Москва и москвичи

Все мы не раз сталкивались с удивительным, на первый взгляд, обстоятельством: население столиц, как правило, является более оппозиционным к действующей власти, чем люди, живущие в провинции. При этом столица всегда значительно зажиточнее. Это правило действует практически во всех случаях

Все революции и перевороты всегда происходили в столицах, а контрреволюция всегда опиралась на провинцию. Исключением являются специально построенные (назначенные) столицы вроде Бразилиа, Канберры, Вашингтона, но в этом случае центром оппозиционности выступает «деловая столица» (Рио-де-Жанейро, Сидней, Мельбурн, Нью-Йорк).

Правильнее было бы даже назвать это не столько оппозиционностью, сколько фрондой (при определённых обстоятельствах, правда, перерастающей в оппозиционность и даже в революционность). Концентрируется эта фронда в мегаполисах, претендующих на статус мировых городов и в столицах государств, одновременно являющихся крупными логистическими, финансовыми центрами и центрами управления национальной, региональной или глобальной экономикой. Поэтому в более крупных странах, таких как Россия, США и даже Китай таких центров фронды несколько.

И всё же сконцентрируемся на проблеме столиц, поскольку именно столичная фронда является ключевым элементом майданных технологий. Если организаторам цветного переворота удаётся правильно определить социальный статус, состав и интересы фрондерских группировок, революционная оппозиция создаётся на пустом месте практически моментально и властям требуется большое искусство и выдержка, чтобы погасить зарождающийся мятеж, пройдя между Сциллой благодушного бездействия (по принципу "само рассосётся") и жёстким разгоном, вызывающим возмущение ранее нейтральных слоёв населения, после чего ситуация начинает смещаться от обычного уличного протеста к полномасштабному гражданскому конфликту.

На сегодня российская столичная оппозиция маргинализирована и контролируема, но попытка московского майдана 2012 года показала, что даже при посредственной организации, отсутствии единства и слабых лидерах оппозиция способна в короткое время собрать и вывести на улицы пару десятков тысяч человек, что вполне достаточно для затравки мятежа. В 2012 году раскачивавшийся цветной путч был быстро и почти незаметно для обывателя подавлен в зародыше благодаря адекватности властей. Но противник тоже учится на ошибках, а ситуация не всегда будет благоприятствовать лоялистам. Общественное мнение подвижно, изменчиво, его постоянный контроль как минимум затруднён и требует высокой квалификации, опыта и подготовки на всех ступенях информационно-политической лестницы. А они, как и дисциплина, отсутствуют даже на её верхних площадках, где дети ведущих политиков и высокопоставленных бюрократов, не говоря уже о представителях большого бизнеса, позволяют себе публично играть против государства. При этом нарастание глобального системного кризиса серьёзно (хоть и не смертельно) задевает Россию, вызывая брожение даже в тех слоях общества, которые всегда отличались лояльностью, даже среди тех, кого (справедливо или нет) называют охранителями.

Причём, как уже было сказано, фронда (готовая перерасти в оппозицию) распространяется из столицы. Следовательно, для успешной борьбы с ней необходимо понять, какие слои населения особо уязвимы для распространения оппозиционных идей и настроений, а также рассмотреть причины их глубинного недовольства, заставляющего их радостно поддерживать распространение самых недостоверных слухов, направленных против стабильности.

Что такое современная Москва? Это Рим, Константинополь, Вавилон — один из центров современного мира. А мировые города всегда привлекали честолюбцев как из провинции, так и вовсе из-за рубежа. Последние два столетия истории Римской империи, в Риме не меньше, чем в современной Москве ругали понаехавших варваров, которые расхватали все высокие должности при императоре. Впрочем, и сами императоры к тому времени уже давно выдвигались из среды понаехавших (в лучшем случае провинциалов).

Но и Рим, и Москва, и Константинополь изначально формировались как города понаехавших. Ромул со своей бандой пришёл ниоткуда, создал город на месте, где убил брата, а для создания полноценной общины (для чего не хватало женщин) организовал похищение сабинянок. В Константинополь из Рима Константин принудительно переселил значительную часть имперской элиты, со всей её клиентелой. Москва — первоначально торговая фактория на колонизируемых славянами землях — изначально имела смешанное (причём пришлое) население. Со временем она росла и выдвигалась на первый план среди русских княжеств именно за счёт того, что привлекала переселенцев из других регионов и даже из-за рубежа.

Уже ко времени правления Калиты большая часть московских боярских родов была пришлой. Часть переселилась с Черниговщины, где в конце XIII — начале XIV века татары ликвидировали Брянское княжество, которое на сто лет раньше Москвы начало выступать центром консолидации Черниговской земли, как позднее Москва выступила центром консолидации Владимирской земли. Татары тогда ещё не утратили бдительность, и Брянское княжество подверглось разгрому, а масса его служилого люда отправилась на север (в Москву). При Василии II Тёмном уже сами татары составляли в Московском государстве значительную часть понаехавших, а их лидеры занимали высокие должности при дворе как самого Василия, так и его сына Ивана III, которого, собственно, и можно считать создателем современного русского государства.

Выводили в Москву новгородских бояр, бежали туда мятежные князья Чернигово-Северских земель, со своими дворами (дружинами), шло активное переселение служилого люда со Смоленщины. В общем, опережающий рост столицы всегда обеспечивался и сейчас обеспечивается переселенцами. По мере роста силы и авторитета Москвы менялись причины переселения. Если первые волны — в основном политическая эмиграция (с зачищенного в ноль Батыем Юга Руси, а позднее с земель, попадавших под литовское владычество), то следующие волны (начиная с Ивана III) двинулись уже «на ловлю счастья и чинов». Москва стала одним из мировых культурных, политических, финансовых, экономических центров. Сюда прибывали архитекторы и специалисты государственного управления из Италии, наёмники из Священной Римской империи германской нации, купцы с Востока и из Англии и т.д. Многие оставались, а их потомки становились русскими.

В краткий петербургский период русской истории миссия имперского центра перешла к Петербургу, а москвичи заняли в отношении новой столицы такую же позицию, какую нынешние питерцы занимают по отношению к Москве. Фронду «вдовствующей» столицы стимулировала тогда и стимулирует сейчас конкуренция со столицей официальной. Но после переезда в 1918 году в Москву большевистского правительства всё вернулось на круги своя. Москва вернула статус имперского центра и глобального мегаполиса. Честолюбцы и карьеристы вновь потянулись в Первопрестольную.

При этом столица не только прирастала пришлым населением, но и теряла коренное. Москвича в четвёртом-пятом поколении трудно найти не только сейчас, уже в начале ХХ века было трудно. Помимо войн, революций и эмиграций, которые были масштабными, но всё же разовыми явлениями, численность коренного населения столицы всё время подтачивалась делегированием специалистов в провинцию. Причём это касалось не только управленческих, но и рабочих кадров, а также учителей, врачей, инженеров.

В современной Москве мы можем выделить четыре большие группы населения:

1. Гастарбайтеры из республик бывшего СССР, прибывающие на временную работу. При этом такая временная работа может длиться годами и даже десятилетиями, с краткими перерывами (ежегодный отпуск) для отдыха дома. Эти люди не рвут с родиной. Они собираются когда-нибудь вернуться туда навсегда, хоть не у всех получается. Они заняты на непрестижных работах, ощущают своё отчуждение от официальных москвичей, живут практически в параллельном мире. Мир этот беден и убог, но они не представляют серьёзной социальной опасности до тех пор, пока мятеж не расшатал власть. В эпоху безвластия они родят банды мародёров, они же могут на определённых условиях поддержать мятежников на заключительном этапе (когда победа мятежа будет ясна), но сами они не будут ни организаторами, ни первоначальной ударной силой цветного переворота.

2. Вынужденные политические эмигранты, волею случая поселившиеся в Москве. В большинстве своём эти люди не рвутся в российскую политику и даже не планируют какой-то выдающейся профессиональной карьеры. Для них главное — состояться профессионально в той степени, в какой это даст возможность обеспечивать семье нормальный уровень жизни. Как правило, они обладают достаточной для этого квалификацией, поэтому через некоторое время удовлетворяются достигнутым и, поскольку помнят, как у них на глазах рухнула одна страна, являются опорой любой власти, считая, что власть (какой бы она ни была) всегда лучше безвластия. Есть и ещё одна группа политических эмигрантов — ведущих активную политическую деятельность и мечтающих вернуться на родину. Но они, как правило, принципиально не получают российское гражданство, де-факто относясь к рассмотренному в первом пункте сообществу гастарбайтеров. Кроме того, это, как правило, относительно небольшие маргинальные группы, растворяющиеся во времени и пространстве по мере старения и вымирания своих членов.

3. Честолюбцы, прибывшие «на ловлю счастья и чинов» как из российской провинции, так и из-за рубежа. Меньшинство из этих людей достигает действительно большого успеха, становясь признанным профессионалом в своей сфере деятельности, либо (если это политики) интегрируясь во власть. Просто первых мест мало, а последующих много. Большинство, которому не удалось в полной мере реализоваться, даже если оно сравнительно неплохо живёт, испытывает комплекс неполноценности. "Я же умный, красивый, в моём захолустье мне все говорили, что мне нет равных, а в Москве признания не добился. Не могу же я быть в этом виновным (проиграл конкуренцию более умным и красивым). Виновата власть — она создала несправедливые условия, в которых таланту (вроде меня) пробиться невозможно". Этих людей много, они быстро находят друг друга, у них похожие взгляды на жизнь, и им кажется, что весь мир думает как они, поскольку мир за пределами их собственного круга им неведом. Это потенциальные полевые командиры и активисты майдана, а также его лучшая (мотивированная идейно) ударная сила.

4. Последняя группа — это идеологи майдана. Она сравнительно немногочисленна. Это люди, ощущающие себя коренными москвичами. На деле они в основном являются потомками понаехавших удачливых (выбившихся в люди) честолюбцев в первом-втором поколениях. Но они родились в Москве и никем, кроме как москвичами, действительно считаться не могут, независимо от происхождения своих родителей. Эти люди, как правило, очень хорошо устроены в материальном плане. То, что их понаехавшие конкуренты выгрызали кровью и потом (знакомства, связи и даже просто московское жильё), им досталось в наследство от родителей.

Обычно они работают на хороших, но далеко не первых должностях. И у них также есть претензия к власти по поводу несправедливо устроенного мира. Они не понимают, почему их, таких красивых, умных, коренных, обходят на повороте всякие тамбовские, вологодские, ереванские, магаданские, минские, астанинские и т.д. Очевидно, власть неправильно устроила этот мир и надо её поменять. Они в основном с детства знакомы между собой, дружат обычно против кого-то, а не просто так, встречаются не обязательно часто, но контакт между собой поддерживают плотный. Чувствуют себя солью земли, наследниками русской интеллигенции и пытаются вырабатывать философско-политические концепции будущего «справедливого» мироустройства. Образцом для этих концепций служит Запад (Европа и США), поскольку не оценившая их Россия рассматривается ими в качестве Азии (Востока).

Эта часть московского общества является потенциальными идейными вдохновителями, организаторами и вип-агитаторами потенциального майдана. К ней примыкает «золотая молодёжь» (та часть детей высших чиновников и представителей крупного бизнеса, которых родители не сумели воспитать патриотами). Но эти девочки и мальчики слишком инфантильны и слишком зависимы от своего круга вырожденцев, чтобы толкаться на улице. Для них даже «чистая публика» недостаточно чиста. Максимум, что они могут — поддерживать путч сообщениями в Телеграме или Инстаграме. Так что вред они приносят больше родителям, чем обществу.

Таким образом, как видим, основой недовольства столичной фронды (и относится это не только к Москве) является проигранная конкуренция за первенство (неважно, в политике или в профессии). При наличии действительно неплохих образования и профессиональных навыков, при характерной для любого честолюбца завышенной самооценке такой человек не может признаться себе, что проиграл конкуренцию по объективным причинам. Он не может принять в качестве почётного место в первой сотне или даже в первом десятке. Непризнание себя первым он считает несправедливым, а виновны в этой несправедливости власть и общество. Поскольку же, в отличие от инфантильной «золотой молодёжи», честолюбцы (как понаехавшие, так и коренные) достаточно энергичны, вся эта энергия направляется на брюзжание против власти в СМИ и социальных сетях.

Эта благостная картина будет сохраняться ровно до тех пор, пока власть достаточно сильна для того, чтобы у честолюбцев не возникло желание попробовать её на излом. Но меняются времена, меняются лица во власти, меняется ситуация в политике и экономике. Сегодня мир сотрясает системный кризис, осложнённый пандемией коронавируса, создающей дополнительную нагрузку на политические, финансовые и экономические системы всех, без исключения, государств.

Неоценённые честолюбцы уже воспряли духом. В частных беседах в публичных высказываниях, в публикациях в СМИ и в социальных сетях они предсказывают российской власти скорую утрату управляемости идущими процессами, потерю поддержки общества и крах. И они готовы оказать этому процессу максимальное содействие, при том, что часть из них прекрасно понимают, что развал действующей власти будет означать распад России. Но они настолько уязвлены своей невостребованностью, что готовы и страной пожертвовать — ради своей минуты славы и последующего сладкого ощущения состоявшегося мщения за свою неконкурентоспособность всем невиновным и непричастным.

Беда не приходит одна, проблемы порождают одна другую, а оппозиция всегда достигает пика своей популярности в трудные времена. Самая опасная оппозиция, как правило, гнездится в столицах, контактирует с властью, пытается интегрироваться во власть, но при этом агитирует против власти. Эпидемия деструктивной оппозиционности куда страшнее эпидемии какого-нибудь коронавируса. Так что и здесь карантинные меры не помешают.

Ростислав Ищенко