НЕСРАВНЕННЫЙ ФРУНЗИК МКРТЧЯН

90 лет назад, 4 июля 1930 года, родился Фрунзик Мкртчян, король комического эпизода, образцовый кинокавказец — и тонкий драматический актер, в значительной степени не раскрывший полностью свой талант.

СВЕТ С ОКРАИНЫ

Было два Мкртчяна — всесоюзный и армянский. Первый был Джабраилом и Рубиком Хачикяном, актером двух ролей, которых Мкртчяну хватило на всенародную славу с головой. Второй Фрунзик — был свой, местный, армянский, артист широчайшего диапазона. Фильмография Мкртчяна на 80% состоит из картин «Арменфильма», которые за пределами республики практически никто не видел. Но мера популярности обоих Мкртчянов была одна — запредельная.

Фрунзик Мушегович Мкртчян родился в Ленинакане (ныне Гюмри), на бандитской окраине, в семье, про которую можно было бы сказать «с самого дна», если бы такие выражения были допустимы в Советском Союзе в ходу. Его родители — детдомовцы, осиротевшие после армянских погромов начала прошлого века; оба работали на текстильном комбинате. Отец пил и сидел (не за политику, за хищение), но талант в сыне видел. Учил рисовать, не возражал против занятий в кружке художественной самодеятельности.

В семнадцать Фрунзик пришел в Ленинаканский театр — статистом. Актерское образование получил довольно поздно — в двадцать шесть. До всесоюзной славы оставалось 10 лет, до республиканской — всего ничего.

История с его личным именем до конца не ясна, ибо густо укрыта байками — как собственного сочинения, так и исполнявшимися многочисленными друзьями-мемуаристами. В паспорте — в том числе заграничном, который был у него, кстати, служебный, «синий» — стояло именно «Фрунзик», не «Фрунзе» и не «Фрунз». В энциклопедиях восьмидесятых он уже значится как «Мгер (Фрунзе) Мушегович Мкртчян»: очевидно, народному артисту СССР уменьшительно-ласкательным окказионализмом, да еще образованным от фамилии канонизированного советского полководца, называться не полагалось. Откуда взялся «Мгер» — непонятно; явно не от каких-то ливанских армян, якобы прозвавших так Мкртчяна за его талант; «мгер» по-армянски значит «свет».

В кино он дебютировал еще студентом в эпизоде, но первую крупную роль ждать пришлось недолго. «Парни музкоманды» (1961), комедия об установлении советской власти в Армении сразу сделала Фрунзика звездой. Всего его фирменные черты и умения — мгновенный переход от дураковатости к трогательности, мастерское обыгрывание нестандартного своего экстерьера — проявились одновременно и сразу. Еще вчера никому не известный актер получил звание заслуженного артиста Армении. Мкртчяну было только тридцать.

С  ГОР СПУСТИЛСЯ

Георгию Данелии Фрунзик обязан не только появлением в «Мимино». Для сатирической комедии «Тридцать три» Данелии понадобился комик с характерной внешностью — играть итальянского ученого. Роль небольшая, зрителю практически не запомнилась (к тому же фильм двадцать лет провалялся на полке). Зато индустрии запомнился Мкртчян. И в следующем, 1966 году прославился уже на весь Советский Союз.

Разумеется, в «Кавказской пленнице» Фрунзик напряженно эксплуатировал все региональные стереотипы (чего, собственно, от него и требовал Гайдай). Играть там особенно было нечего, как и никому в этом фильме, который весь построен на гениальном сценарии и гениальных же гэгах. Все эти холодильники «розенлев», баранов-в-стойло, почесывание волосатой груди под зевок, «волюнтаризм», наверное, мог сыграть любой хороший актер, не только кавказец (сыграл же Саахова еврей Этуш).

Но Фрунзику удалось невероятное — сатирический, и даже весьма жестко, образ недоцивилизованного горца он показал не просто мастерски — но и с филигранной тактичностью, исключающей какие бы то ни было обиды и нападки.

Второй раз эту щепетильность и тонкое понимание предмета Мкртчян проявил как раз в «Мимино». Данелия сильно рисковал с дуэтом Кикабидзе–Мкртчян: отношения между грузинами и армянами никогда не были враждебными, но своеобразная ревность присутствовала всегда. Кстати, изначально вместо Рубика в сценарии был русский врач-эндокринолог из Свердловска (в исполнении любимого Данелией Леонова), но Данелия вспомнил крошечную сцену из фильма «Не горюй!», где Мкртчян говорит Бубе: «А хочешь, конфетку дам? Нету», и зал в любой стране мир начинал ложиться от хохота. Так родился один из самый убойных дуэтов советского кино.

Здесь в отличие от «Кавказской пленницы» Мкртчяну уже было что играть — и что придумывать. Он импровизировал прямо на улицах Москвы в минус 36, на ходу сочинял реплики, превращая своего персонажа из заурядного Санчо во второго по значимости героя ленты, полноценного альтер эго Валико, его морального камертона и лучшего товарища, с которым они прожили всего несколько дней, но изменили друг друга навсегда. Это был уже полноценный триумф Мкртчяна, титулы, которыми его осыпали после «Мимино», были из тех, которые, что называется, не отнять.

ВСЕНАРОДНЫЙ АРТИСТ

Сногсшибательный успех и награды (в 1984 году он стал народным артистом СССР — такими званиями армянских киноактеров почти не баловали; Джигарханян, например, им стал на год позже) не изменили своеобразного статуса Фрунзика в кинематографе: главные роли ему по-прежнему давали только на малой родине. Среди них было немало проходных картин, пара замечательных, например «Мужчины», трогательная маскулинная мелодрама про четверых ереванских таксистов и одна выдающаяся — «Солдат и слон».

Единственный в карьере Фрунзика бенефис, щемящая история бойца, которому в двух шагах от Берлина начальство приказывает повернуть домой и конвоировать в ереванский зоопарк слона. Комизм тут полностью вытеснен лиризмом (хотя и смешные моменты в фильме тоже есть), а Мкртчян предстает действительно крупным драматическим артистом.

К шестидесяти он явно устал. И от невостребованности (Рубик из «Мимино» так остался его последней большой ролью за пределами Армении), и от личных неурядиц. Помимо всегдашнего пристрастия к алкоголю (которым Мкртчян слегка бравировал: «Я понял, почему бездарности завоевали весь мир! Они совсем не пьют, встают утром все такие бодрые и все силы тратят на карьеру»), он всю жизнь чувствовал ответственность за судьбу второй жены, страдавшей тяжелым психическим заболеванием, и сына, унаследовавшего тот же недуг от матери.

Он пытался открыть собственный театр — обычное дело на рубеже восьмидесятых и девяностых, да только обретшая независимость — и вместе с ней войну — Армения не была ни Москвой, ни Питером, ни Киевом. Он умер в темном и холодном прифронтовом Ереване на руках своего больного сына всего в шестьдесят три. Хоронили Фрунзика Мкртчяна при свете автомобильных фар и карманных фонариков — в столице его Родины электричества в 1993 году практически не давали.

http://oppps.ru/nesravnennyj-f...