Размышления историка по поводу женской ревности.

Сын, вернувшись с новогодней вечеринки, весело рассказывал нам о том, как Настя пресекала на корню  попытки подруг завладеть его вниманием. И, между прочим, добавил, что ему ("шалопаю") нравится, что девушка ревнует и борется за него. Я невольно улыбнулся, вспомнив свои "страстные романы", но тут же предупредил: "Ты с этим делом не шути! Женская ревность - опасная штука!" 

Каждый человек, который когда-либо испытывал чувство любви, знает, что такое ревность. Её появление в лёгкой форме считается нормой. Но если тягостная неуверенность в преданности партнёра постоянно преследует человека и мешает ему думать о чём-либо другом, он может даже заболеть.

 История знает немало примеров, когда незаурядные женщины оказывались в плену "угара ревности" и не могли разорвать этот "порочный круг". Принято считать, что среди ревнивиц преобладали южанки, но факты свидетельствуют о том, что география "воинствующих любовниц" может простираться и до северных широт. Примером тому, служит история жизни княгини Надежды Нарышкиной.

 Надежда Ивановна была единственной дочерью действительного статского советника барона Кнорринга. Необычная красота девушки, знатность, богатство сделали её завидной невестой. 

Наденьку выдали замуж за немолодого вельможу Александра Григорьевича из знатного рода Нарышкиных, когда ей исполнилось двадцать. 

Через год у супругов родилась доченька - Олюшка. Но её маме было скучно коротать вечера у колыбельки, когда в московских усадьбах шумели балы.Наденька дивно пела звенящим сопрано. Успешно вистовала, и считалось безрассудством садиться с ней за ломберный столик, не имея нескольких десятков рублей.

 Остроты и колкости, отпускаемые ею в адрес светских львов и львиц, передавались из уст в уста по московским салонам. А начитанность не имела границ: она так любила литературу, что Пушкин на том свете мог горько сожалеть о преждевременной дуэли с Дантесом, из-за которой ему не довелось поволочиться за ослепительной красавицей.

 Она любила Гоголя и Некрасова, Бенедиктова и Кукольника, но более всех - драматурга Сухово-Кобылина.Он был очень красив; в его облике находили что-то восточное: смуглый, с большими карими удлиненными глазами, высокого роста, с горделивой осанкой. 

Сухово-Кобылин слыл первым московским донжуаном и, оправдывая это звание, привёз в Россию из Парижа голубоглазую модистку Луизу Симон-Дюманш. За восемь лет роман с француженкой несколько притушил накал страстей. 

Потому известный всей Москве «ходок», не смущаясь, пользовался обширным спросом как девиц, так и замужних дам. О Нарышкиной, сохранившей после рождения дочери свою манящую красоту, Сухово-Кобылин тоже не забывал, из-за чего между двумя красавицами полыхала огненная вражда. И вот однажды в канаве, окаймлявшей Ходынское поле , нашли труп Луизы с перерезанным горлом и сломанными рёбрами. Её подёрнутые смертным туманом голубые глаза были недвижно устремлены в равнодушное московское небо.

Газеты Белокаменной наперебой перечисляли версии убийства: в нём виновны то ли крепостные, с которыми парижанка обращалась грубо, то ли ограбившая госпожу горничная, то ли кто-то из слуг, приставленных к Луизе по распоряжению Сухово-Кобылина. Но основным подозреваемым для московской полиции стал Сухово-Кобылин.

По мнению одного из светских хроникёров, внезапно придя в дом писателя и застав здесь Надин, Луиза стала её оскорблять. Впав в ярость, Сухово-Кобылин запустил во француженку первым попавшимся под руку предметом. Им оказался канделябр, удар которого пришёлся в висок.

Однако Кобылину удалось получить алиби: в ночь убийства его видели в особняке Нарышкиных, где проживала Наденька... Правда в показания княгини мало кто верил, поскольку та и сама могла заказать убийство. Обыск на квартире запутавшегося любовника позволил найти письмо, в котором супруга "уважаемого сенатора" угрожала сопернице скорой расправой.

Пока следствие пыталось очертить круг подозреваемых, Наденька умчалась «для поправления нарушенного суровым российским климатом здоровья» в Париж с дочерью Ольгой и семейными драгоценностями - не только Кноррингов, но и Нарышкиных.

Бедному Кобылину оставалось уповать на помощь друзей-аристократов и  авторитет столбового дворянства. Через год следствие закончилось и будущего классика Русского театра выпустили на волю. Подмоченная репутация не позволила ему вернуться в светские салоны, указав путь к заграничному путешествию. Он спешил в Париж, где блистала "любимая Надин", родившая, к тому времени, их общую дочь - Луизу. Встреча оказалась прохладной. Пережитый страх, от мелькнувшего над их головами меча Фемиды, опустошил чашу любви...

В эмиграции Нарышкина вела привычный светский образ жизни, покоряя теперь уже обитателей парижских салонов грацией, изяществом манер, остроумием и славянской страстностью, от которой у потомков галлов распалялось воображение.

На этот раз в сети светской львицы попал "адвокат французской нравственности" писатель и драматург Александр Дюма-сын. Он не впервые влюблялся в русскую женщину, давно восхищаясь , теми  "которых Прометей, должно быть, сотворил из найденной им на Кавказе глыбы льда и солнечного луча, похищенного у Юпитера… женщинами, обладающими особой тонкостью и особой интуицией, которыми они обязаны своей двойственной природе – азиаток и европеянок..."

Накануне встречи с Нарышкиной француз пережил роман с графиней Нессельроде. Двадцатилетнюю Лидию выдали замуж за статского советника графа Дмитрия Нессельроде, сына государственного канцлера и министра иностранных дел Российской империи. Брак был выгоден обеим семьям, чувствами дочери не озаботились. И Лидия ответила своеобразным бунтом - уехала в Европу лечить нервы. Жила в Париже широко, весело, делая несметные долги, чем приводила в ужас семью. Даже рождение сына не изменило ее отношение к браку с Нессельроде и вскоре она заикнулась о разводе, связывая планы с модным писателем Дюма.

Роман Лидии Нессельроде с Александром Дюма-сыном вызвал скандал. Великосветский Петербург негодовал: "Один наглый французишка осмелился компрометировать ее своими ухаживаниями..."

Муж, естественно, согласия на официальный разрыв не дал. Более того, по приказу царя, а Лидия была крестницей Николая I, она была вынуждена вернуться в Россию. В марте 1851 года Дмитрий Нессельроде увез блудную жену, которую в обществе называли "соломенной вдовой", в Москву.

Александр Дюма вновь жаждет любви. И находит ее в лице близкой подруги упорхнувшей графини - княгини Нарышкиной.

В письме к Жорж Санд он признается: "Больше всего я люблю в ней то, что она целиком и полностью женщина, от кончиков ногтей до глубины души...Это существо физически очень обольстительное - она пленяет меня изяществом линий и совершенством форм. Все нравится мне в ней: ее душистая кожа, тигриные ногти, длинные рыжеватые волосы и глаза цвета морской волны..."

Любовники счастливы, но... Надин замужняя женщина, мать. Князь и слышать не хочет о разводе. Но что странно - не настаивает на возвращении жены и дочери в Россию.

Для Александра  Дюма-сына такое двойственное положение было мучительным. поскольку он, с детства лишенный дома, семьи, мечтал создать эту семью. Его идеал - прямота и честность. Даже для середины XIX века это несбыточное желание.Пришлось мириться с положением ложного супруга.

Совместная жизнь с "зеленоглазой Надин" была отнюдь не идиллией. Дюма страдал от невозможности узаконить их отношения. А судьба точно издевалась над ним. Он ратовал за крепкие семейные узы, слывя "великим моралистом". В его творчестве значительное место занимала критика адюльтера и рождения внебрачных детей, а дома в колыбели аукала, рождённая в грехе, Коллет.  Прошли годы, прежде чем Дюма смог удочерить собственную дочь. Только после смерти князя Нарышкина он смог жениться на Надин.

В новогоднюю ночь 31 декабря 1864 года молодые устроили праздничный ужин в честь своего бракосочетания. Очень скромный. Присутствовали Дюма-отец и узкий круг друзей.

Казалось, теперь ничто не мешает быть счастливыми. Увы! Видимо, слишком много душевных сил было потрачено на преодоление. Их совсем не осталось, чтобы быть счастливыми.

Нервы... Они, к сожалению, стали определять жизнь этой семьи. Больные нервы... И прежде-то характер Надин был не ангельским - "инфернальным", как называл его Дюма. А теперь... Дюма мечтал о сыне. Беременность жены протекала тяжело и закончилась выкидышем. Переживания г-жи Дюма обернулись для семьи адом. Ее капризы, ее плохое настроение, увядание ее красоты, безумная ревность...

Ревность Надин не звала границ, она подозревала в кокетстве любую молодую женщину, даже свою повзрослевшую дочь. Ольга Нарышкина была вынуждена уехать от матери. 

А вокруг Дюма всегда много женщин, актрис, поклонниц. В его жизни появляются женщины, жаждущие подарить ему свою любовь, но разочарованный Дюма с горечью признается: "Дружба представляется мне единственным чувством, ради которого стоит жить". Он устал.

3 мая 1867 года родилась дочь Жаннина. Рождение малышки не улучшило обстановку в семье, напротив, раздражительная и ревнивая Надин стала еще несноснее. Устраивала семейные сцены, впадала в депрессию. Девочками занимался отец. Особенно он любил Коллет.

А Надин все чаще овладевает черная тоска, природу которой не могут понять ни муж, ни врачи, ни тем более дочери. Какие видения беспокоили ее? Вряд ли все можно списывать на ее безумную ревность, как это делают биографы Дюма. А может быть, в ее воспаленном мозгу проплывали воспоминания далекой молодости, всплывал образ убиенной Симон-Деманш? Вскоре стало ясно: несчастная женщина неизлечимо больна.

В 1891 году она покидает дом мужа и переезжает к Колетт, а 2 апреля 1895 года княгиня Надежда Нарышкина скончалась.

 Дюма похоронил ее рядом со своей матерью на кладбище Нейли-сюр-Сен. Он пережил госпожу Дюма всего на несколько месяцев - Александр Дюма-сын умер 18 ноября 1895 года и похоронен на кладбище Монмартр, недалеко от могилы Марии Дюплесси - "дамы с камелиями".