Эмиграция и реставрация

Когда-то, только приехав в Москву из охваченного мятежом Киева, я говорил жене, что вернутся домой мы можем в том случае, если мятеж всё же будет подавлен, пусть и с опозданием, и с внешней помощью. Если же мятежники всё же смогут стать реальной властью (пусть и незаконной), то о возвращении можно сразу забыть.

Не стану лукавить, возвращаться не очень-то и хотелось. Точно так же по приезде, я сразу сказал супруге, что у меня такое ощущение, что я попал в Киев своего детства, только в несколько раз больше. Городское пространство, люди, манера общения, чуткость и отзывчивость к чужим проблемам, даже незлобливое непонимание «чего этим бандеровцам надо? чего им не хватало»? – всё было оттуда из детства. Так же у нас когда-то народ не понимал, чего это на нас американо-европейские буржуи ополчились, если мы никого не трогаем, живём небогато, но на двери в нашу страну испокон веков написано: «Не влезай! Убьёт!»

А Киев моего детства уже лет двадцать пять к тому времени, как не существовал, погибнув ещё во время перестройки. Ещё не успела смениться архитектура, не успели вырубить парки и скверы, не успели изуродовать днепровские склоны высотками, с архидорогими квадратными метрами, а душа города уже умерла, заражённая смертельным вирусом сепаратизма. По улицам ходили вчерашние русские, уже превратившиеся в ничьих и быстро становящиеся врагами. Вирус распространялся, унося всё новые жертвы, и всё меньше оставалось в городе людей, для которых русский Киев оставался родиной.

Киевляне действительно в большинстве своём не поддержали второй майдан, хоть и не выступили против него. Но зато как они поддержали первый! Тогда оранжевыми ленточками были разукрашены как рождественские ёлки даже помойки окраинных домов и общественные туалеты. Ощущение было такое, как будто ты проснулся утром, вышел на улицу, а все твои друзья и соседи, весь город радостно разгуливает в форме со свастикой и в высоких чёрных сапогах.

Так что, начиная с 2009 года, когда я стал регулярно ездить в Москву по делам, самым неприятным моментом поездки было начало обратного пути. Именно потому, что его не хотелось даже начинать. И чувство это у нас было семейное. Так что переезд был для нас катастрофой (в бытовом плане), но не трагедией.

Поэтому меня всегда удивляла эмоциональная оценка ситуации большей частью украинской политической эмиграции, которая с момента бегства и по сей день жаждет вернуться, обещает вернуться и (не хуже ничего не понявших и ничему не научившихся Бурбонов) рассуждает как она восстановит старый порядок и все будут счастливы.

Это напоминает рассуждения русской эмиграции о том, как большевики завтра падут и все эти таксисты, швейцары и солдаты иностранного легиона вновь станут генералами, министрами и камергерами. Это нереально. Поскольку украинские нацисты могут пасть по двум причинам: либо в результате внутреннего переворота, опирающегося на массовое сопротивление (этого не произошло в 2014, но теоретически в будущем это возможно), либо в результате внешнего вторжения (как вьетнамцы убрали Пол Пота). Возможна комбинированная (гибридная) версия, но она принципиально не отличается от двух перечисленных.

В первом случае, власть в свои руки сразу же берут лидеры сопротивления, которые и добились победы. Советы эмигрантов, давно оторвавшихся от реалий своей родины и слабо представляющих себе, насколько радикально изменились государство и общественные отношения, никому не нужны. Но ведь эмигранты претендуют не на позицию советника власти, а на власть как таковую. Они покидали страну, будучи властью и считают необходимым восстановить попранную справедливость.

Именно поэтому я и говорил своей жене, что вариант возвращения (хоть не очень-то и хотелось) можно рассматривать только в первые пару месяцев, на деле он был реален лета 2014 года. Потому, что успешная реставрация старого порядка возможна только в ходе подавления мятежа. Если же речь идёт о смещении уже установившейся в ходе мятежа и легализовавшейся новой власти, то старый прядок уже не восстанавливается – возникает что-то новое, даже если оно и апеллирует к старому, как апеллирует современная Россия сразу и к Российской империи, и к СССР.

Вначале мятежники не до конца овладели рычагами государственного управления, а затем у сопротивления был шанс отыграть ситуацию назад. Но путчистам сдалась армия, сдались спецслужбы, сдалось МВД (за исключением нескольких отрядов «Беркута», где-то выступивших на стороне народа, где-то эмигрировавших), им сдался парламент и на их сторону перешёл государственный аппарат. Затем были задавлены Харьков, Днепропетровск и Одесса, а сил ополчения Донбасса не хватало даже на то, чтобы отстоять все свои города. Новая киевская власть кристализовалась, старый порядок канул в Лету.

С этого момента политическая эмиграция, как элита именно старого порядка становилась более нужна на Украине победившим нацистам (инкорпорируя «бывших», в том числе отдельных возвращенцев, в актуальную политику, они демонстрировали миру «демократичность» режима и достижение «гражданского согласия», что помогало им отрицать факт гражданской войны в Донбассе – «кто же там воюет, если Ахметов, Колесников и другие политические лидеры Донбасса, включая избранных там депутатов Рады, все в Киеве и никто их не преследует?»), чем потенциальным победителям нацизма. Возглавить сопротивление и восстание могут только харизматичные, амбициозные и идеологизированные лидеры. И зачем им старые президенты и министры? У них своих достаточно. И Бонапарт, и большевики использовали специалистов старого режима, но не выдвигали их на первые роли. Для первых ролей новому режиму нужны новые люди, вписывающиеся в новую ситуацию. А так, генерал Игнатьев служил Сталину, генерал Краснов служил Гитлеру, но ни один, ни второй не претендовали и не могли претендовать на определение русских смыслов, как бы ни закончилась война. Их война закончилась в 1920 году, дальше они уже участвовали в чужих войнах.

Наша война завершилась катастрофическим поражением в феврале 2014 года. Мы можем сколько угодно твердить о своей невиновности и списывать всё на трусость и слабость Януковича, его правительства и его партии. Но факт остаётся фактом, миллионы людей, прекрасно понимая что происходит, не смогли переломить ситуацию и задавить мятеж даже после того, как власть исчезла. Этому была масса объективных причин и обвинить кого-то лично сейчас невозможно. Но это не отменяет факт нашего катастрофического поражения, а поражение меняет многое.

Потерпев поражение мы потеряли страну. Процессы там начали развиваться без нашего участия, а значит и без учёта наших интересов. Общий вектор резко сдвинулся вправо. Сегодня даже действующее на Украине русское сопротивление фактически вынуждено работать в составе команд, стремящихся к мягкому переизданию государственности эпохи Кучмы-Януковича. Самостоятельный русский протест на Украине возможен не более, чем демонстрация коммунистов в Третьем рейхе.

Вроде бы эти умеренные националисты хотят того же, что эмиграция – восстановления старого порядка. Но государственная власть на Украине не случайно мельчала от Кучмы к Ющенко, затем к Януковичу и Порошенко. Ну а сейчас против Тимошенко, пытающейся выступать, как альтернативный действующему вариант оранжевого (компрадорского) проекта, со стороны национальной буржуазии на президентский пост на полом серьёзе претендуют Юрий Бойко и Вадим Рабинович – фигуры скорее комичные и авантюрные (каждый по-своему), чем адекватные. Измельчание претендентов на власть, формирование их рядов целиком из авантюристов (весёлых и грустных, умных и глупых, но всё же авантюристов) свидетельствует как раз об исчерпании ресурсной базы для восстановления старого режима. Раньше ресурсов было достаточно, чтобы привлечь бандитов первого ранга, а теперь за остаток бьются напёрсточники.

Коллаборировавшая часть старого режима так же мало может претендовать на власть, как и эмигрировавшая. Она может только послужить средством внутреннего расшатывания нацистской власти, частью которой добровольно стала. В то время, как эмигранты обладают в основном средствами внешнего воздействия. Но к власти после нацистов должны прийти другие люди, которых мы не знаем, которые ещё сами не знают, что они – будущая власть.

Причём, если акцент в смещении режима будет сделан на внешние силы, то для эмиграции и коллаборантов это ничего не изменит. Единицы смогут пристроиться при новой власти (но не в новой власти). Остальные востребованы не будут. Внешним силам, даже больше, чем внутренним нужны во главе страны люди, пользующиеся народным доверием. Имея разрушенное, требующее восстановления государство неразумно тратить дефицитные ресурсы ещё и на навязывание народу власти, которую он не поддерживает. Всё равно она не приживётся. А эмигрантов и коллаборантов не любят, каждых по-своему.

Проблема всего украинского политикума заключается в том, что ресурсная база, на которой они выросли, на базе которой научились управлять государством и построили удобную им систему, исчезла. Порошенко не разоружает нацистские банды и частные армии не потому, что не хочет, а потому, что не может – ресурсная база, сократившаяся практически до нуля, не даёт возможности управлять государством при помощи традиционных средств, приходится удешевлять систему, редуцируя её до состояния банды (очень большой, но банды, склонной к дальнейшей атомизации). При этом Порошенко такой же аферист, как Рабинович и точно так же желал только власти и денег, а отнюдь не нацификации и развала украинского государства. Он просто не понимал, что ресурсы берутся не из тумбочки, в которую их кто-то кладёт. Создание и наращивание ресурсной базы, обеспечивающей существование государства, и есть главная задача власти.

Этого на Украине никто не понимает. Не понимают и политики-эмигранты, которые в ожидании, когда звёзды сойдутся так, что они смогут вернуться поднимают бокалы за свои будущие должности. Возвращаются не в должность. Возвращаются на Родину. Нам повезло, по сравнению с предыдущими волнами русской эмиграции. Мы эмигрировали из России в Россию, с окраины в центр. Некоторые и вовсе, как крымчане, эмигрировали вместе с территорией. Эмигрировали мы из России, объявившей себя не Россией, в ту Россию, которая осталась Россией. То есть с родины, переставшей быть Родиной, на Родину, Родиной оставшуюся. Так когда-то в рамках СССР люди переезжали из Москвы в Узбекистан, из Киева на Камчатку, из Питера в Москву, Киев или Одессу. Мы не в Париже, мы дома. Возвращаться незачем и некуда.

Там те же люди, но другая страна, другой народ, там даже наши друзья мыслят не как мы. У них другие приоритеты, свои обиды и свои комплексы.

Наше дело помочь победить нашего общего врага, а не вернуться, чтобы отомстить и натешиться его унижением и уж тем более не для борьбы за власть. Для этого и на месте много желающих найдётся. Страстно желающий вернуться, конечно, всегда сможет вернуться, но не туда и не так, как он воображал. Дважды в одну реку не входят. Бывшее государство в прежнем виде не воссоздаётся. Камергеры, ушедшие в швейцары, вновь в камергеры не возвращаются.

Ростислав Ищенко