Хрематистика против человечества. Почему нет единых критериев у общественных наук

Всякий человек сталкивался с трагедией, и даже проклятием «неединства» общественных наук. Во всякой области, кроме общественных наук процесс познания – един, универсален и… он беспартийный, друзья! Например, аспирин лечит и крайне правого, и левака, и умеренного либерала одинаково, потому что он адресован единой физиологии человека. Электрическая лампочка горит и в кабинете Сталина, и на вилле Рузвельта, и в бункере у Гитлера – это одна и та же, по сути, лампочка накаливания. И никто не хочет менять её на лучину: ни левые, ни правые, ни республиканцы, ни франкисты.

А много ли разницы в снаряде? Вражескую пушку можно захватив, развернуть, и она будет бить по врагу не хуже (и не лучше) чем по нам палила. А почему? Принципы баллистики единые! Автомобиль нужен любому генералу: что нашему, что вражескому. Может ли наш генерал ездить на трофейном автомобиле? Да запросто! Ему же, автомобилю то, безразлично, кого возить, он в партиях и национальностях не разбирается!

Процесс познания (овладение миром, покорение его стихий человеческой воле) разделяется чётко: на знание и незнание. Либо достижение есть – и тогда оно быстро становится всеобщим (через несколько лет после создания телеграф застучал в самых отдалённых уголках планеты). Либо достижения нет – но тогда уж нет и всё.

Многие века учёные бились над загадкой – почему такой же ясности и однозначности нельзя добиться в общественных науках, уподобив историю, экономику, социологию – электротехнике или химии? Почему нельзя опытным путём найти верные решения и отделить их от неверных? Почему в медицине есть лекарства для всех, а в общественных науках – «что одному здорово, то другому смерть»?

Как понимать противоречие между очевидным единством человеческого рода[1] - и непримиримостью партий в нём? Почему нельзя придумать такие же надёжные экономические реформы и социальное устройство – как аспирин и станок Гутенберга?

Если все газеты – красные, белые, коричневые – печатали одним способом, то почему знания в них про благо общества такие разные?! А теперь уникальное средство коммуникации, Интернет: принцип размещения авторов един, а сами авторы, вместо совместной работы - в яростной борьбе друг с другом?

+++

Почему человечество легко и незаметно для себя пришло к единому способу публикации книг во всём мире (и так же повсеместно переходит на новый, электронный носитель текста) – но не может договориться о единой направленности содержания своих книг?

В точных науках образованный человек противостоит невежде – и это понятно, естественно, объяснимо. Тем учёным Запада, которые вручали нобелевку по физике Жоресу Алферову, безразлично, коммунист он или не коммунист. Для физиков это совершенно параллельно и фиолетово. Для физиков есть знание – и есть отсутствие знания.

В общественных науках мы встречаем альтернативные системы образованности, представителям которых невежда гораздо ближе, чем коллега иной школы. Человек слабоумный, который вообще думать не умеет – воспринимается гуманитарной образованщиной куда лучше и теплее, чем ей подобный, но иного стана. «Лучше вообще не уметь писать, чем писать то, что пишете вы!».

Столкнувшись с проклятой двойственностью общественных наук, учёные во все времена оценивали её двумя способами:

1. Как недоразвитость, недостаточность материала для точных и единообразных выводов (например, О.Конт, мечтавший создать позитивную социологию – науку про общество для всех партий). Учёные этого направления полагали, что успехи познания положат конец партийным спорам, общественное знание станет единым, его познавательные стандарты приблизятся к точным наукам.

2. Как принципиальную невозможность единства – потому что «у каждого своя правда». Мол, сколько людей, столько и мнений, каждый видит мир по своему, унифицировать это в единую классификацию нельзя.

+++

Жизнь опровергла оба этих предположения. Общественные науки не стремятся к единству метода, верификации – но и не дробятся на бесчисленное множество несовместимых версий. Иначе говоря, они не дают ни единства, ни множества.

Если мы посмотрим очень внимательно, то увидим в общественных науках ДУАЛИЗМ. Нельзя создать единую общественную науку, но нельзя и создать больше двух версий обществоведческого знания. Никакого простора для волюнтаризма общественные науки не дают: бред и бессмыслица остаются в них бредом и бессмыслицей, как и в точных науках.

Но дуальность познания общества очевидна. Уже в средние века учёные мужи выдвинули две формально-неопровержимые платформы познания, несовместимые между собой. Их нельзя слить в нечто единое, унифицировать, как всю физику или математику, в общее знание на общих основаниях.

И тому есть причины[2]. Не углубляясь в них – рассмотрим их следствия.

+++

Нетрудно рассчитать абстрактно-теоретическое благо, стремление к которому заложено в каждом психически-здоровом человеке. Начиная с того, что чистый воздух нужен всем – и, теоретически, борьба с загрязнением атмосферы есть дело очевидно-всеобщее. То же самое можно сказать про качественную пищу, комфортное жильё и т.п. Всё это – потребность каждого[3] и в ней нет ничего субъективного, ничего уникального или индивидуального. Все мы спим головой на подушке и под одеялом, никому из нас не будет хорошо в промёрзшем насквозь доме, и никакой личной особенности в этом нет.

Я не встречал за долгую и трудную свою жизнь чудаков, которые отказались бы от электрического оборудования (такие, говорят, есть в очень ограниченном количестве, но я отношу их к неадекватным, попросту нездоровым на голову, людям). Я ни в какой аудитории не рискну сказать, что одним людям жильё нужно, а другим – нет. Люди, конечно, разные, и о вкусах не спорят, но по части жилья – в нём нуждаются попросту все. Тут индивидуальность и личность стираются, а проявляются они в других, гораздо менее важных, и куда более декоративных вопросах.

Люди выбирают по вкусу дизайн люстр – но ведь не сам же принцип электрического освещения! Но если у них есть одинаковые для каждого потребности (говорит О.Конт) – значит, должны быть и единые решения единой задачи! А научная задача решается так: миллионы ошибочных ответов и только один правильный.

В простейшем примере «2х2=?» только «4» является всемирно признанным верным ответом. А любое иное число (их количество неограниченно) – выступает ошибкой расчётчика.

Но если это так, если есть общие для всех задачи, а у научно поставленной задачи только один верный ответ – почему не получается соорудить мечту Конта, единую социологию?!

В которой способы борьбы против загрязнения атмосферы соревновались бы только по степени своей эффективности, а сама борьба никем не подвергалась бы сомнению?

+++

Проблема в том, что всякое человеческое благо (по сути своей – безусловное, единое для каждого, универсальное) может быть достигнуто двумя принципиально разными способами. В этом и заключается основное противоречие в общественных науках и порождаемая им партийность.

Любую проблему можно решать в составе человечества – а можно за его счёт. Можно добиваться чего-то вместе с другими людьми, а можно вместо них. Формула эта универсальна, и вот она-то как раз не даёт никакого простора для дискуссий! Можно решать продовольственную проблему всем народом – так, чтобы пресловутая колбаса была у каждого. А можно за счёт окружающих – так, чтобы колбаса оказалась у тебя одного. При этом речь идёт не о колбасе, которая – благо и цель действий в обоих случаях, а о человеке, о платформе его познавательной активности.

То же самое касается жилья – ценность обладания которым не отрицают ни альтруисты, ни мизантропы. Жильё само по себе – конечно, благо, в этом согласны друг с другом и романтики и циники. Другой вопрос – оно достаётся народу в целом, или же отдельным шустрым представителям народа, в ущерб всем остальным?

По универсальной формуле расщепляется даже коммунизм, идеи которого в молодости окрыляли всех ренегатов бывшей КПСС. Чубайсы и Шеварднадзе, Кравчуки и Порошенки – не отреклись от коммунизма, а просто сузили его круг участников. Если «от каждого по способностям, каждому по потребностям», то кто он, «каждый»? Понятно, что такую лафу житейскую для узкого круга «своих» организовать гораздо легче, чем для всего народа.

Они и организовали. Кто посмеет сказать, что олигархи приватизации живут не по потребностям? Или что от них кто-то требует что-то сверх их весьма ограниченных способностей? Начальство, с детства жившее мечтой о коммунизме, сговорилось – и построило коммунизм для себя. Выделив, выведя себя из состава человечества.

Таким способом оно легко и дёшево решило все те проблемы, которые мучили Л.И.Брежнева.

Я говорю о проблемах очередей за квартирами – естественно, современное начальство покупает любые квартиры тогда, когда захочет, и ни в какой очереди за ними не стоит (население тоже, но по обратной причине).

Я говорю и о нехватке колбасы или сосисок, об очередях за мясом или джинсами, и т.п. Брежнев, принимая «Продовольственную программу», которую нас, октябрят 80-х, заставлял зачем-то зубрить – пытался решить вопрос с колбасой для всех и каждого, в масштабах всего общества. Ему, старику, и в голову не приходило, как легко и просто, и дёшево, и быстро – решить проблему колбасы, если решать её только для начальства!

+++

Парадокс в том, что благо легко получить, когда его все получают: где все, там и ты, всем досталось, и тебе досталось. Но ещё легче получить благо, если его никто не получает: раз ни с кем делиться не нужно, всё, что есть в наличии – твоё и только твоё!

Итак, мы имеем два противоположных ответа на вопрос о благе человека – и (к ужасу математиков) оба убийственно верны! Но при этом жёстко противоречат друг другу! Повторю уже прозвучавшую очень важную формулу:

Благо человека может быть получено им как в составе человечества, так и за счёт человечества.

Как это совместить? Да никак это не совместить! Это две платформы, операционно-несовместимые. Ты получаешь то, что тебе нужно – давая это человечеству. Или наоборот, отнимая это у человечества. Парадокс же в том, что и ты остаёшься тобой, и благо остаётся самим собой.

Квартира же не перестаёт быть квартирой – получена ли она по очереди или куплена за ворованные деньги. Зачастую речь идёт об одной и той же квартире, которая сперва была получена по очереди – а потом перекуплена за украденные деньги. Предмет вообще не меняется! Меняется принцип его обретения…

+++

Поэтому нельзя уподобить принципы экономических реформ принципам электротехники (по которым оборудование «Сименс» работает хоть на Камчатке, хоть на Аляске: ему без разницы, где электричество генерировать).

Но это не означает и обратного: мол, нет никакого универсального рецепта экономических реформ. Он есть. Но он – раздвоенный. Универсальный, но не один, а два. И как только мы поймём, что их именно 2, а не 1, не 3 и не 5 – типовой характер всех экономических реформ бросится нам в глаза.

Они все похожи друг на друга, как две капли воды! Они не разные. У них нет никакой национальной или даже временной специфики.

У них только одно деление: польза обществу или польза вороватой личности. Вот в этом они различны, а больше ни в чём.

Можно выработать абсолютно универсальное обществознание – если сперва твёрдо решить: считаешь ли ты себя уникальной особью или неотъемлемой частью человеческого рода.

Как только решил этот вопрос, классификация всех сведений про общества складывается вокруг тебя сама собой. Становится подобной аспирину или электротехнике, то есть до банальности однозначной. Хочешь блага обществу и цивилизации? Мудрить не нужно, всё давно уже отработано веками: бери да запускай! Хочешь подкормить хапуг – тоже, хоть об лёд бейся, ничего нового не придумаешь: и рабовладение и указ о вольности дворянства – не вчера появились.

Всё упирается в слияние с человечеством – или обособление от него.

А если вопрос не решён – то всякая проблема обществознания в твоих глазах двоится, расползается гнилой трухой на два противоречивых ответа. За что не схватись – всё расплывчато-двояко, вроде и так верно, и эдак (наоборот) – тоже… Отсюда и возникает миф о том, что экономика, социология, политология, юриспруденция – не могут стать точными науками, как физика или математика.

Но это только миф. Экономика сразу же станет точной наукой – как только выведешь из неё хрематистику[4] (а это советовал сделать уже отец науки Аристотель). И не только экономика станет точной наукой. И хрематистика, отделившись от экономики, тоже станет точной наукой! Порознь они точны, как арифметика, а при слиянии превращаются в кисель, в «бабушка надвое сказала»…

То же самое с социальным устройством.

Если вы отделите управленческое технологическое искусство от зоологической жажды доминирования, вы получите совершенно однозначную систему управления, а бонусом к ней – точную и однозначную зоологию. Когда человека учат управлять башенным краном или трактором – его же не учат по принципиально разным учебникам! Все пособия для операторов сложной техники едины. А вот когда к мастерству диспетчера потоков примешивается зоология доминирования – тогда, конечно, любое управленческое решение становится неоднозначным.

Оно и не может быть однозначным – потому что инструмент достижения цели используют как средство удовлетворения животной похоти. И возникает неизбежное противоречие между логикой инструментарности и самодостаточностью вожделения похоти.

+++

Словом, нет на свете единой общественной науки. Но нет и множества их. Их две и только две. Всё внешнее многообразие сводится к двум направлениям, к внутренней логике одного из двух базовых направлений.

Например, экономические реформы всегда сводятся на практике к двум целям (что бы о них не болтали с трибун): или общее благо, или обогащение воров. Никакой третьей цели у экономических реформ не бывает: затевать их просто так, не для общества, и не для ворья – слишком дорогое удовольствие, на которое никто не пойдёт.

А потому все экономические реформы на Земле во все эпохи либо укрепляли общество, либо обогащали воров.

И все политические режимы, как бы они сами себя не называли – содержат или стремление к равенству, или стремление к нарастающему, углубляющемуся неравенству (эгалитаризм и элитаризм). Пышное декоративное многообразие режимов – обманчиво. Все они или с народом против зажравшейся высшей касты, или с зажравшейся высшей кастой против народа.

Потому что правитель – тоже человек. Как и любой человек он идентифицирует себя. А как?

Или как неотъемлемую часть человечества, элемент истории, подчинённый общей логике исторического прогресса;

Или как предводитель шайки, напавшей на человечество с целями грабежа. То есть - ломая общую логику исторического прогресса под свою сиюминутную алчность и хищность.

+++

Вопрос в том, кого в обществе больше: тех, кто считает, что рождены для служения человечеству, или тех, кто считает, что человечество создано служить им одним. В социопатологии мы назвали это «инфинностью» или «локализмом» психики.

Дело, конечно, не в словах, а в самом явлении: осознание себя частью, элементом, «винтиком» - или самодостаточной особью-паразитом, для которой крутится весь мир и всё в мире.

Всё, что для инфинного человека верно, для локалиста нелепо, глупо, безумно. И наоборот. Их системы приоритетов нельзя конвертировать, совместить, соединить.

Потому и не бывает единого обществознания, подобного единой электротехнике.

____________________

[1] Все различия в наших генах, которые дали нам разный цвет кожи и разрез глаз, по словам отечественного генетика Льва Житовского, составляют всего 0,1% от нашего ДНК. На остальные 99,9% мы генетически одинаковы. В буквальном смысле – потомство одного Адама и одной Евы (что ныне уже доказано и генетиками). Если сопоставить различных представителей человеческих рас и шимпанзе, то окажется, что все люди (в буквальном смысле слова братья и сёстры) отличаются гораздо меньше, чем два шимпанзе в одном африканском стаде.

[2] В точных и естественных науках познающий субъект не является познаваемым объектом. Исследуя амёбу, биолог не исследует самого себя. Так закладываются основы ОБЪЕКТИВНОГО ЗНАНИЯ – оно же беспартийное, беспристрастное. Субъект отстраняется от объекта, оттого может рассматривать объект объективно. В общественных науках этот принцип сбивается: человек в них изучает самого себя. Объективное знание требует полного отстранения от себя, требует взгляда, целиком постороннего. Такого, для которого и ты сам и совершенно чужой тебе человек «равноудалённые». В принципе это возможно (на этом строятся религия и мораль) – но постоянно оспаривается внутри человека его личным началом, его «Я», его особостью и самостью.

[3] За исключением, может быть, узкого круга психически нездоровых лиц.

[4] Хрематистика - — термин, которым Аристотель обозначал науку об обогащении, искусство накапливать деньги и имущество, накопление богатства как самоцель, как сверхзадача, как поклонение прибыли. Аристотель противопоставлял хрематистику — экономике как целенаправленной деятельность по созданию благ, необходимых для естественных потребностей человека.

При этом роль экономики Аристотель видел в удовлетворении насущных потребностей и в создании средств, необходимых для поддержания хозяйства. Деньги при этом служат исключительно для обеспечения удобства обмена.

Хрематистика же — деятельность для получения прибыли и накопления денег: например, ростовщичество, спекулятивная торговля. Деньги выступают в качестве богатства и цели, теряя своё предназначение средства обмена. К хрематистике Аристотель относился отрицательно.

А. Леонидов-Филиппов.; 9 января 2019