Школьные годы чудесные...

В школу мне хотелось. Она была рядом с домом.

А садик нам с родителями достался в таком месте, куда автобусы приезжали умирать, а маньяки робко спрашивали дорогу в какой-нибудь менее жуткий район.

«Товарищи родители! Не надо перекидывать детей через забор!» - это прямо про меня. Папа ходил на работу к семи утра. Его смена начиналась в восемь, поэтому меня будили в шесть, а в семь папа пихал меня между прутьями садиковской ограды (он бы, может, и перебрасывал, но сверху были острые пики) и желал хорошего дня. Шучу. Молча пихал. И я бежала, как мышонок, поскорее к дверям садика, чтобы нас с папой не заругали.

Мама в это время получала высшее образование в Ленинграде и домой приезжала только на опознание. Папа начинал допрос: «Кто это?» Я отвечала: «Тётя». Мама уходила плакать и ругать папу.

А еще школа делала меня взрослым человеком, которого больше не надо волочь на саночках в непроглядную тьму и обратно. У меня была соседка на год старше, которая демонстрировала социальные преимущества, даваемые образованным девочкам, когда мы с садиковскими подружками играли во дворе. «Дети, дети, кричите потише, мне надо делать домашнее задание!» - говорила она снисходительно и проходила мимо нас, гордо помахивая ранцем. Я замирала в восхищении. Взрослее неё был только мальчик из третьего класса, который выходил гулять без шапки и небрежно отмечал, что в шапке не те ощущения.

Родные и близкие уверены, что школьные годы были для меня полны испытаний и душевного травматизма, потому что ни на одном фото я не улыбаюсь. Что ж… Когда я учила таблицу умножения, и мне не очень давалась девятка, папа возмущенно кричал: «Вот разбудят тебя ночью, спросят шестью девять – и ты должна сразу же дать ответ!»

Спустя лет десять ночью зазвонил городской телефон, и кто-то спросил: - Анфиса Эдуардовна, вы уже отгружали?
- Пятьдесят четыре, - ответила я четко. И выдернула шнур.

©️  SallyKS