ОБЪЕКТ ДАЧА-18. ЭПИЛОГ.

Через несколько месяцев в состав России неожиданно-ожидаемо вернулся Крым. Подполковник Селиванов стремительно превратился в полковника и покинул столицу, перебравшись со всей своей группой в пыльный и поизношенный Симферополь для выполнения каких-то важных деяний на ниве безопасности государства на новых территориях. Генералу Гудкову в качестве утешительного ресурса отдали лейтенанта Верного, донельзя довольного тем, что его оставили в Москве, а не потащили куда-то на пыльный юг. Еще несколько месяцев генерал целенаправленно путешествовал по закрытым архивам, складывая мозаику из разрозненных данных и поражаясь тому, как хитроумно и элегантно была скрыта колоссальная работа, проведенная много лет назад неизвестными государственными конспираторами. При этом он так и не смог обнаружить хоть что-то конкретное в виде адресов или фамилий, вырисовывая лишь общую схему построения неуловимой организации «дачников».

Но даже одного списка организаций, без которых этот проект был бы невозможен, ему хватило, чтобы понять, кто стоял за этим и какие тайны прошлого, а может и настоящего могут быть скрыты где-то на просторах страны, в одной из их «дач». И вот когда Гудкову стало казаться, что еще немного и он выйдет на что-то конкретное, о нем вспомнили. А проще говоря, в один прекрасный день пригласили в Кремль, где без лишней помпезности и без лишних глаз президент вручил ему Звезду Героя России по совокупности заслуг. Они поговорили, президент, как всегда вежливо и корректно объяснил, что расследование по этому делу можно считать завершенным. Генералу оставили почти все допуски в архивы, оставили штатную должность консультанта, оставили кабинет и порекомендовали свободный режим работы, то есть по личному запросу гаранта конституции. Генерал не стал спорить. Он был человеком мудрым и понимал, что у служб появились дела и поважнее, чем его архивные изыски. Тем не менее, подробную докладную по проделанной работе генерал написал и отправил непосредственно президенту, после чего снова окопался у себя в доме за написанием мемуаров, в которых теперь должна была появиться новая и довольно интересная глава.

Жеглов после выборов оказался одним из немногих, кто остался на своем посту при новом главе государства. Его старательное дистанцирование от политики в сторону бизнеса вкупе с преданностью не осталось незамеченным, и вскоре он был уволен с государственной службы и назначен на пост главы одной из государственных монополий, скрывающейся под вывеской «Закрытого акционерного общества», пусть и не самой крупной, но вполне весомой в масштабах страны. Он прекрасно понял, что это назначение по сути выражение высокой степени доверия и допуска в ту сферу, которая ковала финансовую независимость государства. И первым его деянием на новом посту было массовое увольнение кучи либеральных экономистов и непонятных личностей, давно и прочно окопавшихся в его отрасли на немалых постах и занимавшихся лишь активными выступлениями на всевозможных теледебатах и участием в митинговых шествиях. В Кремле его молча поддержали, и воодушевленный Жеглов принялся поднимать порученный ему фронт работы, не забывая и о собственных доходах, правда скромно и не наглея.

Конторовича полученный урок ничему не научил. Испугал изрядно, но испуг довольно скоро сменила бешенная обида, а с ней и очередная потеря связи с действительностью. Он снова начал усиленно интриговать, забыв о предупреждении, полученном в Ново-Огарево, в следствии чего неожиданно для себя оказался главой Федерации шашек России без всяких реальных шансов в обозримом будущем вновь оказаться во властных структурах. Звезда его закатилась столь быстро, что мгновенно он стал никому не нужен и в стане мятежных младореформаторов, ибо без административного ресурса он из себя ничего не представлял. Бывшие соратники все же в знак к прошлым заслугам на ниве продвижения России к истинной демократии устроили его в совет директоров какого-то своего ручного банка, да и то лишь для того, чтобы Конторович от обиды не сболтнул лишнего или, не дай бог, написал бы какую-нибудь книгу о своей работе в правительстве.

Бывший подполковник Привалов даже не попал под следствие. Вовремя выданная чекистам информация сберегла его от многих неприятностей, и несколько раз дав обширнейшие показания по деятельности «Ареса», он получил индульгенцию, а вслед за ней и предложение от родного ФСБ восстановиться на службе и поработать на родное государство, благо раскулачивать Привалова не стали, оставив все нажитое при нем. Выбор у подполковника был небогатый. Как ни верти, в «Аресе» он стал экспертом по системной, внесистемной и прочей оппозиции с обширным знанием всех аспектов ее деятельности, включая многие финансовые нюансы. Такой человек системе был нужен, и Привалову сделали предложение, от которого он поостерегся отказаться. Он был восстановлен на службе и стал заместителем начальника одного небольшого подразделения, которое ласково и ненавязчиво приглядывало за художествами всех московских оппозиционеров, старательно собирая компромат на всех без исключения фигурантов «демократического» направления, периодически при его помощи ставя на место слишком зарывавшихся революционеров.

Марина Ушакова испарилась где-то на просторах планеты. Она не пропала совсем, но вот ее местонахождение было доподлинно неизвестно. Она постоянно выходила через Интернет на связь с дочерью, изредка с сыном и пару раз даже с Ушаковым, правда, он так и не понял, в каких целях. Выглядела она великолепно, на пальцах блестели новые драгоценные втулки, интерьер за спиной смотрелся богато и каждый раз по-новому, и как показалось Виктору, она даже что-то сделала с лицом, что, собственно, его особо не волновало. На самом деле дела Марины были совсем не плохи. Жена ее банкира, отправленная на постоянное проживание в Испанию, оказавшись вдали от мужа, постепенно осознала, что она еще вполне красивая женщина и может вызывать у мужчин не только сыновьи чувства. Рассовав детей по разным престижным учебным заведениям в Англии, она успешно прошла курс косметического и хирургического омоложения и ударилась во все тяжкие наверстывать упущенное. Банкиру, человеку предусмотрительному и ревнивому, это стало известно довольно быстро. Он быстренько подсуетился, наняв группу частных детективов, специализирующихся по этой тематике, и вскорости стал обладателем целой коллекции фото, видео и аудио коллекции свидетельств ее ненасытной похоти. Эта коллекция и послужила гарантией быстрого развода, который устроил обе стороны. Детей банкир обижать не стал, взяв их полное обеспечение на себя, свои испанские владения оставил бывшей супруге и даже стал выплачивать ей немалый ежемесячный пансион, которого хватало на вполне безбедное существование. Его жена, впечатленная материалом, предоставленным детективами, на все согласилась безропотно, и громкого развода с длительным судебным процессом не было. Разошлись полюбовно. После чего банкир с ходу сделал предложение Марине, и она согласилась не раздумывая. К тому же вскорости «Бета-Банк» был лишен лицензии ЦБ РФ за валютные махинации, чего ее банкир ждал давно, не спеша выведя все свои средства за границу и даже уволившись из банка за пару недель до начала конца. И как только звонок прозвенел, он, оперативно подхватив Марину, рванул за границу поправлять расшатанную нервную систему вместе с новой женой. Теперь они путешествовали по тем местам, которые банкир мечтал посетить еще в детстве, и,хотя они всегда останавливались в самых шикарных отелях, Марина уже начала потихоньку уставать от всех этих экзотических стран, заброшенных цивилизаций и островов в океане, где даже не знали, что такое педикюр. Но банкир был этими вояжами чрезвычайно доволен, Марине ни в чем не отказывал, и она терпела, все чаще вспоминая про детей и бывшего мужа, которому даже периодически звонила и не зная, о чем говорить, несла откровенную чушь.

Ивана Максимовича похоронили на Хованском кладбище. Кто взял на себя все хлопоты и организацию похорон, осталось неизвестным, но могила оказалась обнесена аккуратной оградой, и через год опять же неизвестно кто поставил памятник, на котором была скромная, но довольно странная надпись: «Генерал-майор Качалин Илья Миронович (Костин Иван Максимович) 19… г-2014 г.».

Виктор и Вика тихо и скромно расписались в Москве через месяц после возвращения из Италии. На росписи присутствовала только Лена, дочь Ушакова со своим молодым человеком. Ирина Владимировна не приехала по самой прозаической причине. Оказалось, что она уже давно уступила ухаживаниям своего соседа Игоря Сергеевича, того самого, что когда-то прикрыл ее от бандитов, совершенно неожиданно для своего возраста забеременела и теперь постоянно находилась в состоянии перманентного токсикоза, но с твердым желанием подарить Вике брата или сестричку. Игорь Сергеевич, много лет влюбленный в Викину маму, был на седьмом небе от счастья, переехал из соседнего подъезда к маме, чтобы исполнять ее капризы и уже купил обручальные кольца. Лена с Викой подружились сразу и часто перезванивались, подолгу обсуждая какие-то свои девичьи дела и проблемы и, Ушакову порой казалось, что Вика в лице его дочери наконец обрела близкую и настоящую подругу, которой у нее никогда не было. Андрей с Дальнего Востока не прилетел. Не смог. Через пару недель он уходил на боевую службу, и его не отпустили. Но позвонил и поздравил отца и его избранницу вполне доброжелательно, выразив надежду, что через несколько месяцев они обязательно встретятся и познакомятся лично. Собственно, все складывалось лучше, чем просто хорошо, хотя уже через день, еще в Италии, импульсивность собственных решений довольно сильно напрягла обоих. Вику не переставала грызть мысль, что она просто женит на себе взрослого и состоявшегося мужчину, попавшего не без ее помощи в сеть обстоятельств, которые теперь надолго, если не навсегда связали их вместе. И его предложение просто благородный поступок человека, понимающего, что отныне они неминуемо зависят друг от друга. Ушаков же, перестав комплексовать по поводу разницы в возрасте, терзался думами о бренности чувств. Он не испытывал к Вике того, что когда-то было в юности с Мариной. У него не возникало желания бросить все цветы мира к ногам Вики, рвать тельняшку на груди и совершать какие-то безумные поступки в ее честь. Он ей просто доверял. И ему казалось, что этого мало. Но до ЗАГСа они добрались, запрятав свои сомнения куда подальше, не подавая вида и исполнив положенный ритуал до конца. А затем буквально за пару недель все стало на свои места. Они перестали быть сообщниками. Они стали парой. Как будто бы в какой-то шаткой конструкции, раскачивающейся даже от незначительного внешнего воздействия, возник элемент, превративший ее в монолит, неподвластный никаким ветрам и бурям.

«Союз ВиВи», как иногда в шутку стала называть их семью Вика, получился на удивление сбалансированным и, что главное, начисто лишенным внутренней борьбы за лидерство. Объяснений этому редкому феномену в семейной жизни они не искали. Да, по большому счету, не задумывались и не хотели. Им было просто хорошо. Вика, пока еще опасавшаяся постоянно жить в Москве, по большей части жила за городом, на его «Объекте № 18» и не спеша ремонтировала и приводила в порядок начавшее ветшать хозяйство Ивана Максимовича. Она моталась по окрестным строительным рынкам, сама выбирала материалы и стала завсегдатаем «Леруа» и «Касторамы». Вика не привыкла сидеть без дела, и пока нагрузила себя стройкой, попутно отшлифовывая в мыслях идею, которая совсем недавно пришла ей в голову. Она решила открыть швейный цех, в котором собиралась производить недорогую, качественную и красивую одежду собственного дизайна на каждый день. И продавать ее только через Интернет-магазин и оптом. Готовилась она серьезно, с написанием бизнес-плана, экономическими расчетами и даже набросками моделей, благо собственный опыт у нее имелся. Ушаков же исправно ездил на работу, не каждый день, но чаще, чем это требовалось. Не хотел привыкать к праздному образу жизни и расслабляться. Вечерами же их было нельзя оторвать друг от друга. Ушаков даже теоретически не мог себе представить, что ему будет так приятно и хорошо просто разговаривать со своей женой. Ему нравилось ее слушать, благо никаких глупостей из ее уст он никогда еще не слышал и был уверен, что и не услышит. Она могла в чем-то заблуждаться, чего-то просто не знать, но и он сам не был докой во всем. И когда оказывалось, что оба пасуют в каком-то вопросе, то ответ на него искали дружно и вместе. И это нравилось обоим.

Весь последующий за этими событиями год Ушаковы, а Вика без раздумий взяла фамилию мужа, пару раз наведались в Турцию проведать теперь уже свою лодку, которую Виктор все-таки выкупил у Хахалина, пару раз слетали в Италию к Даниэле и навестить свою итальянскую фазенду. Ирина Владимировна в конце года родила Вике брата, которого они с Иваном Сергеевичем назвали Николаем. У Ушакова с Ириной и ее мужем сложились хорошие и теплые отношения, хотя порой он ловил себя на мысли, что когда Викина мама разговаривает с ним о дочери, она обращается к нему не как к ее мужу, а скорее как к ее отцу, что страшно веселило Вику и заставляло улыбаться в усы Ивана Сергеевича. Осенью в Москву в отпуск прилетал Андрей со своей невестой, и тогда Ушаков наконец решился показать детям свои загородные угодья, о которых доселе молчал. И когда они все расселись за большим столом в начинающем увядать осеннем саду, Андрей со своей дальневосточной избранницей, Лена вместе с другом и его Вика, он поймал себя на мысли, что так по-хорошему умиротворенно и уютно ему очень давно не было, и единственное, чего здесь не хватает, так только коляски с ребенком. Его с Викой ребенком…

И еще неугомонная Виктория, наведя порядок на даче Ивана Максимовича, взялась за благоустройство Витиного сада. Сам он, в свое время ограничившись лишь зачисткой небольшой части территории вокруг дома, все остальное оставил в качестве перманентного английского парка, то есть, переводя на обычный язык, дальше пяти метров от дома в заросли не совался, оставляя все на долгосрочное «потом». Вике, пока еще запертой собственными предрассудками в границах Московской области, очередное поле деятельности пришлось по вкусу, учитывая то, что основным местом их совместного проживания пока оставался «Объект Дача № 18», а естественная заброшенность владения Вике, в отличие от муж,а не нравилась. Ушаков не возражал, и девушка с энтузиазмом принявшись за работу, совершила еще ряд впечатляющих открытий, в очередной раз сильно напрягших обоих супругов. Первым делом она с помощью молчаливых узбеков пробила широкую дорогу к затерянному среди деревьев и кустов сараю. Ушаков один раз добрался до него и, убедившись, что тот заполнен всяким мусором, больше туда не совался. После всех открытий в доме у него закралась мысль, что и это невзрачное строение стоит там не зря, но потом все как-то завертелось, и больше он об этом не задумывался. А вот Вика собралась этот сарай совсем снести, ибо по ее разумению и тщательно составленному плану облагораживания участка, он был совершенно неуместен и не нужен. Добравшись до строения и проникнув внутрь, она сначала удивилась тому, что за дверью были три каменных ступени вверх, да и сам сарай, судя по всему, стоял на каменном фундаменте. А когда узбеки выволокли из сарая весь хлам, состоящий из старых поломанных солдатских кроватей, разломанных тумбочек и прочего мебельного лома, погрузили в машину и, получив обещанный гонорар, уехали, девушка вооружилась фонарем и двинулась исследовать строение более внимательно. Какое-то седьмое чувство заставило ее это делать без свидетелей, и, как говорится, чуйка не подвела. В пыльном бетонном полу под щепками, пылью и мелким мусором она обнаружила мощный металлический люк, не желавший открываться и, судя по всему, запертый изнутри. Смекалистая Вика, к этому времени знавшая их подземелья куда лучше Ушакова, быстро соотнесла положение сарая относительно дома и бункера под ним, посчитала шагами расстояние, посидела над схемой, которую сама и нарисовала еще несколько месяцев назад и нырнула в ходы под дачей. Когда Виктор вернулся с работы, она уже знала, где находится не найденный раньше «Эвакуационный выход № 1», но без мужа исследовать его не решилась, и теперь только ножками не стучала в ожидании супруга. Ушаков, быстро отвыкший от сюрпризов, вздохнул, переоблачился и последовал за ней. Вход оказался в той самой комнате с телефоном, из которых шли проходы в коридоры, но был он без подписей и указателей, а спрятан за одним из шкафов с бумагами, который был просто укреплен на двери. Комната была проходной, и оба они в ней до этого ничего искать и не пытались. А за дверью, был узкий и невысокий подземный ход прямо под сарай, который на деле оказался ничем иным, как двухуровневой долговременной огневой точкой, в простонародье ДОТом, с четырьмя амбразурами в каждой стене, четырьмя заботливо законсервированными ШКАСами, которые, видимо, были очень симпатичны прежним хозяевам, и бункером на нижнем уровне, предназначенном для отдыха личного состава ДОТа, в котором присутствовал даже туалет. Оборонительное сооружение едва возвышалось над землей, а над ним строители очень искусно разместили сарай, так что он даже вблизи казался деревянным, а амбразуры при надобности откидывались изнутри и также возвращались в исходное состояние, не меняя внешнего вида сарая. Ушаков, оглядев ДОТ изнутри и пощелкав амбразурами, на действенность которых время совсем не повлияло, понял, что какое-то внешне нелепое расположение сарая вызвано тем, что одна амбразура держала под прицелом ворота, из другой полностью перекрывался выход к лесополосе, третья была сориентирована на вход в дом и запасной вход через подсобку, а последняя прикрывала забор с соседнего участка. Люк в ДОТ открывался только изнутри, а со второго уровня куда-то вниз вел еще один ход с такой же массивной дверью, над которым и красовалась табличка «Эвакуационный выход № 1». Все было, как и под дачей, приведено в состояние длительного хранения, пулеметы смазаны и даже укутаны в чехлы, цинки с боезапасом, и немалым, смазаны, все убрано и сложено, включая большое количество консервов и военных пятнистых комбинезонов шестидесятых годов. В очередной тоннель супруги по обоюдному согласию не полезли. Благо бронедверь в него закрывалась только с одной стороны, а слой пыли в самом коридоре лишь подтверждал то, что тут уже несколько десятилетий не ступала нога человека. Но это была не самая важная находка. И тут снова отличилась Вика. Когда Ушаков шарил лучом фонаря по темному коридору эвакуационного выхода, она каким-то образом умудрилась узреть висящую в нескольких метрах от двери небольшую табличку, на которой не было ничего, кроме какой-то схемы из нескольких пересекающихся линий, на конце одной из которых было написано всего одно слово «Депо», а на конце другой стояли цифры «18». Потом, ужиная, они снова приняли единогласное решение сарай не ломать, привести его в нормальное состояние и использовать по назначению. Дорогу в ДОТ до поры до времени забыть, а исследования очередного подземного хода отложить на неопределенное время. И на этом все неожиданности в их жизни как бы вроде и закончились.

А потом в конце лета 2015 года из Италии позвонил Даниэле и сказал всего пару фраз:

- На почтовый ящик пришла открытка с текстом: «Пятая дача возобновила сбор урожая. Нужна помощь артельщика или старьевщика». Обратный адрес указан. Симферополь. До востребования. п/я…

Автор: Павел Ефремов