Немного опоздала с "Днём русского языка".
Мне повезло, я успела отучиться в школе до того, как господин Зализняк сделал свои эпохальные нововведения в теорию грамматики русского языка. Повезло, что он тоже потом успел наследить в виде словаря и "Краткого очерка русского словоизменения», то есть склонения и спряжения."
К счастью, он потом переключился на расшифровку " Слова" и берестяных грамот. Повезло, что в моём ВУЗе о нём ничего не говорили и идола не делали. Поэтому у меня, после прочтения некоторых выступлений и произведений Зализняка, мнение сформировалось без сладкой замыленности, надеюсь, непредвзятое.
В 2007 году он получил премию за все свои достижения сразу. Его подготовленную речь к этому событию я и хочу прокомментировать.
Я бы не сделала этого, но очень удивила сама речь, более всего поразили хвалебные комментарии к ней. Такое ощущение, что люди вообще разучились думать, анализировать. Возможно я предвзято отношусь к мэтру, думаю, что мне обоснуют мои заблуждения, если таковые найдутся.
Вот текст с моими комментариями.
***
Я благодарю Александра Исаевича Солженицына и всё жюри за великую честь, которой я удостоен.
В моей жизни получилось так, что моя самая прочная и долговременная дружеская компания сложилась в школе — и с тех пор те, кто еще жив, дружески встречаются несколько раз в год вот уже больше полувека. И вот теперь мне ясно, насколько едины мы были в своем внутреннем убеждении (настолько для нас очевидном, что мы сами его не формулировали и не обсуждали), что высокие чины и почести — это нечто несовместимое с нашими юношескими идеалами, нашим самоуважением и уважением друг к другу.
Разумеется, эпоха была виновата в том, что у нас сложилось ясное сознание: вознесенные к официальной славе — все или почти — получили ее кривыми путями и не по заслугам. Мы понимали так: если лауреат Сталинской премии, то почти наверное угодливая бездарность; если академик, то нужны какие-то совершенно исключительные свидетельства, чтобы поверить, что не дутая величина и не проходимец. В нас это сидело крепко и в сущности сидит до сих пор. Поэтому никакие звания и почести не могут нам приносить того беспримесного счастья, о котором щебечут в таких случаях нынешние средства массовой информации. Если нам их все-таки по каким-то причинам дают, нам их носить неловко.
***
Зализняк вот так, лихо, одним махом, не обсуждая даже с друзьями детства, всю эпоху опустил ниже плинтуса. Теперь мы должны знать, что сталинская и, судя по всему, ленинская премии давались бездарностям. Заодно и СМИ досталось, с их щебетанием. Хорошее начало благодарственной речи за премию.
***
«Устарело! — говорят нам. — Теперь уже всё по-другому, теперь есть возможность награждать достойных». Хотелось бы верить. И есть уже, конечно, немало случаев, когда это несомненно так. Но чтобы уже отжил и исчез сам фундаментальный принцип, свидетельств как-то еще маловато...
А между тем наше восприятие российского мира не было пессимистическим. Мы ощущали так: наряду с насквозь фальшивой официальной иерархией существует подпольный гамбургский счет. Существуют гонимые художники, которые, конечно, лучше официальных. Существует — в самиздате — настоящая литература, которая, конечно, выше публикуемой. Существуют не получающие никакого официального признания замечательные ученые. И для того, чтобы что-то заслужить по гамбургскому счету, нужен только истинный талант, угодливости и пронырства не требуется.
Разумеется, материальные успехи определялись официальной иерархией, а не подпольной. Но мы же в соответствии с духом эпохи смотрели свысока на материальную сторону жизни. Западная формула: «Если ты умный, почему же ты бедный?» — была для нас очевидным свидетельством убогости такого типа мышления.
***
Объясните мне, что такое "российский мир", я не понимаю, что под этим понимает сам Зализняк.
Если шестидесятников, протестующих против официоза, диссидентов, именно их он называет "подпольным гамбургским счётом"? А зачем вообще говорить о пренебрежении к деньгам и другим благам советских номинантов? Что за скромность и к чему?
***
Ныне нам приходится расставаться с этим советским идеализмом. Для молодого поколения большой проблемы тут нет. Западная формула уже не кажется им убогой. Но нашему поколению полностью уже не перестроиться.
Мне хотелось бы сказать также несколько слов о моей упоминавшейся здесь книге про «Слово о полку Игореве». Мне иногда говорят про нее, что это патриотическое сочинение. В устах одних это похвала, в устах других — насмешка. И те и другие нередко меня называют сторонником (или даже защитником) подлинности «Слова о полку Игореве».
Я это решительно отрицаю.
Полагаю, что во мне есть некоторый патриотизм, но скорее всего такого рода, который тем, кто особенно много говорит о патриотизме, не очень понравился бы.
Мой опыт привел меня к убеждению, что если книга по такому «горячему» вопросу, как происхождение «Слова о полку Игореве», пишется из патриотических побуждений, то ее выводы на настоящих весах уже по одной этой причине весят меньше, чем хотелось бы.
Ведь у нас не математика — все аргументы не абсолютные. Так что если у исследователя имеется сильный глубинный стимул «тянуть» в определенную сторону, то специфика дела, увы, легко позволяет эту тягу реализовать — а именно, позволяет находить всё новые и новые аргументы в нужную пользу, незаметно для себя самого раздувать значимость аргументов своей стороны и минимизировать значимость противоположных аргументов.
В деле о «Слове о полку Игореве», к сожалению, львиная доля аргументации пронизана именно такими стремлениями — тем, у кого на знамени патриотизм, нужно, чтобы произведение было подлинным; тем, кто убежден в безусловной и всегдашней российской отсталости, нужно, чтобы было поддельным. И то, что получается разговор глухих, в значительной мере определяется именно этим.
Скажу то, чему мои оппоненты (равно как и часть соглашающихся) скорее всего не поверят. Но это всё же не основание для того, чтобы этого вообще не говорить.
Действительным мотивом, побудившим меня ввязаться в это трудное и запутанное дело, был отнюдь не патриотизм. У меня нет чувства, что я был бы как-то особенно доволен от того, что «Слово о полку Игореве» написано в XII веке, или огорчен от того, что в XVIII. Если я и был чем-то недоволен и огорчен, то совсем другим — ощущением слабости и второсортности нашей лингвистической науки, если она за столько времени не может поставить обоснованный диагноз лежащему перед нами тексту.
***
Стыдно быть патриотом или совестно им не быть, но скромность не позволяет признаться? Мне вот не понятно, как маститый филолог ухитряется так излагать свои мысли, что их смысл теряется и появляются сомнение в точном понимании сказанного. Ну зачем он вообще об этом говорит?
***
У лингвистов, казалось мне, имеются гораздо большие возможности, чем у других гуманитариев, опираться на объективные факты — на строго измеренные и расклассифицированные характеристики текста. Неужели текст не имеет совсем никаких объективных свойств, которые позволили бы отличить древность от ее имитации?
Попытка раскопать истину из-под груды противоречивых суждений в вопросе о «Слове о полку Игореве» была также в значительной мере связана с более общими размышлениями о соотношении истины и предположений в гуманитарных науках — размышлениями, порожденными моим участием в критическом обсуждении так называемой «новой хронологии» Фоменко, провозглашающей поддельность едва ли не большинства источников, на которые опирается наше знание всемирной истории.
Все мы понимаем, что в стране происходит великое моральное брожение.
***
Вот интересно как Зализняк находит оппонентов. Нет чтобы сослаться на тех, кто занимался тем же - толкованием и переводом на современный язык " Слова", теми, кто изучает историю русского языка и старается глубоко и всесторонне объяснить свои находки, найти подтверждения этому в разных языках. Нет, он дискуссирует с Фоменко и Задорновым. Это проще, проще хохмить и ничего не доказывать.
***
Близ нас на Волоколамском шоссе, где годами нависали над людьми гигантские лозунги «Слава КПСС» и «Победа коммунизма неизбежна», недавно на рекламном щите можно было видеть исполненное столь же громадными буквами: «Всё можно купить!». Столь прицельного залпа по традиционным для России моральным ценностям я не встречал даже в самых циничных рекламах.
Вот Сцилла и Харибда, между которыми приходится искать себе моральную дорогу нынешнему российскому человеку.
Моральных, этических и интеллектуальных проблем здесь целый клубок.
По характеру моих занятий мне из них ближе всего тот аспект — пусть не самый драматичный, но всё же весьма существенный, — который касается отношения к знанию.
Вместе с яростно внушаемой нынешней рекламой агрессивно-гедонистической идеей «Возьми от жизни всё!» у множества людей, прежде всего молодежи, произошел также и заметный сдвиг в отношении к знанию и к истине.
Разумеется, в отношении гуманитарных наук губительную роль играла установка советской власти на прямую постановку этих наук на службу политической пропаганде. Результат: неверие и насмешка над официальными философами, официальными историками, официальными литературоведами. Теперь убедить общество, что в этих науках бывают выводы, не продиктованные властями предержащими или не подлаженные под их интересы, действительно очень трудно.
И напротив, всё время появляющиеся то тут, то там сенсационные заявления о том, что полностью ниспровергнуто то или иное считавшееся общепризнанным утверждение некоторой гуманитарной науки, чаще всего истории, подхватываются очень охотно, с большой готовностью. Психологической основой здесь служит мстительное удовлетворение в отношении всех лжецов и конъюнктурщиков, которые так долго навязывали нам свои заказные теории.
И надо ли говорить, сколь мало в этой ситуации люди склонны проверять эти сенсации логикой и здравым смыслом.
Мне хотелось бы высказаться в защиту двух простейших идей, которые прежде считались очевидными и даже просто банальными, а теперь звучат очень немодно:
1) Истина существует, и целью науки является ее поиск.
2) В любом обсуждаемом вопросе профессионал (если он действительно профессионал, а не просто носитель казенных титулов) в нормальном случае более прав, чем дилетант.
Им противостоят положения, ныне гораздо более модные:
1) Истины не существует, существует лишь множество мнений (или, говоря языком постмодернизма, множество текстов).
2) По любому вопросу ничье мнение не весит больше, чем мнение кого-то иного. Девочка-пятиклассница имеет мнение, что Дарвин неправ, и хороший тон состоит в том, чтобы подавать этот факт как серьезный вызов биологической науке.
Это поветрие — уже не чисто российское, оно ощущается и во всём западном мире. Но в России оно заметно усилено ситуацией постсоветского идеологического вакуума.
Источники этих ныне модных положений ясны:
действительно, существуют аспекты мироустройства, где истина скрыта и, быть может, недостижима;
действительно, бывают случаи, когда непрофессионал оказывается прав, а все профессионалы заблуждаются.
Капитальный сдвиг состоит в том, что эти ситуации воспринимаются не как редкие и исключительные, каковы они в действительности, а как всеобщие и обычные.
И огромной силы стимулом к их принятию и уверованию в них служит их психологическая выгодность. Если все мнения равноправны, то я могу сесть и немедленно отправить и мое мнение в Интернет, не затрудняя себя многолетним учением и трудоемким знакомством с тем, что уже знают по данному поводу те, кто посвятил этому долгие годы исследования.
Психологическая выгодность здесь не только для пишущего, но в не меньшей степени для значительной части читающих: сенсационное опровержение того, что еще вчера считалось общепринятой истиной, освобождает их от ощущения собственной недостаточной образованности, в один ход ставит их выше тех, кто корпел над изучением соответствующей традиционной премудрости, которая, как они теперь узнали, ничего не стоит.
От признания того, что не существует истины в некоем глубоком философском вопросе, совершается переход к тому, что не существует истины ни в чём, скажем, в том, что в 1914 году началась Первая мировая война. И вот мы уже читаем, например, что никогда не было Ивана Грозного или что Батый — это Иван Калита. И что много страшнее, прискорбно большое количество людей принимает подобные новости охотно.
А нынешние средства массовой информации, увы, оказываются первыми союзниками в распространении подобной дилетантской чепухи, потому что они говорят и пишут в первую очередь то, что должно производить впечатление на массового зрителя и слушателя и импонировать ему, — следовательно, самое броское и сенсационное, а отнюдь не самое серьезное и надежное.
Я не испытываю особого оптимизма относительно того, что вектор этого движения каким-то образом переменится и положение само собой исправится. По-видимому, те, кто осознаёт ценность истины и разлагающую силу дилетантства и шарлатанства и пытается этой силе сопротивляться, будут и дальше оказываться в трудном положении плывущих против течения. Но надежда на то, что всегда будут находиться и те, кто все-таки будет это делать.
***
Автор явно не хочет знать законов развития общества, плохо знаком с социологией и психологией. Ну что ж, бывает. Удивительно, что в данном случае нет собственного взгляда на состояние русского языка и лингвистики в целом, а взяты примеры из истории и опять без доказательств. Более того, сквозит недовольство того, что нет уважения к специалистам, нет слепой веры в их непогрешимость.
В другой своей работе Зализняк пытался доказать вторичность происхождения русского языка от других языков и описать его развитие на основе французского и законов развития немецкого языка в виде находок братьев Гримм.
Тут с комментариями: https://elementy.ru/nauchno-po...
Тут о лингвистике: https://vinujden.livejournal.c...
Спасибо за то, что автор отметил медленное изменение русского языка и возможность читать написанное 200 лет назад. Правда, этрусские надписи он считает по-русски нечитаемыми, и по латыни, и по гречески, вообще не читаемыми. Проще вообще их сделать нечитаемыми, чем видеть русские слова. Да, эти слова может и не назывались русскими, только единство с нашим современным языком на виду, захоти только увидеть.
Происхождение слова "русь", как название варягов и последующие рассуждения Зализняка: "Первоначально слово русь было названием не славян, наших предков, а варягов, которые пришли на Русь в конце I тысячелетия — в IX, X, XI вв. Варяжские дружины составили, так сказать, верхний слой тогдашнего славянского общества, и с ними произошло примерно то же самое, что и с франками во Франции. Они довольно быстро усвоили русский язык. Уже во втором-третьем поколении варяжские князья, которые правили Русью, говорили по-русски. От языка варягов на Руси осталось очень мало, даже заимствований в русском языке совсем немного. А имя осталось."
Почему варягов называли русь и почему-то они потом хорошо усвоили русский язык, мне может кто-то объяснить?
Далее расскажу о тех лингвистах, которые сделали историческую лингвистику и по законам которых изучается история и нашего языка.
Братья Гримм. (БСЭ)
Гримм (Grimm), братья Якоб (4.1.1785, Ханау, — 20.9.1863, Берлин) и Вильгельм (24.2.1786, Ханау, — 16.12.1859, Берлин), немецкие филологи. Сыновья чиновника. Получили юридическое образование в Марбурге. Профессора Гёттингенского университета, откуда были уволены в 1837 за отказ от присяги ганноверскому королю, не соблюдавшему конституционных законов. С 1841 братья Г. — профессора Берлинского университета и члены Прусской АН. Близкие к немецким романтикам, братья Г. опубликовали средневековые тексты: "О старонемецком майстергезанге" (1811), "Цветник роз" (1836),"Бедный Генрих" (1815), "Рейнеке-Лис" (1834), исследование "Германские героические сказания" (1829). Основоположники т. н. мифологической школы в фольклористике, братья Г. опирались на сравнительные методы (книга Якоба Г. "Немецкая мифология", 1835). Большой заслугой братьев Г. явились издания: "Детские и семейные сказки" (т. 1—2, 1812—14) и "Немецкие предания" (т. I—2, 1816—18), обогатившие немецкую и мировую литературу. Сборник сказок братьев Г. прочно вошёл в литературное чтение народов мира и оказал большое влияние на сказковедение. Он проникнут любовным вниманием к сказке как явлению народной культуры. Братья Г. настаивали на точной записи текстов сказок, стремясь сохранить своеобразие народной фантазии и языка устного повествования. В примечаниях к сказкам исследователи приводили многочисленные параллели из фольклора европейских народов. В духе своих романтических идей они объясняли сходство сюжетов наличием общего "прамифа", общим наследием от единого предка. Мифологическая теория братьев Г., нашедшая последователей среди западноевропейских (А. Кун, В. Шварц, М. Мюллер, А. Пикте и др.) и русских (Ф. И. Буслаев, А. Н. Афанасьев и др.) учёных, была впоследствии опровергнута. Для изучения истории немецкого языка важное значение имели лингвистические работы Якоба Г. "История немецкого языка" (т. 1—2, 1848) и "Немецкая грамматика" (т. 1—4, 1819—37).
----------------------------------------------------
Заметили, что среди них нет дипломированных лингвистов? Юристы, ставшие лингвистами и прославились тем, что писали псевдо фольклорные сказки и находили фонетические закономерности изменений в своём языке (что делают и наши недипломированные и дипломированные русисты, только их никто не слышит в академиях).
Расмус Кристиан Раск (Расмус Христиан Раск, дат. Rasmus Christian Rask; 1787—1832) — датский языковед и ориенталист, один из основоположников индоевропеистики, сравнительно-исторического языкознания.
Труды в области германистики, балтистики, иранистики, африканистики, ассириологии. Открыл регулярные соответствия между индоевропейскими и германскими шумными согласными (передвижение согласных). Доказал (1826) древность языка Авесты и его близкое родство с санскритом. Дешифровал ряд клинописных текстов.
Бопп (Ворр) Франц (14.9.1791, Майнц, — 23.10.1867, Берлин), немецкий языковед, профессор Берлинского университета (1821—64), член Прусской АН (с 1822). Основатель сравнительно-исторического изучения индоевропейских языков и сравнительного языкознания. Морфологическая структура слов в санскрите натолкнула Б. на мысль о грамматическом сходстве этого языка с древними языками Европы и позволила представить первичную структуру грамматических форм (в первую очередь глагольных) в этих языках. Свои выводы он изложил в книге "Система спряжения в санскрите в сравнении с греческим, латинским, персидским и германскими языками" (1816). Затем Б. приступил к составлению "Сравнительной грамматики санскрита, зенда, греческого, латинского, литовского, готского и немецкого языков", выходившей выпусками с 1833 по 1849. В 1835 Б. включил в свой труд старославянский язык, в 1838 — кельтские языки, а во 2-м издании (1856—61) также и армянский. Составил " Критическую грамматику санскрита" (1834), опубликовал ряд древнеиндийских текстов и переводов.
--------------------------------------------
Как видим, теми же методами пользуются и те лингвисты, кто сейчас сравнивает, изучает, подключает генетику и находит общее не только среди тех языков, которые объединили в индо-европейские (хотя тот язык, который их объединял возник задолго до самих этих названий Индия и Европа), только им повезло меньше, чем доморощенным лингвистам Гримм, их не любил Зализняк и его родная академия. Какая жалость.
Оценили 2 человека
2 кармы