Проигрывая, побеждаем. Как майданные технологии разрушают их родителей

Анекдот о русских танкистах на Елисейских полях, скорбящих о проигранной информационной войне, давно навяз в зубах, но в последние месяцы приобрёл новое неожиданное звучание. Как ни странно, информационную войну мы выигрываем, равно как и финансово-экономическую, несмотря на то, что танки пока не то что до Парижа, до Николаева от Херсона не доехали.

Парадокс. Каждый, кто хоть немного знаком с материалом, скажет вам, что в военном отношении Россия превосходила и превосходит Украину всегда и навсегда. Ну, здесь, допустим, трудности спецоперации объясняются поддержкой Украины со стороны коллективного Запада. Киев сам признаёт, что без военной, финансовой, политической и дипломатической помощи Запада не удержит фронт даже два месяца (пессимисты вообще говорят о месяце).

Но ведь и в информационном пространстве Запад обеспечивает Украине всеобъемлющую поддержку и количественный перевес. Везде, от социальных сетей, до некогда солидных западных изданий, украинская информация распространяется беспрепятственно, в то время, как российская заблокирована на территории собственно России. Даже на информационных площадках союзных нам государств украинская позиция количественно представлена на порядок больше, чем российская.

Тем не менее Запад и Украина вводят запрет за запретом на распространение российских СМИ, блокируют даже аккаунты частных лиц (не имеющих никакого отношения к государственным СМИ, да и к СМИ вообще) в социальных сетях. На Украине так и вовсе убивают за позицию отличную от официальной. Но постоянно вынуждены констатировать, что проигрывают (не в анекдоте и не в болезненном воображении истериков с неустойчивой психикой, а в реальности) информационную войну.

У Киева ситуация внешне более спокойная. Там высказать альтернативное мнение вслух невозможно, поэтому царит полное единомыслие, как в СССР накануне гласности и последующего моментального распада. Запад же бросает на противодействие «российской пропаганде» бюджеты, в совокупности превышающие военный бюджет России, и проигрывает.

Как это получается?

Для начала один жизненный пример. В 2004 году семья моей бывшей однокурсницы в полном составе выступала за Ющенко. Весь период предвыборной активности они хором спрашивали у меня: «Как ты можешь поддерживать Януковича, ведь он собирается фальсифицировать выборы?». На просьбы предъявить доказательства его гнусных намерений отвечали, что все и так это знают. Уязвить меня традиционным для их коллег способом, обвинив в корыстолюбии, они не могли, поскольку знали, что с госслужбы я к тому времени давно ушёл, с действующими политическими командами меня уже лет шесть-семь ничего не связывало и в избирательной кампании Януковича я не участвовал (ни в одной, ни одного политика, никогда не участвовал). В общем, искренне удивлялись, как можно так грубо и глупо заблуждаться.

Прошёл первый тур выборов. Муж моей однокурсницы был наблюдателем от Ющенко на каком-то участке в Одесской области. Вернувшись в Киев, при очередной встрече он взахлёб рассказывал, как, когда начался подсчёт голосов, на его участке побеждал с большим отрывом Янукович. «А потом, — сказал он, — мы с одним членом комиссии, от Ющенко, предложили всем немного отдохнуть (выпить) и напоили всех остальных до отключки. А когда они проснулись, победа на участке была уже на стороне Ющенко».

Когда я обратил его внимание на то, что он-то как раз и занимался фальсификацией, он сказал, что всё равно, мол, везде будут фальсифицировать в пользу Янковича, так что он всего лишь немного выровнял баланс. И вся большая компания наших общих знакомых, голосовавших за Ющенко, его поддержала.

То есть потребители западной информации прекрасно знают, что потребляют ложь, а распространяя её сами лгут. Но оправдывают себя тем, что цели их благие.

Человек, однако, такое существо, что всегда начинает задавать себе вопрос: почему благая цель может опираться исключительно на ложь. Сознательно он может себя обманывать, делая вид, что верит в правоту своего дела, но подсознательно он начинает чувствовать свою ущербность. Результат — постоянное состояние когнитивного диссонанса, когда вражеские пропагандисты, даже продав красивую ложь и не будучи пойманными за руку, затем сами признаются, что лгали. Им хочется продемонстрировать своё искусство, если уж не удалось убедить оппонента, то хотя бы унизить его, показав, что он попался на удочку лжи, что его «такого умного» всё равно можно обмануть.

Дальше начинает работать простой механизм. Если пропагандист не уверен в правоте отстаиваемого им дела, он не сможет убедить человека более-менее мыслящего. Ложь сойдёт для широкой массы, но масса обладает памятью рыбки гуппи. Её надо постоянно держать в тонусе, распространяя очередную ложь. Качественно плодить создающий параллельную реальность контент во всевозрастающих количествах становится невозможно. Да и не нужно. Если потребитель доволен качеством шалаша, зачем для него возводить дворец?

Таким образом происходит деинтеллектуализация западной пропаганды. Она заменяет качество количеством и в этом уже проигрывает.

Объясню на примере. Нормальному автору не так важно количество его читателей, как их качество. При этом чем больше у вас подписчиков, тем ниже их средний интеллектуальный уровень. Можно найти несколько сотен гениев. Несколько тысяч талантов. Возможно, можно собрать даже несколько десятков тысяч самостоятельно мыслящих людей. Но невозможно найти миллионы интеллектуалов, хотя бы поверхностно разбирающихся в политических процессах.

Люди, сражающиеся за количество подписчиков, стремясь к миллионам, однозначно реализуют коммерческие проекты. Количество важно для рекламодателя, для сбора неподотчётных денег на разные «общественно-полезные» нужды. Для влияния на общественное мнение миллионы не нужны. Миллионам надо постоянно продавать возбуждающую их жвачку. Гуру из социальной сети для них такой же источник адреналиновой наркомании, как ток-шоу. Он не ничего объясняет, он возбуждает эмоции и на этом фоне к чему-то призывает.

Для влияния на политические процессы лучше иметь аудиторию в 10−30−50 тысяч мыслящих людей. Потому что именно они являются местными авторитетами, незаметными «полевыми командирами» общественного мнения. Один-два миллиона сектантов очередного гуру дадут на выборах 1,5−2,5 миллиона голосов (некоторые смогут убедить членов своих семей). 10−50 тысяч незаметных местных авторитетов, к мнению которых прислушиваются друзья, соседи сотрудники, пользуясь предоставленной вами аргументацией, сагитируют тысячи каждый (они, как правило, ещё и активны, а не только авторитетны). В результате ваша аудитория приведёт к урнам 5−10−15 миллионов человек.

Именно поэтому коммерческие агитаторы с миллионными аудиториями выращиваются для майданов. Майдан — это загон, в который с подачи мудрых волков команда козлов-провокаторов приводит толпу бессмысленных овец, предназначенную для сноса власти. Если бы у них было реальное большинство, они шли бы не на майдан, а на избирательные участки. Но коммерческие агитаторы, организовав толпу, не могут организовать большинство. Большинство надо убеждать, а это, как ни странно, значительно дороже стоит. Бессмысленное стадо можно возбудить рассказом о сговоре властей с рептилоидами и бросить его на слом государства. Чтобы убедить в своей правоте общество, необходимо создавать и строить, необходимо к словам прикладывать реальность. Только тогда вам поверят люди (а не овцы) и пойдут за вами.

Запад, выбравший путь развала и разграбления других государств, многие десятилетия развивал агитацию майдана. Ему не надо было ничего другого, ибо он не собирался строить. Исключительно ломать и грабить.

Но бумеранг всегда возвращается. Выращенное Западом для внешнего употребления поколение пропагандистов со временем начало реализовывать свои навыки внутри самого западного общества. Там тоже нашлись заказчики майданных технологий (разного рода меньшинства, не способные прийти к власти нормальным традиционным способом). В результате Запад медийно разложил сам себя и начал себя пожирать.

Им только кажется, что это наши СМИ подрывают их устои. При достаточно хорошей аудитории, превосходя по количеству читателей любое западное издание в отдельности, то же RT, даже в лучшие времена, когда его не запрещали в США и ЕС, охватывало хорошо, если пару процентов западной аудитории. Остальное было в полном владении западных СМИ. При этом читали российские СМИ и верили им — не одно и то же. Я, например, тоже стремлюсь по-возможности читать западные СМИ, чтобы иметь представление о целях, приоритетах и возможностях вероятного противника. То есть солидная часть западной аудитории российских СМИ (25%−30%−50%???) рассматривало их как источник альтернативной информации, но позицию свою формировало на основе позиции западных СМИ.

Наша информационная задача была предельно ограничена — удержать стабильность нашего общества и попытаться сохранить позиции России (не всегда выдающиеся) в ментально близких нам обществах. Наступление на западные площадки было отдалённой перспективой. Но Запад сам, своими руками, подарил нам преимущество. Как только российские СМИ стали нагло и беспардонно вытеснять с западных площадок, начал работать принцип ребёнка, лишённого любимой игрушки. Читавший и смотревший их западный обыватель, начал спрашивать, с какой стати нарушается его право на получение информации?

Поскольку же человек — существо крайне подозрительное, он сразу же заподозрил, что родные СМИ и власти скрывают от него правду, которую несли российские СМИ. Ну а так как для того, чтобы интересоваться источниками альтернативной информации, нужен какой-никакой интеллект и склонность к анализу, то выяснилось, что аудитория российских СМИ — как раз те незаметные «полевые командиры» общественного мнения, которые его реально формируют на местах, к которым и должны адресоваться СМИ и власти, если они хотят реально управлять обществом.

Опять-таки, кто что строил, тот то и построил. Россия создавала СМИ, апеллирующие к разуму. У них всегда меньше аудитория (Playboy всяко обгонит по читателям «Вопросы философии»), но в долгосрочном плане борьбу за общественное мнение они всегда выигрывают. Запад создавал модные майданные СМИ (и переформатировал в них имеющиеся), которые легко выведут толпу BLM громить магазины, но не смогут организовать строительство даже простой собачьей будки.

Поэтому для нас сейчас самое страшно — прислушаться к воплям профессиональных распильщиков бюджетов, призывающих нас в медийном плане учиться у Запада и повторять его ошибки, создавая майданные СМИ, которые нам же потом и организуют майдан (даже не потому, что их кто-то наймёт, просто потому, что майданное мышление «недооценённого сокровища» — это раз и навсегда, такие люди не меняются, такой вывих мозга не вправляется).

Есть у нас и ещё одно преимущество, которое мы рискуем потерять. Мы за тридцать лет поменялись с Западом местами в плане открытости общества. В 70−80-е годы ХХ века Запад говорил нам, что мы можем приехать и посмотреть, как живут люди в ЕС и США, что мы можем почитать их прессу и сравнить разнообразие мнений с советским единомыслием, в рамках которого вся пресса пересказывала газету «Правда», являвшуюся единственным и неповторимым источником знаний об актуальном состоянии общества. Мы же были предельно закрыты. Не очень пускали к себе и старались поменьше выпускать за рубеж.

В результате, несмотря на то, что откровенной лжи в советской прессе было мало, куда меньше, чем в западной, советский человек, не понимавший почему от него что-то скрывают, почему нельзя посмотреть, правда ли там шестьсот сортов колбасы в магазинах или всего лишь сорок, переставал верить собственной пропаганде даже в очевидных вещах.

Сейчас мы предельно открыты, а Запад предельно закрыт. Поэтому мы можем спокойно и объективно сравнить ситуацию там и тут и увидеть, что нынешний Запад с каждым днём превосходит нас по всё меньшему количеству показателей, а уж по качеству и комфорту жизни давно уступает. В то же время западный обыватель, которому в принципе есть чем гордиться, и который в иных условиях патриотично отстаивал бы западное первенство во всём, сегодня видит запретный плод, который, как известно, сладок, и не может понять, почему ему нельзя свободно ездить в Россию, свободно работать с русскими, свободно читать русские СМИ? И начинает подозревать свои правительства и СМИ во лжи.

Это преимущество нам также необходимо сохранить, а то на волне противостояния с Западом всё чаще раздаются голоса безответственных политиков, призывающих к введению в России единомыслия. Между тем без живой конкуренции мнений так же нельзя эффективно работать в сфере пропаганды, как без конкуренции автопромов нельзя даже надеяться добиться для «Лады» качества «Мерседеса».

В общем, в информационном плане наша победа заключается в том, что мы отстояли самость своей национальной политической площадки, не закрываясь наглухо и не впадая в информационную автаркию. Тлетворное влияние Запада сейчас проникает в российское информационное пространство в гомеопатических дозах, которые не заражают нас, а позволяют вырабатывать иммунитет. Своё же информационное пространство (равно как и политическое, и финансово-экономическое) Запад разрушил сам, увлёкшись майданными технологиями и выпустив их из-под контроля.

Мы и в дальнейшем будем побеждать, если станем наращивать мощь и влияние своих СМИ постепенно, не спеша, по мере появления и проявления квалифицированных кадров (которых, кстати, тоже надо растить, а могут это у нас считанные единицы, из которых почти никто не работает с информационной молодёжью), если не будем шарахаться и ради достижения сиюминутного эффекта внедрять у себя вредные разрушительные майданные информационные технологии, блестящие как фейерверк и столь же бесполезные.

Красивые праздники тоже нужны, но если потратить на фейерверки весь порох, нечем будет воевать с реальным противником. А сегодня информация — главное оружие победы. Армия может узнать о своём поражении из газет, не произведя ни единого выстрела.

Ростислав Ищенко