Вячеслав Бочаров: "Это просто моя работа"

Недавно опять общалась с легендарным человеком, Героем России Вячеславом Бочаровым. Мы говорили о прошлых событиях и о сегодняшних проблемах.

Вячеслав Бочаров - офицер Управления «В» («Вымпел») Центра специального назначения ФСБ РФ, служит родине больше сорока лет. Начинал еще «за речкой». Принимал участие во многих боевых операциях. Прошел обе чеченские кампании. Несколько раз был ранен.

Во время штурма школы в Беслане первым ворвался в здание школы, лично уничтожил несколько террористов. Получил ранение, но остался в бою. Успел уничтожить нескольких террористов, помочь в эвакуации заложников. Сообщил командованию вводные, что помогло избежать лишних жертв. Получил второе тяжелейшее ранение: пуля вошла в голову под левым ухом и вышла под левым глазом. Были раздроблены кости черепа, изуродовано лицо, повреждён мозг. Первое время числился среди пропавших без вести. Некоторые СМИ поспешили внести его в списки погибших. Но он выжил. Выжил чтобы продолжить службу в строю.

«За мужество и героизм, проявленные при выполнении специального задания» Указом Президента Российской Федерации 11 октября 2004 года полковнику Бочарову Вячеславу Алексеевичу присвоено звание «Герой России».

- Вы же начинали с Афгана. Знаю, что сами просились туда.

- Я был офицером, знал, для чего меня Родина растила и кормила. Я вырос на примерах Испании 1936-1939 годов. Для меня Афганистан — это была своего рода Испания

- А помните свой первый бой?.

- В конце февраля 1982 года наш полк выдвинулся в район города Тагаб. Моей роте приказали занять высоту, с которой душманы могли обстрелять советскую колонну.

Мы, «Шурави», наткнулись на засаду. Помню начало боя. Резанула пулеметная очередь. Боли я не почувствовал, но упал , будто кто-то дубиной огрел по ногам. Заметил дырки в брюках. Сунул руку — кровь. Вколол обезболивающее. А солдатам о ранении не сказал. Были бы ненужная паника, лишние размышления.

Очень тяжело было в первый раз по людям стрелять. Выстрелить в человека, даже в того, который только что стрелял в тебя, очень нелегко. Надо было преодолеть этот момент.

- За тот бой, насколько я знаю, Вы орден Красной звезды получили. Вывели своих подопечных живыми и здоровыми. Но тогда были разговоры, что эта война чужая, что она нам не нужна. 

- Афганистан граничит с нашей территорией. Я тогда хорошо понимал, если там не находимся мы, то будет США. А они насквозь, до Урала, своими ракетными комплексами будут простреливать территорию СССР. В итоге именно это и произошло. 

Мы туда пришли не сами. Нас пригласило афганское правительство. Перед армией не стояла задача всех уничтожить и взять под контроль всю территорию. Была задача помочь национальной армии в наведении порядка. Афганские подразделения действовали вместе с нами. Подходим к кишлаку, говорим афганцам: "Действуйте, вы же тут хозяева".

- Опыт «афганцев» оказался востребован в Чечне? Вас же приблизительно тогда пригласили в Центр специального назначения ФСБ, в знаменитый «Вымпел»?

- В Чечне мы воевали не только против бандитов, если можно сказать наших, с Кавказа. Там были сволочи всех мастей со всего мира, причем профессионалы. Задача одна — начать процесс раздербанивания России по более мелким частям. И если бы не армия со всеми своими недостатками, то это бы произошло.

-  1 сентября 2004 года. Беслан. Почти вся страна впала в ступор – страх, боль, ужас. Помню, что мы, журналисты, были на крайних эмоциях, мы не знали как освещать, что можно говорить, что нет. А вы, бойцы Центра спецназа «Вымпел», что Вы ощущали тогда? Тоже действовали на эмоциях?

- У профессионального военного при выполнении боевого задания особых эмоций быть не может. Была поставлена задача. И для каждого сотрудника нашего подразделения – спасение заложника всегда стоит выше сохранения собственной жизни. Это было подтверждено целым рядом операций еще до Беслана. На Николо-Архангельском кладбище больше шести десятков могил от прапорщика до полковника.

- В одном из интервью Вы упоминали, что с таким чудовищным терактом, как в Беслане, не сталкивались.

- Да, верно. Мои ребята прошли огонь и воду, но вот в такой ситуации приходилось действовать впервые. И не только нам, мировая практика использования спецслужб не сталкивалась ни с чем подобным.

1 сентября нам был дан приказ прибыть на объект. Перед зданием администрации города площадь была заполнена народом, жителями Беслана. Они молча смотрели на нас, людей с оружием, смотрели с надеждой и настороженностью. Любые наши активные действия могли привести к освобождению их родных, а могло повлечь за собой жертвы. Но без нас эту проблему не разрешить, освобождение заложников могло прийти только от нас, это понимали все.

Мороз по коже прошел, пока я пробирался через людскую толпу. Вся их боль, весь ужас ситуации сконцентрировались в их глазах, устремленных на нас.

Получили задание и до 3 сентября его выполняли. Оно заключалось сначала в несиловом варианте. Велись еще переговоры. Мы провели разведывательные действия вокруг школы, нашли удобные диспозиции на случай, если операция пойдет не по мирному варианту. К сожалению, так и получилось.

3 сентября, когда произошли взрывы, мы, каждый отдел, действовали спокойно и продуманно. Не спонтанно, как об этом любят говорить в разных СМИ. Каждый действовал грамотно на своем направлении, выполняя конкретную задачу. А спонтанные действия могли бы привести к тому, что мы попросту перестреляли бы друг друга. Все усложнялось тем, что заложников больше тысячи, в такой ситуации особо не постреляешь, любая неосторожно выпущенная пуля найдет жертву, и это может быть ребенок.

- Порой поднимается провокационный вопрос, а надо ли было штурмовать?

- К этому моменту уже произошли два взрыва в спортзале, часть здания обрушилась, было несколько десятков потерь. Заложники начали разбегаться из школы, а по ним прицельно вели огонь. Они падали на глазах родных, окруживших школу на безопасном удалении. И я представляю спецподразделение, которое сидит при этом в безопасности ожидая, когда все, кто спасется, прибегут к ним. Американский вариант такой. Это не наш метод. Кстати, в этом случае к нам бы тоже были претензии – не приняли мер. Получается, что рисковали своей жизнью, погибали за заложников – плохо, если бы ничего не делали – тоже плохо.

Мы прекрасно понимаем, чем оперативнее действия спецназовцев в такой ситуации, тем быстрее будут нейтрализованы террористы, тем меньше будут потери. Выполняя эту задачу мы, Центр спецназа, уже не думали о своей безопасности. Есть старая поговорка «Сам погибай, а товарища выручай». В данном случае нашими товарищами были заложники. Главным были не наши жизни, а жизни детей и женщин.

- Известный факт, что именно Вы первым вошли в школу.

- Так получилось. Когда я три раза запросил руководство можно ли входить, в итоге сказали «действуй по ситуации». У меня тогда было два офицера - Боцман и Скрипач, остальные действовали на другом направлении, куда я их послал. Мы под пулями преодолели открытое пространство и вошли. Сначала попали в санчасть, а потом в спортзал я зашел сам, попросил только ребят меня прикрыть. Я прошел, а они не успели, эффект внезапности быстро закончился.

Увидел перед собой маленького мальчика в шортиках мертвого, дальше еще тела. Не до эмоций было, я же выполнял задачу. Но когда видишь, что люди лежат слоями друг на друге, дети и женщины мертвые, кто-то шевелится... Среди них оказались живые.

Уже на месте я доложил командованию, что бандиты заняли позиции на втором этаже, в актовом зале. Приступил к помощи раненным и контуженным. Их было много. Начал работать дальше по школе, а затем в результате боевого столкновения получил ранение в голову.

- Помню, что тогда многие СМИ написали о Вашей гибели.

- В Интернете тогда написали, что убито одиннадцать человек, одиннадцатым проходил по списку я. Меня долго не могли обнаружить, ни в госпиталях, нигде, лица-то не было. А получилось так, что меня из школы вытащили и отправили в госпиталь. Раненых, как известно, было много среди военных и гражданских, и особенно не разбирались, лишь бы оказать помощь. А говорить я не мог, видеть не мог. Я даже не слышал. Я только вдруг понял, что рядом кто-то есть и понял, что могу написать пару слов о себе.

- Да. Тоже помню. Знаменитые слова: «ЦСН ФСБ. Бочаров». Вы были очень тяжело ранены. А какими были Ваши первые мысли, когда очнулись?

- Все отвоевался (смеется).

Это была короткая мысль, которая промелькнула. Но окончательно очнулся в госпитале Бурденко, аккуратно посмотрел через щелку глаз. Бог его знает, где нахожусь. Понял, что в лечебном учреждении. К этому времени все привыкли, что я просто лежу, поначалу даже внимание не обратили. А тут вдруг начал глаза открывать.

- Тяжело было восстанавливаться?

- В сознании свой собственный облик сохранился, а ты смотришь в зеркало, а там вроде бы другой человек. Но я ни дня не был дома, я на следующий день, как вышел из госпиталя, поехал на службу. У меня лицо было разорвано, дыра, я прикрывал все это дело тряпочкой и ехал на метро, а потом на автобусе до центра, и так полгода ездил. Через полгода сделали операцию, эту дыру в лице устранили, и так двенадцать операций. Потихоньку восстановился.

- И Вы вернулись снова в строй после такого серьезного ранения?

- (скромно улыбаясь) Служу. Между медицинскими операциями продолжал ездить и на боевые операции.

- Когда вы вернулись в Беслан, Вам сказали «спасибо»?

- Я вернулся туда только через два года. А слова благодарности могут быть и нескладными, иногда достаточно только одного прикосновения. Но мы до сих пор там остаемся желанными гостями.

Если бы наши действия были бы не правильными, то на кладбище «города ангелов» не было бы памятника офицерам спецназа в виде плюшевого мишки в каске и бронежилете, не было бы бронзовых табличек в спортзале школы. Разумные и адекватные люди знают, что зло должно быть наказано. Они понимают, мы выполнили свою задачу.

- Потерь тогда избежать не удалось. Мы до сих пор скорбим, искренне переживаем.

- Понимаете, потеря близкого человека – это горе для родных. Потеря ребенка – горе втройне. А гибель война – не только горе, к этому добавляется еще и гордость, что человек прожил достойно, с честью. Это гордость родителей, что они воспитали такого сына, детей за своего отца. Это гордость государства за своего гражданина. Тогда, в Беслане, погибли наши сотрудники: Дмитрий Разумовский, Олег Ильин, майор Катасонов, Велько, Маляров, Саша Перов, Кузнецов, лейтенант Туркин, прапорщики Лоськов и Пудовкин. Их должны знать все. Не хочу много говорить сейчас о них. Но вот 29 августа мы встретились с Олегом Ильиным на одном форуме в Кремле, заседали, обсуждали, 1 сентября вылелели на задание, а 3-го он уже сложил свою голову. Мы дружили с Олегом не только как десантники.

- И все-таки, какими они были людьми?

- У нас критерий человека один – можешь доверить ему свою спину или нет. Вот про всех ребят, и кто погиб, и кто сейчас служит, я могу сказать только одно – они надежные. Голубев Дмитрий в 2008 году в Дагестане лег на гранату. За три секунды мог залечь, спастись, но он взял все осколки в себя, спас своих сослуживцев. Алешка Баландин, Герой России, подорвался на мине во время боевой операции, его последние слова были для нас «уважайте друг друга».

- Вы участвовали во многих боевых операциях, начиная с Афганистана. А что для Вас было самым страшным?

- Сообщать родственникам, что их близкий погиб.

- В соцсетях любят порассуждать, готовы ли сейчас люди встать на защиту государства.

- Такие всегда были, есть, и они будут. И наши жители должны знать – есть сотрудники силовых ведомств, чьи задачи – оказать помощь тем, кто в ней нуждается, даже ценою собственной жизни.

Ведь это беда в системе образования, когда мы Великую Отечественную войну проходим одной страницей. Но когда ты беседуешь с подростками и говоришь: "А давайте поразмышляем, например, о жертвенном подвиге человека. Давайте подумаем: ради чего он совершает подвиг?" - и слышишь их размышления, то ты понимаешь, что они хорошие ребята, им просто немножко недостает информации. А в критической ситуации они поступят точно так же, как поступали наши предки.

- Защита нашей страны понятно, но опять же многие выступают против наших действий в Сирии

- Вот сейчас опять муссируется вопрос - надо ли нам находиться в Сирии, далеко ли это. Нет сейчас в мире такого понятия «далеко». Сейчас все близко. Там находится несколько тысяч россиян, мы обязаны им помочь. Мы открыто заявляем, что и на дальних подступах мы защищаем каждого гражданина Российской Федерации.

- Вячеслав Алексеевич, а какова Ваша основная цель в жизни?

- Русский философ И. Ильин писал: «Жить стоит только ради того, за что можно умереть». Я полностью с ним согласен, только в этом случае жизнь приобретает всю палитру красок. Будучи военным, я служил своему народу 37 лет, теперь продолжаю служить просто как гражданин. Я выбрал свою колею в молодости, и другого пути у меня нет.

В 2007 году Российским детским фондом было принято решение о награждении Вячеслава Бочарова почетным званием «Рыцарь детства»