Великий пост – великий наш помощник.

Беседа десятая

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!

В Великом посте все время перед нашим умственным взором стоит Голгофа; все время в церковных Богослужениях, в церковных песнопениях и молитвах, в наших коленопреклонениях, во всем настроении Великого поста содержится это чувство Голгофы.

Для человека нужно что-то помогающее ему [в попечении] о высшем, чтобы он не потонул в повседневной мирской жизни. Нужно нечто помогающее, что бы его поднимало и давало ему силы все время чувствовать «главное» в жизни, а «главное» – только то, что соединяет человека с Господом, что дарует ему спасение, что ведет его к жизни вечной. В нашей повседневной жизни самый большой грех – наше крайнее легкомыслие, наше небрежение к этому главному.

Как часто человек задумывается о смысле жизни лишь тогда, когда Господь пошлет ему какое-нибудь тяжкое испытание и он, как бы силою обстоятельств приведенный к необходимости осмыслить свою жизнь, начинает хоть сколько-нибудь думать о главном.

Но мы, считающие себя верными, так же нуждаемся постоянно в помощи. Чтобы помнить о вечности, иметь мысль о спасении, страшиться не напрасно, не бесполезно для дела спасения проводить время.

Ведь если бы человек всегда перед собою содержал этот вопрос о вечной жизни и если бы он видел, как мало дней дано ему для того, чтобы себя приготовить к вечной жизни, каким бы ему показалось безумием, что он это малое разбрасывает, и разбрасывает совершенно без всякой пользы для дела своего спасения.

Великий пост – великий наш помощник. Святая Церковь здесь благодатными силами своими нас поднимает из праха мирского, возводя нас на Голгофу, и тем самым наш дух освобождает от приковывающих нас к земному праху цепей.

Был когда-то много раз повторяющийся спор о славянском языке, то есть спор о том, надо ли переводить Богослужение на русский язык.

Как всегда, кажущаяся истина для нашего мирского рассудка при более глубоком уразумении вопроса оказывается совсем не истиной. Так и здесь: вопрос, кажущийся столь простым и ясным для многих, думающих, что славянский язык – это есть какая-то старина и пережиток и что просто не хватает смелости признать ту очевидную истину, что лучше молиться на всем понятном языке, – этот вопрос совсем не так прост. И такое его решение совсем не истина, а глубочайшее заблуждение. Богослужение должно совершаться именно на славянском языке, на древнем языке. Причина такого утверждения ясна для тех, кто решает вопрос не на основании мирских размышлений, а на основании духовного опыта. Этот духовный опыт показал людям, что язык разговорный, на котором ведутся наши мирские разговоры, перенесенный в Богослужение, влечет за собою мирские воспоминания, и наша мысль, и без того блуждающая невесть где во время молитвы и занимающаяся своими мирскими делами, от этого мирского языка при Богослужении еще более уносится в сферу чисто мирских забот.

Этот духовный опыт показал далее, что славянский язык является совершеннейшей формой для выражения молитвенных состояний.

В вопросах веры не так важен рассудок, как вся совокупность душевных сил, уразумевающих эти истины. Так и в молитве важны вовсе не дословный перевод и знание каждого слова, а полнота и совершенство формы, вмещающей все содержимое.

Так вот, когда был этот спор, говорили, что простой русский человек ничего не понимает из того, что слышит в церкви на славянском языке. Один русский писатель, возражая на это, сказал: «Каждый простой русский человек знает молитву Ефрема Сирина, а это значит знать все».

И воистину в молитве Ефрема Сирина, столь настойчиво повторяемой в наших Богослужениях великопостных, если мы всмотримся и вдумаемся в каждое ее слово, раскрывается самое существенное, что надлежит знать нам. И вот, когда ныне мы обращаемся к вопросу, что нам напоминает Святая Церковь в дни Великого поста потребного для жизни и спасения, мы невольно мыслью обращаемся именно к этой молитве.

«Господи и Владыко живота моего!», то есть Господи и Владыко моей жизни! Вот уже это одно слово: Владыко жизни моей – оно сразу ставит нас в должное отношение к жизни, в то отношение к жизни, которое совершенно не понятно, совершенно безумно для людей безбожных, которые воображают, что они есть те строители, которым надлежит устраивать и свою жизнь, и жизнь других. Здесь провозглашается совершенно иной принцип, совершенно новая Богооткровенная истина, по которой человек исповедует и утверждает владыкой жизни своей не себя как лжецаря, а Господа как Владыку своего. Далее, у этого Владыки Господа человек начинает испрашивать, чтобы Господь и Владыко жизни не дал ему духа праздности, уныния, любоначалия и празднословия.

«Дух праздности» – это дух той внутренней лености нашей, которая объясняется нашей душевной пустотой, это обленение – общее состояние безбожников, ибо они вовсе не живут жизнью духовною, они всегда находятся в состоянии внутренней пустоты, которое, если не заполнять его мирскою мерзостью и суетою, заставляет испытывать страшную скуку и тоску. Ибо если у безбожника отнять светские и мирские развлечения, если отнять то, что кажется чрезвычайно важным, а на самом деле совершенно ни для кого не нужное дело, которое он в большинстве случаев делает, вертясь как белка в колесе с утра до вечера, – если все это отнять у него, то ничего, кроме пустого места, в душе не останется. Но и верующие, уже чувствующие, уже знающие, уже видящие некие проблески начинающейся внутренней жизни, – они страдают этим обленением духовным; когда после малейшего напряжения, малейшего труда в деле молитвы, в деле поста ли, в деле изучения Слова Божия, в деле изучения святых отцов – словом, всего того, что составляет духовную жизнь, им хочется поскорее отдохнуть в привычной мирской суете.

И когда иной раз на духу спрашиваешь человека, кающегося в том, что он не может долго молиться: «Неужели вам не надоела мирская жизнь, неужели вы не чувствуете потребности от нее отдохнуть?», как этот вопрос застает человека врасплох!

Так вот эта леность, вот эта праздность! А за нею, как ее родной брат, следует уныние. Ибо как же не унывать человеческому духу, если он уже коснулся, уже требует небесной пищи и вместо этого получает лишь пищу мирскую, непригодную для питания души?

И человек, испытывающий какое-то движение души к высшему, чувствующий, что он уже не может удовлетвориться мирскою жизнью, где люди пьют, едят и все устраиваются и неизвестно, когда начнут жить, – человек этот уже не может так одурачивать себя, чтобы ему эта ни для чего не нужная жизнь казалась зачем-то нужной, и в то же время у него от лености нет сил приобрести то новое питание для этой проснувшейся в нем духовной жизни, и он начинает тогда впадать в уныние: ослабевать, опускать руки.

«Любоначалие», или властолюбие. Не только цари властвуют над другими, но и самые маленькие люди иногда чувствуют себя царями, одержимые этой отравляющею их страстью владычествовать над другими.

«Празднословие» – разве мы не утопаем в нем? Разве есть у нас чувство, что за каждое праздное слово мы дадим ответ Богу? Разве мы думаем когда-нибудь, какое таинственное, какое великое дело есть наша речь, наше слово, и разве мы употребляем его именно для того, для чего оно дадено человеку, разве не разбрасываем мы его без всякой нужды, без всякой цели с тем легкомыслием, с которым мы проводим всю свою жизнь?

А сквернословие, кощунство, осквернение, опоганивание уст?

«Дух же целомудрия, смиренномудрия, терпения и любве даруй ми, рабу Твоему». Целомудрие – это есть то, что мы просим у Господа как драгоценнейший дар, ибо, может быть, ничем не повинен человек так, как в грехе блуда.

Святые угодники, великие подвижники все силы, данные им, посвящали молитвенному деланию. А мы расточаем их, расточаем с малых лет, с юных лет, а потом иной раз, прожив половину, а то и больше, жизни своей, начинаем чувствовать, какое страшное опустошение произвело в нас это прошлое наше нарушение целомудрия. Желая оправдать себя, человек всячески послабляет столь трудно и без того побораемую в нем страсть, давая утвердиться такому злу, которое вырвать потом бывает не под силу человеку.

«Смиренномудрие» – смирение, так презираемое в миру. Диавол восстал на Бога, вообразил себя равным Ему, он был низвержен с небес, он не стал смиренным – он остался исполненным гордости и в своей гордыне дерзнул приступить с искушениями к Самому Господу Иисусу Христу. Этот гордый диавол царствует в миру: мир весь во власти гордыни, в миру все исполнено самоутверждения, мир поклоняется силе, мир пресмыкается перед силою, мир боится силы, сила в миру ценится как нечто имеющее высочайшее значение. Эта сила, ценимая в миру, – мерзость перед Господом, и такая мерзость, которая в ничто превращает все труды подвижников! Достаточно при самых ревностных подвижнических трудах, чтобы этот дух гордости овладел человеческим сердцем, как все делается бесполезным, все делается ничем, вся жизнь, все труды, все подвиги окажутся не имеющими никакой цены перед Господом. Смирение, предаваемое осмеянию в миру, – оно является одною из величайших добродетелей перед Господом.

Терпения просит молящийся. Вот в чем мы все так нуждаемся. Прежде всего мы не имеем терпения, проходя наш жизненный путь. Мы до такой степени нетерпеливы, что если, считая себя богомольными, не получим то, что просим во всех молитвах, ропщем и в полнейшем ослеплении начинаем считать себя как бы обиженными и обманутыми Господом. Мы нетерпеливы в наших болезнях, нетерпеливы в наших скорбях, нетерпеливы в нужде, нетерпеливы во всем, что составляет нашу земную жизнь.

Но не в этом только главное наше несчастие – мы нетерпеливы еще и в духовной жизни.

Приснопамятный иеросхимонах старец Анатолий всегда говорил: «Никогда не торопись».

Мы всегда торопимся в духовной жизни. Нужно так приступать к работе, как будто бы ты делаешь это дело навсегда. Вот буду до скончания своих дней исполнять молитвенное свое правило – реши так и спокойно продолжай, не считая дней, сколько ты этим занимаешься, не подсчитывай, не пора ли видеть плоды трудов, не смущайся, что ты как будто бы и не видишь, не думай, что ты никуда не двигаешься или не так трудишься; надо вооружиться великим терпением, упованием на Господа в деле духовной жизни – только тогда это приведет к благим благодатным результатам.

И просит далее молящийся «духа любве».

Трудно говорить о любви к людям в такие времена, как наше время, когда при посадке в трамвай человек человеку готов наступить на горло, когда в каждой квартире ад, когда у людей безумная злоба друг на друга, и не только среди безбожников – довольно нам все сваливать на них, но и среди верующих, когда первый попавшийся пустяк воспламеняет наш гнев, каждое ничтожное обстоятельство может вызвать совершенно диавольское состояние духа. Но именно теперь и надо молиться о духе любви.

«Ей, Господи Царю, даруй ми зрети моя прегрешения и не осуждати брата моего, яко благословен еси во веки веков. Аминь».

Эта молитва о том, чтобы Господь дал нам силу видеть наши грехи, – это не напрасная молитва.

Наименование грехов мелких имеет относительный смысл: не убивал человека, не обманул его, не украл у него – словом, не совершил «большого преступления», а грешил грехами мелкими, повседневными, как у всех.

Но мы, верующие, должны иные мерки применять к своим поступкам. Мы должны видеть свою жизнь при свете высших евангельских требований. Вот об этом-то и молится человек, прося, чтобы Господь дал ему силу узреть его прегрешения.

И в заключение: «… не осуждати брата моего». И воистину в заключение! Ибо этот грех до такой степени всеобщ, до такой степени неуловим, до такой степени неискореним, так наполняет душу, что, кажется, нет никаких сил избавиться от него, мы просто захлебываемся в этом постоянном осуждении и злословии друг друга.

«… не осуждати брата моего, яко благословен еси во веки веков. Аминь». Этими словами заканчивается молитва. Вручая себя воле Божией, просматривая всю свою жизнь и прося, чтобы Господь помог отрешиться от всех видов зла и стяжать истинный дух добра, человек произносит восхваление Господу.

Так вот что нам хочет вложить в сердце наше Святая Церковь, когда нам предлагает молитву Ефрема Сирина.

Если бы наша жизнь хоть сколько-нибудь соответствовала бы словам этой молитвы, как бы тогда вся она изменилась!

Аминь.

протоиерей Валентин Свенцицкий

https://azbyka.ru/otechnik/Val...