкая заводской покраской, светился новый Т-34.

- Как вам? Красавец! Согласны?

- Так точно! – рявкнул экипаж.

- Вот и ладненько, два дня на сдачу и прием техники, а потом…

***

- Ни за что!

- Никита! Послушай…

- Сам ты послушай, сколопендра с шишечками.

- Никита!

- Паламедея перепончатая.

- Никита!!!

- Не ори, шпынь пресноплюйная. Слышу. Что надо?

- Новый танк…

- Ни за что!

- Да послушай…

- Гоацин тебе в фазана!

- Член экипажа Танковой!

- Я!

- Приказываю – передислоцироваться в Т-34 под номером…

- Ни за что. Это мой дом!

- Никита!

- Как же я покину своего БТшечка родного, - запричитал Домовой, - я ж механическую трансмиссию как свой пять пальцев знаю, каждый винтик, каждую шестереночку. И главный многодисковой фрикцион, и бортовые редукторы…

- Послушай меня.

- … привод задних опорных катков, внешние бронелисты каждый вечер чистил до сияния.

- Никита.

- А балансиры? Они мне как дети родные стали!

- Я тебе разговорник принес.

- Что?

- Говорю, зоология зоологией, а немецкий знать не помешает, скоро Германия.

- При одном условии.

- Каком?

- В первую атаку пойдем за надгусеничные полки нашего родного БТ, обещаешь?

- Клянусь.

***

Приняв титул «заговоренный» от старого заслуженного БТ, Т-34 продолжал победное шествие, без жалости давя вражеские батареи и расправляясь с танками. А по ночам Илья, теперь уже младший лейтенант, засыпая, слышал скрипучее:

- Брось оружие. Вафэн хинлейгэн!

- Не двигайся, а то убью. Рюр, дихь, нихьт, зойсту тот.

- Интересно, а как по-немецки…

***

- … сволочи! Вы где спирт взяли, признавайтесь!

Взбешенный комполка в сопровождении начальника штаба и замполита, забыв об уставе, во весь голос материл экипаж «тридцатьчетверки».

- Лейтенант, я еще раз спрашиваю!

- Виноват, товарищ полковник, - переглянувшись с друзьями, пожал плечами Илья, - нет у нас спирта.

- И не было никогда, - хором подтвердили Иваныч с Николаем.

- Не было никогда, – передразнил комполка, - не поверю, что вы трезвые не выполнили приказ. Почему не прекратили атаку? И кстати, лейтенант, я что-то не припомню в уставе команды «за надгусеничные полки нашего родного БТ дави фрицев». Если вы не были пьяными, значит, просто ненормальные, правда, товарищ подполковник?

Офицер повернулся к начальнику штаба.

- Не уверен, - задумчиво протянул тот, - благодаря тому, что командир танка правильно оценил обстановку…

- И воспользовавшись дымовой завесой ворвался в расположение противника, - добавил замполит.

- Где, действуя смело и решительно, уничтожил артиллерийскую батарею, - продолжил подполковник, - тем самым обеспечив нашим танкам беспрепятственный проход.

- За такое надо к орденам представлять, - подмигнул экипажу замполит.

- Поддерживаю, - кивнул начштаба.

- Сговорились, значит, – выдохнул комполка, - и за что такое наказание, одни себя бессмертными считают, вторые их защищают. А мне что делать?

- Награждать, - подсказали офицеры.

- Да согласен я, - горестно махнул рукой полковник, - только не посмертно. У меня таких экипажей раз два и обчелся, а если погибнут, кем заменить? Лейтенант, трое суток ареста тебе и твоим головорезам, отдохните пока. Вы мне еще живыми понадобитесь.

- Виноват, товарищ подполковник, я младший…, - начал было Илья.

- Нет, уже не младший, - неожиданно улыбнулся комполка, - пока вы, ненормальные, давили немцев, твои защитники…

Начштаба с замполитом переглянулись.

- … заставили подписать представление и уже отправили его в штаб армии. Так что готовь погоны и сверлите дырки для орденов, шпыни пресноплюйные.

- Как вы сказали? - Илья вздрогнул.

- Так и сказал, - полковник достал кисет и зачем-то покрутил его перед глазами, - исчезни, лейтенант, пока я не окончательно не взбесился. Кругом, марш!

Глядя вслед удаляющемуся экипажу, комполка самодовольно посмотрел на офицеров:

- Видали, какие у меня танкисты? Орлы!

***

- Никита.

- Як паехаў адзін раз, дай у чыста поле, дай забачыў тры дзяўчыны як пшанічаньку полюць.

- Никита.

- Адна была Катажына, другая Зафея, Трэцья была Гандзюленька, вось та мая люба.

- Что за песня?

- О том, как мужику понравилась девушка, отправил к ней сватов, а она выкобениваться начала. Устроила хиханьки да хаханьки. Там дальше так и поется - яна яму ніц не кажа, толькі засмяяла. В общем, все бабы – дуры.

(Примечание. Мнение Домового не совпадает с мнением автора, ну или не всегда, или не во всем. Хотя, согласитесь, иногда… молчу, молчу).

- Танковой Никита!

- Ась?

- Что происходит?

- Что-что, друга встретил.

- У комполка?

- А то, Дамавик белорусский, тоже в кисете обитает. Не один я, значит. Эх! Паслаў служкі да Гандзюшкі, каб пасцель паслала, яна яму ніц не кажа, толькі заплакала.

- Песне он научил?

- Конечно. Посидели, отметили.

- А повод?

- Орден твой, Илюша, звание очередное и освобождение родной земли от супостата. Мало осталось до победы, совсем мало. Вот и переживают Домовик с полковником за вас. Немцы-то, говорят, «фаусты» придумали. Что-то неспокойно мне из-за этого.

- Ты чего, Никит? – улыбнулся лейтенант.

- Не знаю, - вздохнул Домовой, - чую, что огонь впереди. Полыхает все, а ты кричишь…

***

- Попали, бл…! Горим!

Механик-водитель и заряжающий, выбравшись первыми, вытащили радиста. Иваныч, отмахиваясь от дыма, склонился над башней:

- Командир?

- Никита, идем, - Илья тронул кисет, - ты здесь?

- Я остаюсь.

- Прыгай, сгорим!

- Нет. Я его не брошу.

- Командир, ты живой?

- Живой, сейчас!

Илья на секунду задумался:

- Ему страшно?

- Нет, он плачет. Ему обидно.

- Обидно? – лейтенант не мог поверить тому, что обсуждает чувства танка.

- Не дожить до победы и сгореть одному. Я остаюсь. Уходи, Илюша, и прощай.

- Ну уж нет, - лейтенант скрипнул зубами и перебрался на место водителя – я без тебя не уйду.

- Не дури, погибнешь.

- Вместе воевали, вместе и смерть встретим, есть вода?

- Озеро, метров двести.

- Вперед!

Ошарашенный экипаж замер, глядя, как полыхающая тридцатьчетверка, взревев двигателем, на полной скорости рванула к озеру.

- За ним! – первым сообразил Николай, - только бы боекомплект не рванул.

***

- Иначе хана всем, - языки пламени, жадно облизываясь, грызли комбинезон, подбираясь к рукам.

- Уходи.

- Хрен тебе, - прохрипел Илья, - если рванет, пойду помощником, вместе будем книжки читать.

Сто метров.

Левая рука горела огнем.

Пятьдесят.

Голодные языки пламени ударили в лицо.

- Аааа, - Илья закрыл глаза и, стараясь не отвлекаться на жуткую боль, вел танк вперед.

- Прыгай.

- Нет.

- Уходи, взорвемся.

- Нет.

- Уходи! Идиот!

- Без тебя я не уйду…

***

-… Никита, давай ко мне, уходим. Сейчас взорвется!

- Все хорошо, успокойтесь, - девичья ладошка ласково погладила незабинтованную руку.

- Никита, ты где, отзовись, Никита!

- Опять бредит?

- Опять.

- Температура?

- Тридцать девять.

- Никита!

***

- Как самочувствие, герой, - военврач аккуратно проверил пульс, что-то бормотнув медсестре.

- Товарищ майор, где мои вещи?

- На месте, не переживай.

- А кисет?

- Под подушкой, - неожиданно разозлился доктор, - сначала твои танкисты, потом замполит и начальник штаба, и под конец – сам комполка пожаловал. Все переживают и особенно за кисет. Он что, волшебный?

Не обращая внимания на врача и медсестру, Илья выхватил кисет из-под подушки:

- Никита! Никита! Ты здесь?

- Думаете, пора? – тихо спросила медсестра.

- Еще подождем, - покачал головой майор, - на сумасшедшего он не похож. Пойдемте.

Закрывая дверь, девушка на секунду замерла, глядя, как забинтованный лейтенант яростно трясет кисет:

- Никита, отзовись, Никита!

***

- Всех переполошил, ну что ты раскричался. Полы мыл в соседней палате, неходячие там.

- А я думал, - начал было Илья.

- И не надейся, - улыбнулся Домовой, - одного не оставлю, ты ж, как дите малое, сразу влипнешь. Хорошо, экипаж подоспел, вытащили тебя из танка в беспамятстве. Напугал только меня до смерти.

- Никита, - Илья улыбнулся и повторил, - Никита.

***

Стараниями врачей и молоденькой медсестры лейтенант быстро шел на поправку. Правда, иногда бредил во сне, но кто бы не бредил, пережив подобное. По ночам Илья любил слушать, как Никита тихо напевал полюбившееся:

- Як паехаў адзін раз, дай у чыста поле, дай забачыў тры дзяўчыны як пшанічаньку. полюць.

Чуткое ухо могло уловить эту песню и в других палах, где неутомимый Домовой, изредка покряхтывая, поправлял сползшие одеяла, вытирал пыль и каким-то невероятным образом подзывал санитарок к тем, кому срочно понадобилась помощь.

Утром раненые удивлялись аккуратно расставленным лекарствам, чистым окнам и порядку в тумбочках. Некоторые уверяли, что видели небольшого роста мужичка, деловито бегающего по коридорам с тряпкой. Врали, конечно.

А вот медсестры, хихикая, перешептывалисья о зачастившей к лейтенанту подружке.

- Это любовь, - вынесла вердикт санитарка.

- Счастливая, - согласились девчата.

- Идиот, - категорично заявил Домовой.

- Да посмотри на меня, - горячился Илья, - половина лица красная, на руке три пальца, кому я такой нужен.

- Как командир – ты герой, не спорю. А вот как мужик – полный идиот, - уточнил Никита, - ладно, мне пора уборкой заниматься.

- Ди фошорен фон буден зи ист айне шунен мейд ёхе, - раздалось вместо уже привычной белорусской песни.

- Немцы? – подскочил лейтенант.

- Они самые, - хмыкнул Никита, - кобольды, германские домовые. Вот по случаю захватил в плен десяток. Тяжело одному за порядком смотреть. А ну, шевелись, припадочные!

Глядя, как пол начинает сиять ослепительной чистотой, Илья непроизвольно улыбнулся.

- Шнеллер, … мать, - неожиданно рявкнул Домовой.

Тут же торопливо застучали крохотные ножки, кто-то прыгнул на подоконник, быстро вытирая запыленные стекла.

А Илья, как ненормальный, хохотал в подушку.

***

- С вами все в порядке, товарищ лейтенант? - медсестра неслышно вошла в палату и озабоченно потрогала лоб офицера.

- Не будь идиотом.

- Простите, вспомнил смешной анекдот.

- Не будь идиотом.

- Тогда я пойду? – девушка нерешительно повернулась к двери.

- Полный идиот.

- Извините, что побеспокоил, - Илья смущенно улыбнулся.

- Она любит тебя, очнись!

- Спокойной ночи, товарищ лейтенант.

- Куда?

- И вам.

- Эх, молодежь, вас пока не пнешь, толку не найдешь, - Никита размахнулся и…

- Ай, - Илья дернулся от неожиданности.

- Товарищ лейтенант? – обернулась медсестра.

- Простите, наверное, что-то в глаз попало.

- Давайте я посмотрю, - девушка вернулась и присела на кровать.

- Наконец-то, - улыбнулся Домовой.

- Счастливая, - хихикнули медсестры, бесшумно закрывая дверь.

***

- Красота, - вольготно развалившись на кровати, Никита посматривал на сосредоточенно шуршащих кобальдов, - шнеллер, шнеллер, арбайтен, гуттаперчевые мои, солнце еще высоко.

- Ди фошорен фон буден…, - привычно забубнили пленные кобальды.

Потянувшись, Домовой глянул в окно: перед госпиталем, взявшись за руки, прогуливались его лейтенант и медсестра. Офицер, наклонившись, что-то рассказывал, девушка тихо смеялась.

- Вот и славно, - улыбнулся Никита.

Он знал, что скоро они все уедут на родину, и Танковой вновь превратится в обычного, иногда недовольного, иногда шаловливого Домового, хранителя очага и хорошего друга семьи героя-танкиста и скромной красавицы – медсестры.

ЭПИЛОГ.

После войны в здании госпиталя был открыт шикарный отель, который пользуется бешеной популярностью у туристов из стран бывшего СССР. Говорят, стоит в номере сказать на русском «шевелись, припадочные», как мгновенно очищаются полы. А если рявкнуть матом – то и окна.

Автор - Андрей Авдей