Бабий день

Зудящий в течение получаса писк будильника все-таки заставил Потапыча приподнять голову над скомканной подушкой. Из-за неполностью задернутой шторы пробивались нагло слепящие глаза солнечные лучи. Однако настроения они не прибавляли.

С отчаянным вздохом Потапыч принял вертикальное положение над диваном и спустил ноги на пол. Дружный звон покатившихся бутылок напомнил о вчерашнем вечере. Организм отозвался пронзительной болью мозга и неукрощаемой дрожью нервных клеток в конечностях.

Потапыч прикрыл глаза, и в темноте век возбужденно замелькали радужные круги. Нетвердой рукой нащупав будильник, он судорожно запихнул его под подушку. Бунт покосившегося сознания требовал мгновенного утоления.

Сползя стокилограммовой тушкой на пол, тело исследовало бутылки на предмет остатка содержимого. Увы! Стон несбывшейся надежды львиным ревом прокатился по пустоте квартиры. Эхом и шевелением отозвалась кучка постельного тряпья, прикорнувшая в уголке у двери. Из нее показалась всколоченная шевелюра с вымученным взором.

- Потапыч! – слабый голос Макса выражал всю трагедию похмельного синдрома, - дай попить.

- Нету, - хрипло отозвалось хозяйское тело, - вода на кухне. Не дойду.

Тупо глядя в пространство, Потапыч на четвереньках дополз до завернутого в простыню друга. Прислонившись к стене, оба обреченно застыли в болезненном переживании сумеречного состояния…

Ключ дважды повернулся в замке, хлопнула входная дверь, отзываясь жутким треском в мозгах. Мягкое шуршание пакетов и обнадеживающее позвякиванье тары заставили встрепенуться дрожащие члены.

- Нюрааа, - пересохшие губы смочились алчной слюной, - я тебя обожаааюю! – Потапыч дернулся на ноги, превозмогая взрывы в черепе.

Мягкая фигуристая Нюрка ловко увернулась от грузной неустойчивой опасности и, состроив презрительную гримаску, поволокла припасы на кухню. Ловко откупорив кольцом пивную бутылку, она игриво сделала из нее глоток.

Потапыч встал на колени и в мольбе воздел к ней дрожащие руки. За его спиной раздалось тяжелое пыхтенье: Макс полз на кухню, таща за собой зацепившуюся простыню.

- Подлец! – Нюрка явно пользовалась своим преимуществом, - опять нажрался!

- Нюша, прости, мы больше не будем! – все существо Потапыча выражало искреннее раскаяние в содеянном, собрат по несчастью за спиной солидарно мычал.

- Ладно, проехали, - Нюра протянула страждущим по бутылке.

Минута прошла в звуках громкого бульканья и вздохов облегчения. Громко рыгнув, Потапыч обвел кухню просветлевшим взглядом. «Хорошая у меня жена», - первая мысль за утро пронеслась в мозгу, не оставив о себе воспоминаний.

- Пожрать бы, Нюш, - все еще чувствуя себя уязвимым, попросил организм.

- Подождешь. – Нюра была на высоте своего положения, - Хомяка кормил? - ловко порезав морковку, она открыла клетку питомца.

Наглая толстая мышь демонстративно повернулась к ней задом, игнорируя предложенное угощение. Нервные всплески памяти Потапыча всколыхнули воспоминания о вчерашнем веселье: хомяка вчера кормили, и кормили воблой. Вряд ли после этого он захочет оставаться вегетарианцем…

Забравшись на табуреты, друзья вдыхали аппетитные ароматы жарящегося на плите омлета с сардельками. Жизнь потихоньку налаживалась. Вторая бутылка пива упорядочила беспокойное трепыхание организма, солнечный свет показался не таким уж и раздражающим.

- Жена! – Потапыч отломил горбушку от свежекупленного батона. – Сходи в магазин! Мужикам отдохнуть надо!

Немногословный Макс, потушив бычок в тарелку, скупо кивнул головой и воткнул нож в разделочную доску.

Нюра, тяжело вздохнув, открыла шкафчик и достала оттуда увесистую скалку. Затем демонстративно подняла сковородку и вывернула омлет на пол.

- Отдохнуть говоришь? – вопрос был произнесен голосом, не обещающим ничего хорошего, - а вот сейчас и отдохнете!..

***

Этим утром небольшой двор в очередной раз наслаждался интереснейшим зрелищем: резко поскучневший Макс забился под детскую горку и, видимо, поставил перед собой единственную осуществимую задачу - не отсвечивать.

А уворачиваясь между кустами сирени и сушащимся бельем, развешанным на веревках, суетливо вскрикивая, метался Потапыч, напоминая загнанного на охоте крупного зайца. Нюра, в образе гончей, со скалкой и сковородкой в руках, терпеливо, с засадами, преследовала неожиданно протрезвевшего мужика, используя вместо лая крепкую русскую лексику и намереваясь довести охоту до логического завершения.

В закрытой клетке у пустой поилки мучался от сушняка толстый хомяк, вспоминая о сочной морковке, которую он так непредусмотрительно отверг.

Солнце стыдливо пряталось за набегающие облака, и суровые соседские жены многозначительно посматривали на притихших мужиков, протирая тряпками сковородки.

Бабий день задался!