ДОЖИВИ ДО ЗАКАТА

Небесная твердь переливалась мириадами звезд, завораживая любого, кто поднимал голову вверх. Глядя на мерцание крохотных светил, не хотелось волноваться и переживать. Хотелось просто лежать и удивляться тому, как же все-таки огромна вселенная, и как в ней мал и незначителен человек.Микроскопический кристаллик в бескрайнем океане равнодушного ко всему мироздания, который радовался, огорчался и мечтал о том, что выживет. Потому что ему было всего двадцать.

Лежа около пушки, Николай смотрел на усыпанный звездами небосвод и размышлял о предстоящем бое. Тем более что вечером на позиции батареи пожаловал замполит полка. Как водится, вручил награды, зачитал приказ о присвоении очередных и внеочередных званий, а потом произнес пламенную речь. Из его выступления все поняли только одно – хана. Основной удар придется на их полк. А это значит, что в живых останутся только самые везучие.

Потому что у истребителей танков «длинный ствол, но жизнь короткая». Пять выстрелов, иногда больше, иногда меньше и все. Взрыв, второй, третий, и «напрасно старушка ждет сына домой, ей скажут, она зарыдает». Николай посмотрел на свою сорокапятку, расчетом которой командовал уже второй месяц.

Истребителей называли по-разному. Официально – чуть ли ни элитная артиллерия специального назначения, в войсках - «Смерть врагу, кранты расчету». Не зря, ой не зря им платили в два раза больше, чем пехоте. Из десяти подбитых танков семь приходилось на истребителей. А из десяти орудий в бою выживала едва ли половина. Могли бы и в три раза больше платить, и в четыре, все равно эти деньги получать некому. Кому повезло - тот в госпитале, а кому нет - в земле. И вторых гораздо больше.

Расчёт Николая называли счастливым. Еще бы, три боя – все целы, а командир получил сержанта и «За отвагу». Везунчики.

Черное небо хмыкнуло, равнодушно мерцая холодным светом. Ему было все равно. А вот командиру орудия – нет. Хотелось выжить и в этом бою.

Как сказал наводчик: «Помереть геройски – дело не хитрое. Воюй только по уставу – наградят посмертно «Славой»» (орден Славы – авт.). Орден – конечно, хорошо, но вернуться домой – еще лучше. Поэтому командир расчета долго просидел со взводным, после чего вместе с бойцами потратил два часа законного отдыха на рытье, таскание веток и маскировку. Заряжающий откуда-то притащил две дымовые шашки, еще раз все обсудили до мелочей. Только после этого сержант отпустил бойцов.

А сам любовался ночным небом и думал. Сколько выстрелов? Два, пять, восемь? От этого зависели судьба орудия и их жизни. Отвлекшись на падающую звезду, Николай тихо пропел:

«С неба звездочка упала, ты желанье загадала, ты у неба попросила, чтоб живым вернулся милый. Загадать, что ли, желание?».

Но яркий шлейф пропал так же быстро, как и появился.

«Не успел», - вздохнул Николай.

- Успел, - раздалось слева.

Сержант от неожиданности дернулся и больно ударился головой о пушку.

- Аккуратнее, солдатик, не ровен час – в госпиталь увезут, - тихий смех заставил сержанта покраснеть.

- Не в госпиталь, а под трибунал скорее, за членовредительство, - хмыкнул он и оглянулся.

Метрах в пяти от орудия, улыбаясь, стояла девушка лет двадцати, одетая в легкое светящееся платье. Её золотые волосы опускались почти до земли, а глаза…

- Что молчишь, язык проглотил? - гостья подошла ближе.

Завороженный невероятной красотой девушки, Николай смог только что-то невразумительно промычать.

- Ау, воин, очнись!

- Простите, как вы сюда попали?

- Ни тебе «здравствуй», ни «разрешите представиться», - девушка нахмурилась.

- Доброй ночи, Николай, вам здесь не место, - скороговоркой выпалил сержант.

- Где захочу, там и буду. Ясно?

Гостья раздраженно топнула ногой, и Николай непроизвольно опустил голову вниз, посмотрев на сияющие ярко-красные сапожки.

- Попался, - рассмеялась девушка, - кто глянет на мою обувь, навсегда приворожен будет. Что теперь скажешь, воин?

- Согласен, - радостно кивнул сержант, - как говорится, совет нам да любовь, горько, а теперь поцелуемся?

- Экий ты шустрый, - девушка смущенно отступила.

- Мы, истребители, должны быть шустрыми. Так как насчёт поцелуя?

- Вот заладил, поцелуй – поцелуй, - гостья нахмурилась, - русским языком говорю – дух я ночной, Летавицей зовут.

- Очень приятно, - шутливо отдал честь сержант.

- Не перебивай, - рассердилась девушка, - любой, кто не устоит перед моими чарами или на сапоги глянет – до самой смерти будет приворожен.

- Подумаешь, - Николай пожал плечами и улыбнулся.

- Ничего не подумаешь, - Летавица явно обиделась, - от несчастной любви бросишь дом и, как лист в непогоду, пойдешь скитаться по свету, только бы меня из сердца прочь изгнать.

- Смешная ты, - хмыкнул сержант, - мы и без твоих чар вырваны из дома. Как листья в непогоду, скитаемся по земле. Правда, не одни.

Он похлопал по стволу сорокопятки:

- С боевой подругой. Три боя пережили, а утром ждет четвертый, последний

- Как это последний, - девушка тряхнула копной золотых волос, от чего вокруг разлетелись крохотные искорки.

- Предчувствие у меня - до захода солнца не доживу, - спокойно ответил Николай, - и сколько раз наша сорокопятка успеет выстрелить, неизвестно. Может, один, может – десять. А потом…

- А потом, - Летавица заинтересованно подошла к пушке.

- Все, - рассмеялся артиллерист, - немцы жить хотят не меньше нашего. Их танкистам неохота гореть, поэтому заметят и накроют огнем. Так что завтра будешь уже другого привораживать.

- Вот еще, - фыркнула девушка, - придумал.

- Ничего я не придумал, - сержант похлопал ладонью по стволу сорокапятки, - её «Прощай, Родина» называют. Думаешь, просто так?

- Выходит, я зря сапожками хвалилась?

- Выходит, зря, - кивнул Николай, - так мы поцелуемся или нет? Веселее на смерть идти будет.

- Эх, мужики-мужики, - улыбнулась девушка, - ровно дитенок малый игрушку требуешь. Не для баловства я к тебе прилетела звездой падающей.

- Жаль, - вздохнул Николай, заставив покраснеть Летавицу, - тогда открой секрет, может, в бою как раз и пригодится.

- Пригодится, - девушка посмотрела прямо в глаза, - выстрелов должно быть пять. Не больше и не меньше, ровно пять. Помни об этом. А теперь мне пора.

- Мы увидимся еще? – в глубине души сержант понимал, что это сон. Яркий, сказочный и красивый настолько, что просыпаться совсем не хотелось.

Летавица грустно улыбнулась:

- Доживи до заката, Коленька, и я приду, обещаю. А теперь прощай.

***

Несколько часов спустя.

Если закрыть глаза, то казалось, будто огромный великан, закованный в громыхающие доспехи, внимательно осматривает поле боя. Изредка порыкивая, он ищет засады истребителей танков. Сумасшедших артиллеристов, посмевших оказаться на его пути и вознамерившихся помешать! Ему! Вместо того, чтобы трусливо поджать хвосты и отступить, они были готовы…

- К бою!

- Ориентир второй. Танки! По головному! – подал команду командир взвода.

- Вижу танки! – Николай открыл глаза и продублировал команду, - ориентир второй, по головному!

- Есть второй, - отозвался наводчик.

- Бронебойным!

- Есть бронебойным!

- Прицел 13, наводить вниз.

- Упреждение полфигуры…

- Огонь.

Взвод слаженно рявкнул залпом. Танк споткнулся и густо задымил.

«Первый выстрел», - подумал Николай.

- По правому танку, - донеслось сквозь нарастающий грохот боя.

- По правому, - тут же продублировал команду сержант.

- Ориентир третий.

- Прицел двенадцать.

- Упреждение фигура.

- Огонь!

«Второй выстрел».

- Правый танк – верно! Давай, мужики.

Теперь все зависело только от слаженной работы бойцов расчета. Их заметили: танк, не сбавляя хода, уже поворачивал башню.

- Огонь!

«Третий выстрел».

Земля взметнулась перед бронированным чудовищем, заставив его злобно выдохнуть. Взрыв грохнул где-то позади.

- Огонь!

«Четвертый выстрел».

- Огонь! Есть!

«Пятый выстрел».

Победил орудийный расчет. Пока победил.

- Бросай шашки. Навались!

Укрывшись за густым дымом, бойцы перекатывали пушку влево, на заранее подготовленную позицию.

- Быстрее! Стой! Развести станины! – Николай оглянулся.

Великан свирепо ударил по земле рукой: там, где был расчет всего минуту назад, один за другим прогремели несколько разрывов. В этот раз смерть удалось обмануть. Надолго ли?

Но размышлять было некогда. На позиции неумолимо покатилась огромная волна ревущей бронированной смерти. Которой противостояли микроскопические кристаллики – истребители танков, расчеты орудий «Прощай, Родина». Смертники.

- Второе орудие погибло! - крикнул заряжающий.

Посмотрев влево, сержант увидел задранный ствол пушки.

«Доживи до заката». А сейчас только полдень. И танков было много, слишком много для одной несчастной батареи.

- Бронебойным!

- Ориентир пятый!

- … наводить вниз.

- Упреждение полфигуры…

- Огонь!

Казалось, что в ответ на каждый выстрел огромный великан раздраженно бьет ладонью по земле, стараясь прихлопнуть орудийные расчеты. И промахивается. Вот, сейчас…

- Навались!

Хлоп! Взрыв! Раздавил!

Но через минуту звучит левее:

- Огонь!

- Навались!

- Развести станины!

Великан ревел от ярости, швыряя тысячи смертоносных осколков, и бешено хлопая по земле.

- Третье орудие погибло!

- Бронебойным!

- Огонь!

- Навались!

«Доживи до заката». Когда он наступит? Кто знает? Разве что этот безумный великан, который, радостно потирая руки, вскочил и изо всех сил ударил ногой. Попались!

- Огонь!

….

- Огонь!

…

- Огонь!

В конце концов, измотанное чудовище нехотя сдалось, рыкнув на прощание моторами уцелевших танков и пообещав вернуться.

- Всё?

Бойцы переглянулись, не веря в случившееся.

- Всё, - улыбнулся Николай, - дожили до заката.

Как по команде, бойцы подняли головы: обессиленное солнце, замотавшись в красную мантию, торопилось спрятаться за горизонтом, чтобы не видеть изуродованную землю, разорванные в клочья пушки и неподвижные холмики вокруг них.

- Дожили до заката, - повторил сержант.

- Нет! – великан обернулся и, глядя на счастливых истребителей, яростно ударил ногой по пятящемуся танку, который тут же огрызнулся в ответ неприцельным выстрелом.

- Вот теперь все, - чудовище довольно рыкнуло и скрылось вдали.

А вокруг искореженной пушки неподвижно лежал самый везучий орудийный расчет.

***

«С неба звездочка упала, ты желанье загадала, ты у неба попросила, чтоб живым вернулся милый».

Где-то бегали санитары, раздавались команды, натужно гудели полуторки и грохотали танки. Где-то кипела жизнь.

Николай этого уже не видел, перед его глазами сияло красное солнце, два солнца, три, четыре. Затем их скрыла белая мгла, и боль отступила. На душе стало легко и свободно, хотелось петь, кричать, а потом взлететь высоко - высоко, чтобы…

***

- Ты куда собрался?

Чьи-то руки легли на погоны и мягко, но сильно, удержали сержанта.

- Летавица, - улыбнулся Николай.

- Пришла, как и обещала, – девушка рассмеялась, - вижу, успела. Что ж ты, женишок, сбегаешь. Замуж позвал, а сам?

- Так судьба распорядилась, - сержант пробовал освободиться, но тонкие руки держали крепко, - не я решал, а…

- Я, - перебила девушка, - решу. Не забывай меня, Коленька, прощай.

Николай хотел что-то ответить, но Летавица неожиданно сильно толкнула сержанта вниз. Перед тем, как рухнуть на землю, он увидел мелькнувшие перед глазами ярко-красные сапоги.

***

- Вот они, - женщина открыла коробку и бережно достала обувь, - когда мне исполнилось четыре, папа подарил на день рождения. Он хотел, чтобы у меня были красные сапожки.

- Удивительная история, - журналист отложил ручку, с удовлетворением посмотрев на исписанные страницы, а затем взял в руки фото, - это он?

- Да. После госпиталя вернулся домой, женился. Мама рассказывала, он безумно мечтал о дочери.

- Значит, вы были любимицей, - журналист аккуратно положил фотографию, - и, как часто случается, отец называл вас как-то особенно, я прав?

Женщина улыбнулась:

- Для папы я всегда была Летавицей.

Автор - Андрей Авдей