В поэме «Тамбовская казначейша» Михаил Юрьевич Лермонтов рассказывает невероятную историю: как штаб-ротмистр Гарин, будучи проездом в Тамбове, выиграл у тамошнего казначея Бобковского его жену, красавицу Авдотью Николаевну.
Поэма по тем временам показалась бы скандальной... Если бы в ее основе не лежала реальная история! К тому же приключившаяся вовсе не в Тамбове, а в Москве, и участниками ее были не какие-то там безвестные штаб-ротмистр и казначей, а граф Разумовский и князь Голицын. И конечно же, проигранная в карты красавица-жена.
Княжна Мария Григорьевна Вяземская была признанной красавицей, статной и волоокой. Когда пятнадцатилетняя княжна впервые появилась в свете в 1794 году, все восхищались ее античной прелестью, сравнивали с Юноной и прочили богатых женихов. И оказались правы: к ней посватался князь Александр Николаевич Голицын. Человек он был в высшей степени неприятный, вспыльчивый и неделикатный. Несчастная княжна сразу же прониклась к нему отвращением, более того – она его боялась. И на коленях умоляла родителей не отдавать ее за Голицына. Однако князь был богат: 34 тысячи крепостных. И умел пустить пыль в глаза, причем золотую пыль, ибо его расточительность поражала даже видавших виды. Князь Голицын зажигал трубки ассигнациями, бросал извозчикам золото, а цыганкам – драгоценности. Когда Вяземские согласились-таки отдать ему свою дочь, он подарил невесте на свадьбу столь роскошный убор из жемчугов и бриллиантов, что в обществе сочли это просто неприличным: драгоценности были ценнее, чем те, которые надевали в день свадьбы царские невесты.
О красоте Марии Григорьевны с восторгом говорили в салонах обеих столиц. Шлейф легенд вокруг этой женщины был настолько богат разными оттенками, что спустя 30 лет юный Лермонтов посвятит ей прекрасные строки:
Казалося, для нежной страсти
Она родилась. А глаза...
Ну, что такое бирюза?
Что небо? Впрочем, я отчасти
Поклонник голубых очей
И не гожусь в число судей.
А этот носик! эти губки,
Два свежих розовых листка!
А перламутровые зубки,
А голос сладкий как мечта!
Она картавя говорила,
Нечисто Р произносила;
Но этот маленький порок
Кто извинить бы в ней не мог?
Мария Григорьевна стала княгиней Голицыной. В свете ее называли «печальной красавицей» - она действительно была неизменно печальна. Супруг великолепно одевал ее и вывозил на все балы, словно желая похвалиться ее красотой. Но в уединении семейной опочивальни между ними, видимо, установились не самые приятные для юной женщины отношения. Говаривали, будто бы узнав от болтливой прислуги, что князь Голицын принуждал свою жену к исполнению супружеского долга и даже бил ее.
В обычной жизни Голицын вел себя как холостяк, кутил с друзьями, месяцами не появляясь дома. Его сумасшедшая расточительность стала легендой. Мария Голицына, предвидя неминуемое разорение, обратилась за помощью к только что вступившему на престол императору Александру I в 1801 году. Но государь отказал, и ничто не могло уже помешать Голицыну стремиться к потере материального благополучия.
Так и жил князь своей развеселой жизнью и мало обращал внимания на жену, а Мария Григорьевна, между тем, всерьез увлеклась высоким и статным красавцем графом Разумовским.
Кто не знал, кто не любил веселого, любезного «графа Леона»! Четвертый сын богатейшего елизаветинского вельможи, гетмана Малороссии Кирилла Григорьевича Разумовского, граф Леон брал от жизни все: кутил, делал долги, устраивал фантастические балы и праздники в своем особняке на Тверской и в подмосковном имении Петровское-Разумовское. Отец-гетман поругивал сына за «беспутные и неумеренные издержки», жаловался, что «Лев первой руки мот», но долго сердиться не мог. От своих богатств старик отделил Льву Кирилловичу очень значительную часть. И неуемный наследник с воодушевлением черпал из этого неиссякаемого колодца на радость всей Москве, до упаду плясавшей на балах «графа Леона».
Между тем Лев Кириллович ничем не напоминал пустого бонвивана, бестолково прожигающего жизнь. Скорее, это было эпикурейство чистой воды, неукротимые поиски изящества и гармонии в их разнообразных проявлениях. Богатство способствовало этому.
Однажды,увидев княгиню Голицыну на балу, граф был настолько впечатлён, что потерял от любви голову. Его страсть вызвала ответные чувства у замужней женщины.
Мария Григорьевна с тоской представляла себе, какое счастье могло ждать ее рядом с таким замечательным человеком.Потянулась долгая, безмолвная игра взглядов и прикосновений во время танцев. Разумовский растерял свою обычную напористость. Княгиня Голицына, как всякая женщина, быстро поняла смысл необычной сдержанности графа, его покорного вида, но боялась и взглянуть лишний раз на своего утешителя.
Платонический роман между завидным женихом и замужней красавицей в любую минуту мог обернуться крупным скандалом. Сплетни стали доходить до ушей Голицына, но тот реагировал вяло, поскольку находился во власти игрового угара.
Разумовский понимал, что решить эту ситуацию помогут экстраординарные обстоятельства: либо дуэль, либо... Игра! Он решает спровоцировать Голицына на игру, в которой были бы на кон поставлены их состояния. Азартный князь вызов принял.
В каком году произошла та знаменательная игра, затянувшаяся на всю ночь и принесшая Марии Григорьевне сначала позор, а потом свободу и счастье? Историки называют разные даты: 1799, 1801 или 1802 год. Впрочем, точная дата не так важна, а важен невероятный факт. Играя целую ночь с Голицыным, выигрывая у него снова и снова, доведя его до умоисступления, Разумовский в конце концов предложил ему поставить на кон... жену! В обмен на все, что Разумовский в ту ночь у Голицына уже выиграл.
Накал той игры нашёл отражение в поэме Лермонтова «Тамбовская казначейша»:
Пошла игра. Один, бледнея,
Рвал карты, вскрикивал; другой,
Поверить в проигрыш не смея,
Сидел с поникшей головой.
Иные, при удачной тальи,
Стаканы шумно наливали
И чокались. Но банкомет
Был нем и мрачен. Хладный пот
По гладкой лысине струился.
Он все проигрывал дотла.
В ушах его дана, взяла
Так и звучали. Он взбесился -
И проиграл свой старый дом,
И все, что в нем или при нем.
Он проиграл коляску, дрожки,
Трех лошадей, два хомута,
Всю мебель, женины сережки,
Короче - все, все дочиста.
Голицын сначала отказался, но Разумовский сказал, что в таком случае покидает его гостеприимный дом и завтра пришлет за своим выигрышем... А выиграл Разумовский у Голицына целое состояние!
И тогда Александр Николаевич решил рискнуть. Он поставил на кон Марию Григорьевну. И снова проиграл.
Мизансцена крушения семейного ковчега у Лермонтова:
Тогда Авдотья Николавна,
Встав с кресел, медленно и плавно
К столу в молчаньи подошла -
Но только цвет ее чела
Был страшно бледен; обомлела
Толпа, - все ждут чего-нибудь -
Упреков, жалоб, слез - ничуть!
Она на мужа посмотрела
И бросила ему в лицо
Свое венчальное кольцо -
И в обморок. - Ее в охапку
Схватив - с добычей дорогой,
Забыв расчеты, саблю, шапку,
Улан отправился домой.
В нашей истории:
Что за сим последовало? Наблюдавшая за этим поединком Мария Григорьевна без тени смятения заявила мужу, что долги надобно платить, а посему она считает себя обязанной немедленно поступить в полное и безраздельное подчинение графу Льву. И оба — взволнованный таким разрешением вопроса Разумовский и повеселевшая красавица — удалились, чтобы более до самой смерти не разлучаться...
Несмотря на счастье освобождения от мужа-тирана, Мария Григорьевна была глубоко оскорблена тем, что ее, урожденную княжну Вяземскую, поставили на карту, как какую-нибудь крепостную девку. И конечно же, это происшествие опозорило ее на весь высший свет. Об этой скандальной истории судачили во всех домах Москвы и Петербурга. Столь широкая огласка уязвляла Марию Григорьевну и заставляла ее проливать сердитые слезы. Однако именно огласка случившегося позволила ей получить развод с Голицыным. Развестись в старину в России было делом нелегким: проще одному из супругов было уйти в монастырь. Но в этой вопиющей ситуации Синод увидел достойную причину для расторжения брака, священные узы которого и так были поруганы.
Получив развод, Мария Григорьевна в 1802 году обвенчалась со Львом Кирилловичем Разумовским, с согласия первого мужа, сохранившего дружеские отношения к обоим. Семья Разумовских была недовольна, но молодая, прелестная графиня очень быстро очаровала своих новых родственников. Московское общество беспощадно осуждало безнравственный поступок Марии Григорьевны, хотя и не отказывалось посещать её балы и приемы в доме на Тверской и в Петровском-Разумовском . Но при всей симпатии к Льву Кирилловичу Разумовскому и к его любовной истории, в большом свете принимать его жену не могли.
Спас положением император Александр I. Император был романтичен, сам познал страстную любовь и по мере возможности покровительствовал влюбленным. Он особым распоряжением позволил графу Шереметеву жениться на его крепостной Прасковье Ковалевой. И одним лишь приглашением на танец вернул доброе имя графине Разумовской.
Это была настоящая интрига. На большие великосветские балы, где могли появиться члены царской семьи, Марии Григорьевне путь был заказан: именно потому, что такая грешница, как разведенная и вторично вышедшая замуж женщина не могла находиться в одном помещении с помазанниками Божьими. Разумовские посещали только маленькие семейные праздники с танцами. И вот на один такой праздник в доме Кочубеев неожиданно прибыл государь и пригласил Марию Григорьевну на танец. Считали, что это дядя Льва Кирилловича, фельдмаршал граф Гудович, который был в ту пору московским генерал-губернатором, просил государя о милости к Разумовским.
Александр I демонстративно подошел к Марии Григорьевне и громко сказал: «Мадам графиня, не хотите ли вы оказать мне честь танцевать полонез со мной?»
Если государь счел Разумовскую достойной своего общества, то его подданные и подавно обязаны были принять ее как равную, позабыв обо всех ее прегрешениях. Что, впрочем, далось всем легко, ибо Льва Кирилловича и Марию Григорьевну в свете любили, сочувствовали им, и, отвергая, всего лишь следовали традиции, а вовсе не зову сердца.
Супруги Разумовские прожили шестнадцать лет в гармонии и счастье.
Граф и графиня ежегодно совершали паломничество на модные курорты, где не только лечились целебными водами, но еще и активно играли в азартные игры. Именно курорты в XIX столетье были центром игорной жизни Европы. Мария Григорьевна полюбила рулетку и регулярно оставляла в игорных залах частицу состояния Разумовского.
Впрочем, Лев Кириллович был настолько богат, что особого ущерба ее увлечение игрой не приносило. К тому же Мария Григорьевна не была настолько уж азартна, и всегда умела вовремя остановиться.
Брак Разумовских был счастливым. Супруги почти не расставались и во время вынужденных и недолгих разлук вели деятельную переписку. В 1818 году графиня овдовела.
Разумовский завещал все свои малороссийские имения жене в полную собственность. Однако один из братьев Разумовского, Алексей Кириллович, затеял процесс, в котором он оспаривал законность брака и вследствие того и право на наследие. После трёх лет упорной тяжбы, в течение которых Мария Григорьевна жила, имея ограниченные средства которые для неё равнялись полной нищете, процесс был выигран и по совету докторов графиня отправилась поправлять здоровье за границу. Поездка благотворно подействовала на неё.
Графиня Разумовская охотно делила своё богатство с родственниками и дальними, нуждающимися в пособии. Своему брату, князю Николаю Вяземскому, она подарила в 1818 году свой великолепный дом на Тверской, где в 1831 году разместился Английский клуб, а сама поселилась в Петербурге.
В своем доме на Большой Морской ул., д. 29 графиня Разумовская принимала весь высшей свет, все три молодые великие княжны (Мария, Ольга и Александра) дебютировали в её салоне. В январе 1837 года у неё на балу Пушкин предложил советнику английского посольства Артуру Медженису быть его секундантом на предстоящей дуэли, но последний отказался. По словам графа Бутурлина, графиня Разумовская была «мотовка, обремененная долгами, но весьма изворотливая барыня и находчивая в средствах поддержать блеск своего салона; операция эта облегчалась ей самим двором».
Рассказывали, что она продала своё значительное имение Карловку под опеку великой княгине Елене Павловне на условиях пожизненного получения крупной суммы в виде ренты. Великая княгиня согласилась на столь тяжелую для неё сделку ввиду того, что по теории вероятностей не так долго пришлось бы ей выплачивать годовую ренту женщине, которой было в 1840 году около семидесяти лет. Расчет, однако, оказался неверным, и к ущербу великой княгини Разумовская прожила более двадцати лет после этой сделки. В шестьдесят лет Разумовская еще превосходно ездила верхом и удивляла окружающих юношеской осанкой. Сенатор К. И. Фишер вспоминал, как его поразила графиня Разумовская в Карлсбаде:
Имея слабость к нарядам, Разумовская ездила каждые три, четыре года за ними во Францию, привозя оттуда до трехсот платьев, причем предпочитала яркие цвета. Перед коронацией Александра II, когда ей было уже 84 года, она специально поехала в Париж, чтобы запастись там новыми туалетами. Почти до самой смерти она одевалась, как молодая женщина, в шляпки и платья светлых и ярких колоров с перьями и цветами и выезжала на вечера с открытою шеею. Все общество до того под конец привыкло к её туалетам, что иные люди даже находили, что наряды эти к ней идут.
В начале 1860-х годов жила в доме на Сергиевской ул., д. 7, где для своей внучки, княжны Марии Вяземской, давала великолепные балы. К. Ф. Головин вспоминал: «у старухи Разумовской … почти каждый вечер была неизменная партия в преферанс, в которой участвовали … Гагарин, графиня С. В. Комаровская и мой отец». Пётр Вяземский, говоря о графине отмечал, что «под радужными отблесками светской жизни, под пестрою оболочкою нарядов парижских нередко таятся в русской женщине сокровища благодушия, добра и сердоболия. Надобно только иметь случай подметить их и сочувственное расположение, чтобы их оценить и воздать им должную признательность».
Умерла в Петербурге в 1865 года и была похоронена в Москве на кладбище Донского монастыря рядом с мужем.
Первой нам эту историю рассказала внучка графини М.Г. Назимова в эссе "Бабушка Разумовская"
Оценили 72 человека
109 кармы