Детская беспризорность и нищенство в царской России

Проблема борьбы с детской беспризорностью и преступностью в России возникла сразу после отмены крепостного права. Нищета значительной части населения была главной причиной детской беспризорности. Число сирот и брошенных детей с конца XIX– начала XX века стало увеличиваться год от года. Кроме этого десятки тысяч детей осиротели, были потеряны или брошены во время русско-японской войны, переселенческой деятельности П.А.Столыпина, в период первой мировой войны.

Достигшие 10-12-летнего возраста дети из малоимущих семей вынуждены были сами просить подаяние. Чтобы замаскировать нищенство и обезопасится от уголовного преследования, детям иногда родители давали малоценные предметы в виде спичек, с которыми они приставали к прохожим. Иногда им давали музыкальные инструменты, для того чтобы «терзать уши мирных граждан» [5, с. 342].

При этом им назначали определённую сумму, которую они обязаны были принести домой. Если эта сумма не собиралась, то несчастных детей ожидали самые жестокие истязания. При этом некоторые родители, даже имевшие средства к существованию и способные содержать себя и семью без нищенства, не только допускали, но поощряли или требовали, чтобы дети нищенствовали. Некоторые родители сами подталкивали несовершеннолетних к занятию проституцией.

Много было случаев, когда родители несознательно, но всё же настраивали своих детей против себя – не в меру строгим, иногда варварским обращением, что порождало в детях ненависть к семье, и они в более взрослом возрасте старались уйти из дома, проводя бóльшую часть времени на улице. Использование этих малолетних для нищенского промысла имело самое широкое распространение. В Петербургских притонах их называли «родимчиками», «…чем несчастнее и слабее они выглядели, тем дороже их была цена…» [Там же, с. 341].

Существовал и найм малолетних профессиональными нищими - калунами, которые ежегодно брали по нескольку детей в аренду у родителей и опекунов и платили за них довольно высокую плату - 5, 7 и 9 р. Были случаи, когда калуны воровали детей. Прошение милостыни детьми влекло за собой заключение в тюрьму на срок до трех месяцев. Чтобы замаскировать нищенство и обезопасить детей от уголовного преследования, иногда им раздавали музыкальные инструменты или снабжали малоценными предметами в виде спичек, с которыми они приставали к прохожим [4, с. 342]. При этом назначалась определённая сумма, которую дети обязаны были принести домой. Если эта сумма не была доставлена, то несчастных ожидали самые жестокие истязания.

Нанимаясь к нищим из-за тяжелых условий жизни, надеясь облегчить свое положение, дети нередко погибали. Калуны, взяв в поездку 2-3 мальчиков, часто не привозили обратно ни одного. В романе В.В. Крестовского «Петербургские трущобы» есть леденящая сцена, где нищие подставляют ребёнка под кран кипящего самовара, чтобы дитя «жальчее было».

Даже в конце XIX в. калуны при невозможности нанять калек сами уродовали детей. Чем несчастнее и слабее выглядел ребёнок, тем больше ему подавали милостыни. В ноябре 1899 г. на заседании Санкт-Петербургского отдела защиты детей Зейфер сообщил о вопиющем случае, когда нищие выжгли ребёнку глаза [4, с. 345]. Журнал «Вестник благотворительности» приводил факт, имевший место в приюте Царицы Небесной в Петербурге, где «умерла девочка, отобранная у нищего и, по-видимому, краденая. Глаза у девочки оказались выжженными, страх, который она испытывала каждый раз, когда слышала мужские шаги и голос показывали, что вынесла ослеплённая девочка от своих бывших хозяев-похитителей» [5, с. 25].

В том же приюте находился несчастный мальчик, у которого «и руки и ноги переломлены в нескольких местах под прямыми и тупыми углами. Ему 18 лет, но на вид не более 7. Целыми днями он сидит в углу и шепчет одно слово "няня"» [5, с. 26]. Подросток тоже был жертвой нищих, эксплуатировавших его.

На рубеже XIX-XX вв. нищенство было уделом больших промышленных городов. Оно приносило ежедневный доход, начиная с 20-30 к. до рубля и даже двух. Собранные нищими детьми деньги часто тратились на лакомства, на кинематограф, папиросы, а иногда и на посещение трактиров. Деревня же не знала этого явления вследствие того, что «мир» в каждом случае принимал меры к предупреждению дурных последствий, распределяя сирот по семьям односельчан, где их приучали к честной трудовой жизни хлебопашца. Воровство в деревне было тоже практически невозможно, потому что, во-первых, все друг друга знают и, во-вторых, сбыть краденое было крайне сложно. В «Журнале Министерства юстиции» в 1904 г. писали: «А разве нашей жизни, нашему имуществу не грозит опасность в будущем от того, что мы, оставляя без призора нищенствующих детей, накопляем этим самый опасный для общежития элемент, идущий на пополнение подонков общества -среды босяков?» [1, с. 200].

Бедность семьи весьма часто заставляла ребёнка с самых ранних лет принимать активное участие не только в пропитании себя, но и других её членов. Из семьи ребёнок выталкивался на улицу и начинал заниматься нищенством. Причём в большинстве случаев дети в этом отношении делались жертвой виктимизации пьяницы отца или матери, которые часто «ожидали целый день трясущегося на морозе ребёнка, чтобы отнять и пропить набранные им деньги, а в случае неудачного сбора его же избить» [2, с. 48].

Невольно представляется «мальчик с ручкой» Ф. М. Достоевского из «Дневников писателя»: «Перед ёлкой и в самую ёлку пред Рождеством я встречал на улице, на известном углу, одного мальчишку никак более семи лет. В страшный мороз он был одет почти по-летнему, но шея у него была обвязана каким-то старьём; значит его всё же кто-то снаряжал, посылая. Он ходит с «ручкой»; это технический термин, значит просить милостыню. Термин выдумали сами эти мальчишки. Таких, как он, множество, они вертятся на вашей дороге и завывают что-то заунывное; но этот не завывал и говорил как-то невинно и доверчиво смотрел мне в глаза, стало быть, лишь начинал профессию. На расспросы мои он сообщил, что у него сестра сидит без работы больная; может быть и правда, но только я узнал потом, что этих мальчишек тьма тьмущая; их высылают с ручкой хотя бы в самый страшный мороз, и если ничего не наберут, то наверное их ждут побои. Набрав копеечек, мальчик возвращается, с красными, окоченевшими руками, в какой-нибудь подвал, где пьянствует какая-нибудь шайка халатников, из тех самых, которые, «забастовав на фабрике под воскресенье в субботу, возвращаются вновь на работу не ранее как в среду вечером».

Там, в подвалах, пьянствуют с ними их голодные и битые жены, тут же пищат голодные грудные их дети. Водка, и грязь, и разврат, а главное, водка. С набранными копеечками мальчишку тотчас же посылают в кабак и он приносит ещё вина. В забаву ему иногда нальют в рот косушку и хохочут, когда он с пресекшимся дыханием упадает чуть не без памяти на пол.

...и в рот мне водку скверную

Безжалостно вливал» [3, с. 247].

Как пример успешного предприимчивого отношения к обездоленным детям в начале XX в., можно привести деятельность гражданки Мазуровской, проживавшей в Петербурге. Она умело использовала для попрошайничества нескольких детей, делая им своеобразную «рекламу» и получая крупные пожертвования из многих мест. Детей представляла за круглых сирот, испытывающих нужду и требующих безотлагательной помощи. Ей даже удалось поместить в местной газете воззвание к общественности, будто бы написанное 8-летней девочкой, в котором она просила «добрую редакцию» помочь её голодной бабушке. Все доходы Мазуровская забирала себе, а дети при ней находились только для отвода глаз и влачили жалкое существование [8, с. 112].

Полуголодные, нищенствующие дети терпели не только унижения и побои от своих «покровителей», которые нередко даже их намеренно калечили. В XIX в. были известны случаи, когда при отсутствии возможности нанять калек, калуны сами уродовали детей, чтобы вызвать большее сострадание у прохожих. Чем несчастнее и слабее выглядел ребёнок, как это ни парадоксально, тем больше его оценивали. Так на заседании Санкт-Петербургского отдела защиты детей, в ноябре 1899 г., сообщалось о трагическом случае, когда нищие выжгли глаза ребёнку [5, с. 345].

Были и такие родители, которые не придавали должного значения воспитанию детей, рассчитывая, в этом случае, на русское «авось». Они уходили на поденные заработки, оставляя детей без присмотра. Дети таких родителей, за малым исключением, нищенствовали по улицам. На протяжении веков нищенство практически повсеместно было введено в характер русского народа. Нищенствовать не стыдились, а иногда и щеголяли этим, отмечая «…на то и богатый, чтобы оделять бедных…». У русских купцов существовал обычай, когда в определённые дни они «оделяли копеечкой» всех нищих, пришедших к ним в дом. На одно лицо выдавали одну медную монету, причём и дети, и взрослые в счёт шли наравне [9, с. 89]. Поэтому нищенки старались приводить с собой по несколько детей.

Дети, остававшиеся без присмотра, от нечего делать высматривали то, что плохо лежит и крали, «что попало». Краденное они продавали, и часть вырученных денег иногда передавали родителям, скрывая истинный способ их приобретения, а чаще «беспроизводительно» расходовали суммы на себя.

При таком проявлении родительской власти у детей появлялись преступные наклонности, поэтому отдача таким родителям под ответственный надзор их детей, уже попавших на скамью подсудимых – является мерою не только не достигающей своей цели, но и поступком, несколько отягощающим ситуацию.

Таким родителям, взявшим под ответственный надзор своих детей, ничто не мешало продолжать прежнюю систему воспитания, благодаря которой их дети оказались в числе обвиняемых.

Генерал-майор А. Невельской в письме в СПб Городскую и общую Думу в январе 1871 г. высказал свои мысли и предложения по этому вопросу: «Объезжая всю Европу нигде нельзя встретить такого громадного нищенства как у нас в Петербурге... Проезжая по почтовому тракту с западного берега Каспийского моря от Петровска в Пятигорск вы встретите повсеместно превосходный климат с великолепной растительностью на превосходной земле в особенности удобной для разведения превосходного качества Персидского табака, который здесь в Петербурге продаётся по чрезвычайно высокой цене.» [9. Л. 68]. В связи с этим генерал предлагал «развести плантации для сеяния табаку и всех нищенствующих в Петербурге забирать и отвозить туда навсегда или на сроки. Там же завести воспитательный дом для забираемых здесь сирот детей обоего пола, которые там вырастут, акклиматизируются, тамошнюю местность будут считать своею родиной, поселятся и составят колонии» [9. Л. 68 об.].

Высочайше учреждённый Комитет для разбора и призрения нищих по поручению Городской Думы рассмотрел письмо Невельского и посчитал, что «невозможно осуществление данного проекта из-за денежных затруднений, далеко не все нищие могут быть отвозимы туда без коренного изменения целого ряда законов и без уничтожения прав, дарованных разным сословиям от государства, устройство в пустыне воспитательного сиротского дома не может быть по своей цели, рассматриваемо как разведение табаку. Среди нищих есть и калеки и мошенники, первые подлежат попечению, а вторые не заслуживают денежных затрат на их перевозку, устройство помещений, на содержание стражи и т. д.» [9. Л. 76].

Статистические данные начала XX в. указывают, что дети нищенствовали и впадали в преступность от сиротства, голода и холода. Журнал Министерства юстиции в 1904 г. писал, что «общество, в среде которого бродят нищенствующие дети, не может быть. спокойно за своё будущее, и таковое общество помимо велений совести должно стремиться по прямому расчёту своей выгоды, к принятию мер, чтобы из нищенствующих детей сделать полезных членов общества» [1, с. 205].

С конца XIX в. детская преступность стала значительно опережать взрослую. Так, с 1884 по 1894 г. общая преступность увеличилась на 7%, а детская – на 15%; с 1901 по 1910 г. – общая на 35%, детская – на 112%. Из всех малолетних преступников две трети были сиротами, более половины – неграмотны, если грамотой считать только умение читать. В 90% случаев совершаемые детьми преступления были преступлениями против собственности, т. е. дети совершали их, побуждаемые инстинктом выживания.

По проекту Уголовного уложения предполагалось устройство двоякого рода заведений для малолетних: исправительно-воспитательных — для приговоренных по суду, коим деяние вменено в вину, и воспитательных — для прочих малолетних. В исправительно-воспитательные заведения с более суровым режимом могли быть помещаемы дети и воспитательных учреждениях, если в этом признавалась необходимость.

По закону приюты устраивались правительством, но также призывались земства, общества , а также и частные лица. В действительности к 1902 году государством не было открыто ни одного правительственного приюта, между тем как частных учреждений к 1 января 1901 г. было—43, а к 1 января 1902 г. уже— 46. Исправительные и воспитательные заведения учреждаются не иначе как с разрешения министра юстиции. В Министерство юстиции ежегодно приютами представляются отчеты; в случае обнаружения каких-либо нарушений в управлении приюты могут быть закрыты. Согласно Закону 21 марта 1890 г., в число лиц, участвующих в управлении заведением, входят и тюремные инспекторы.

Приюты неправительственные приняты по Высочайшему повелению 23 февраля 1895 г., под Высочайшее Его Императорского Величества покровительство и пользуются государственной поддержкой. Если приют земледельческий, то ему в пользование отводится казенный участок земли; все принадлежащее приюту недвижимое имущество освобождается от сборов в пользу казны; приютам выдается тюремными комитетами из арестантских сумм та сумма, в какую комитетам обходятся пища и одежда арестанта. Кроме того, губернским земским собранием предоставляется отчислять из земских арестных сумм до 10%; с родителей находящихся в приюте детей может быть взыскиваема плата за содержание и воспитание детей, но с тем, чтобы с недостаточных родителей плата не превышала 3 руб. в месяц.

Содержащиеся в приютах получают элементарное образование и техническое; при этом приюты могут быть устраиваемы или ремесленные, или земледельческие, или смешанные. Порядок содержания в приютах, план обучения, дисциплинарные взыскания и т. д. определяются уставами заведений; закон указывает только, что в случае побега бежавший возвращается в приют и содержится там под строгим присмотром и отдельно от других, но, впрочем, не долее месяца. Как отмечается, к началу 20-го века количество помещаемых в приюты малолетних сравнительно с общим числом судимых малолетних почти ничтожно. К 1 января 1898 г. во всех заведениях было только 1414 питомцев, в то время как число подлежащих отдаче — до 4000. Кроме того, как видно из отчетов отдельных заведений, большинство из них были материально крайне не обеспечены.

Перечисляя причины вызвавшие рост числа беспризорных детей в Российской империи, забыла про незаконорожденных детей, а таковых в империи всегда было очень много (и до, и после отмены крепостного права). О судьбе подавляющего большинства таких детей ничего не известно. По данным приведенного выше источника издания 1904 года: "в 50 губерниях Европейской России с 1885 по 1894 год, число внебрачных рождений составляло, в среднем, почти 112 тысяч ежегодно.

В 1917—1918 годах детские дома находились в непосредственном подчинении Народного Комиссариата социального обеспечения, а с 30 мая 1918 г. передавались в ведение Наркомата просвещения (специальным декретом СНК). Отныне все дети России признавались детьми советского государства и находились под его защитой. Начала реализовываться возникшая еще в конце 19 века идея о том, что социальное обеспечение детей должно быть в ведении государства.

Источник: И. В. Синова - Нищенство детей в России во второй половине XIX - начале XX века\

*****************************************************************

И это Россия которую мы потеряли, по которой так плачут и тоскуют монархисты?????????? Ау Прыхожанки!!!!!!