Люди из Авдеевки. После штурма

  

А хорошо пишется на Донбассе. Поговоришь с человеком, войну повидавшим, да сразу и написать хочется. А у нас на Кубани, иной раз поговоришь – и жить не хочется, не то что писать. Всё о деньгах, о деньгах и о деньгах. Всё шудры, да вайшнавы… Воины воевать уехали, а мудрецы не прижились, либо попрятались, на то и мудрость.

Этим утром отправились мы с Никитой Цицаги, корреспондентом от news.ru, в Ясиноватую, где нашли приют гражданские, эвакуированные из Авдеевки. Перо не поворачивается назвать их беженцами. Никакие они не беженцы, остались и пережили все десять лет под укропами, до СВО, штурма и освобождения.

A с Никитой мы познакомились ещё в марте 2022 го, когда ездили вместе в Мариуполь. Выезжала с нами и Дарья Асламова, хотя исходя из опыта и значимости, это скорее мы с ней выезжали. Она давала нам советы и по журналистике, и по безопасности. Когда на остановке я хотел забежать в посадку по малой нужде, она и остановила всего тремя словами, крикнула: «Стой. Нельзя. Мины». Даша – человек сложной, интересной судьбы и достойна отдельной статьи, а то и книги. Но тут уж как сложится, а пока – дай ей Бог здоровья и счастья, которое она, несомненно, заслуживает.

Итак – Ясиноватая, вроде как немного тронутая Есениным. Это небольшой районный городок, где до войны проживало почти тридцать тысяч человек. Недалеко от Авдеевки. Здесь в школе и разместили несколько эвакуированных оттуда граждан.

Директор школы, замечательная женщина Татьяна Михайловна, объяснила, что работать с эвакуированными можно только по согласованию, и, слава Богу, что человек, с которым надо было согласовывать неожиданно и сам подъехал и согласовал. Это была первая удача и не последняя.

Люди, прошедшие войну, что военные, что гражданские прессу не то чтобы не любят, но очень осторожно к ней относятся. Называть фамилии, фотографироваться не хотят, что вполне объяснимо наличием у них родни на той стороне. Боятся за них, и оправданно боятся. Засветится он на фото здесь, а там придут к родственникам и спрос может быть чрезмерный. Поэтому и наш первый вопрос можно ли снимать, можно ли печатать и т.д. Ну и время нужно с людьми провести, поговорить, а не кидаться с микрофоном – кто, да что. «Тщательнее надо», - как объяснял Жванецкий, - «тщательнее…».

Да вот интересный парень – Максим. Все десять лет войны оставался в Авдеевке. До 2022 года работал на Коксохиме, потом завод закрылся и работы не стало. Максим пришёл в больницу и стал работать всем, кем надо. И дрова пилил и колол, и больным помогал, и даже врачам ассистировал.

Спрашиваю:

- А, почему не уехал?

- Так ведь надо было же помогать, если все уедут, то кто поможет. А в больнице один врач остался, одна медсестра и три санитара. А людей несколько тысяч.

- И что делал?

- Печи топил, такие буржуйки, шесть штук и всё отопление. Деревья пилили, кололи и топили. Ну и остальное всё, что надо и водителем, и санитаром, и поваром.

Квартиры не осталось, два прилёта ракет и нет жилья. Прятались в подвалах, там и жили. И задаю самый главный, даже страшный вопрос:

- Твой дом разрушили наши, русские ракеты. От наших русских ракет погибали люди, получали ранения… И как вы? Ждали русских или ненавидели?

- Нет ненависти не было, все понимали – война. Ждали, когда освободят, мы же русские.

Он так и сказал – «освободят» и «мы же русские». Позже, уже, когда уезжали, я спросил Никиту: «Как думаешь, а если бы случись так, что пришли бы не мы, а украинские журналисты, он бы также ответил?» Никита честно сказал: «Не знаю… скорее да». Нет, не врал Максим, глаза не такие, и не юлил он, отвечал, как думал. Люди, которые это пережили размениваться не станут. Кстати на вопрос – а как относились к ним украинские солдаты, он честно ответил:

- Нормально относились, помогали, ну те, которые мобилизованные, а с теми идейными мы и не пересекались. Нам и гуманитарку из Украины поставляли, еду, бензин для генератора. И от Красного Креста тоже. И зарплату, какую никакую платили. Но там наш доктор уже все эти вопросы решал. Медики почти все сразу уехали после 2014 го, кто на Украину, кто в Россию, он один остался до конца с персоналом. Их первых эвакуировали, как освободили, так он мне лекарства оставил и расписал, кому какие давать, когда больные придут.

Когда я его спросил, про компенсации, ну там за квартиру и вообще про деньги, он посмотрел на меня, как будто не понимая, и ответил:

- Вы что? Какие деньги? - выжил и спасибо. Я сейчас вперёд не думаю, даже на день.

Максиму всего тридцать с небольшим, а когда я глядел в его глубокие, светло-голубые глаза, добрые и уставшие, мне вдруг подумалось – я недавно точно такие же глаза видел, и вспомнил, такие глаза были у полковника Сергеева, которому в этом году 87 лет. Они другого цвета, но такие же… И такие же у военврача Димы Госмана, и у снайпера Данилы, и у многих, очень многих здесь людей…

Теперь Тамара. Красивая, немного грустная женщина, с очень доброй и милой улыбкой. Ждёт мужа, он в Авдеевке ещё. Фотографировать разрешила, только попросила, - вы там посмотрите, выберите те, что получше. Женщина – она и на войне женщина. Мы пообещали и выполнили. Даже спросили – может в фотошопе приукрасить, ну брови там, ресницы? Она, - Нет не надо, какие есть, только выберите получше.

Дома у них тоже теперь нет, и ненависти нет. Здесь вообще нет ненависти, есть усталость и радость, что всё закончилось. А насчёт дома говорит, - «Мы новый построим, двухэтажный». И смеётся, больше глазами.

Скоро 8 Марта, праздник. Хочу поздравить Тамару, и в её лице всех наших женщин и пожелать – мира и счастья! А вам, Тамара и мужу вашему, новый, двухэтажный дом, полный тепла и спокойствия!

Потом познакомились с группой глухонемых. К двум глухонемым из Авдеевки, мужу с женой, приехали навестить их друзья из Артёмовска. Вообще дружный это народ – глухонемые.

Самое необычное интервью за всё время. Никита быстро писал в телефоне вопросы, их читала женщина из гостей глухонемых и переводила языком жестов своим, они ей также отвечали, а она, хоть и не очень хорошо, но всё-таки понятно, нам переводила.

Надо сказать, что ребята эти были во всей школе самые улыбчивые и очень контактные.

Так через переводчицу мы узнали, как его избили три нацика, когда он ехал на велосипеде. Просто остановили и били, видимо их взбесило, что он ответить не мог и только жестикулировал.

У мужа с женой, практически членом семьи является собака Нана. Она и проводник, и помощник. Я задал им вопрос – а как они понимали, что обстрелы, ведь они не могли ничего слышать. И через обмен жестами и переводчицу получил ответ – Когда Нана забегала в комнату и пряталась под кровать они понимали, что начались обстрелы и шли в подвал. Так собака их предупреждала. Я видел, как нежно они относятся к Нане, а она к ним.

Нам трудно представить, даже со всеми нашими органами чувств, что переживают люди на войне, под взрывами, выстрелами, смертями, а можно ли вообще представить, что чувствуют люди, которые не слышат, не говорят, не кричат, но точно знают, что вот сейчас, каждую секунду может прилететь смерть. И они видят, как она прилетает. Но не слышат.

Я смотрел на эту группу людей, лишённых слуха и голоса, и видел, как они жестикулируют, обнимаются, улыбаются и смеются. Мы с Никитой тоже улыбались вместе с ними, и обнялись на прощание со всеми.

Много тепла, и доброты… очень много… У глухонемых, у Максима, у Тамары. Они выжили и будут жить, и построят дома, красивые, тёплые и мирные. А Тамара с мужем – двухэтажный.

P.S. Когда уже выехали за Ясиноватую то снова увидели длинные ряды «зубов дракона», бетонные противотанковые пирамиды. Их не разбирают ещё. Ещё рано. Ещё надо победить, любой ценой. Победа - это жизнь, и наша, и оставшихся в Ясиноватой добрых людей, и во всей России.