Русско-египетские войны. Часть VI Глава про русские взятки янычарам и секретные протоколы к пакту Кочубея-Рассиха

Вторжение Наполеона в Египет привело к первому в истории факту российско-османского воинского содружества. Тогда это вызвало сильное удивление и у нас, и у турок, а сегодня данный факт не то, чтобы замалчивается, но как-то выпал из общественной памяти, по крайне мере, в России.

Две державы более столетия, начиная с Чигиринских походов эпохи царя Алексея Михайловича, упорно и вполне целенаправленно воевали друг с другом. Начиналась та серия войн вполне реальным прицелом османов на Киев и большую часть Украины по обе стороны Днепра, а закончилась военными триумфами Екатерины II, присоединением Крыма, рождением Новороссии и постановкой в повестку дня “похода на Царьград”.

Кстати, внушительная серия этих наших побед привела к парадоксальному на поверхностный взгляд и совершенно новому в верхах Стамбула явлению — там родилась и окрепла прорусская “партия”. Не в смысле бытовавших издавна политических и религиозных симпатий некоторых балканских славян и ближневосточных христиан, а именно в смысле ориентации ряда высокопоставленных чинов Османской империи на союз и поддержку со стороны России. Победителей ведь любят и уважают все — а к исходу XVIII века Россия в глазах верхов Османской империи превратилась из регионального выскочки в могучую и непобедимую северную сверхдержаву.

Но вспомним, что конец XVIII века — это и резкая перемена в верхах России. Конечно, мы все, неглупые и начитанные люди, давно уже отказались от взгляда на убиенного императора Павла I как на безумца с придурью. Но всё же Павел Петрович, при всём уважении, таки один бзик имел явно — хотел, чтобы всё было не как “при матушке”, а точнее, чтобы было лучше, чем у матушки. Лучше в понимании Павла Петровича, конечно.

И если Екатерина II прицеливалась на Константинополь и отторжение вкусных кусков от Османской державы, то Павел I пошёл ещё дальше и решил поиметь её всю. Не рвать куски, даже такие лакомые, как Царьград, а диктовать свою волю всей огромной империи османов. Напомню, ещё весьма огромной на тот момент — раскинувшейся от Белграда до Багдада, от Бухареста до Бейрута, от Молдавии до ещё не вполне саудовской Аравии, от Алжира до Армавира. Многочисленные северокавказские черкесы, напомню, как и алжирские беи со всякими прочими йеменскими бабаями — это тогда всё ещё номинально вассалы султана.

               Молитва в Каире, художник Jean-Leon Gerome, 1865 год

И надо признать, что план Павла I — план по косвенному контролю над Османской империей — выглядел довольно изящно. Это, впрочем, требует пояснения.

Россия уже имела серьёзный флот в Чёрном море с такой замечательной базой, как наш Крым. При появлении постоянного базирования русского флота в восточном Средиземноморье это приводило к тому, что приказ из Петербурга в любой момент мог серьёзно затруднить поставки продовольствия в мегаполис Стамбула (тогда свыше 600 тысяч населения, больше, чем вместе взятые Петербург и Москва). В ту эпоху султанская столица кормилась преимущественно привозным продовольствием и морским транспортом, будь то хлеб с берегов Днепра, Дуная или Нила.

Голод в Стамбуле гарантировал бунт константинопольской черни всех вероисповеданий, вкупе с уже плотно повязанными с нею янычарами — то есть, если не смену власти в султанском дворце, то, как минимум, чрезвычайные трудности для этой власти. Притом, как раз в годы правления Павла I, Россия имела в Стамбуле весьма высокопоставленных агентов влияния.

Главный драгоман султана (в современных терминах — глава османского МИДа) Деметрио Караджа, как видно по его имени, был не только православным христианином, но и натуральным платным агентом Петербурга. Раис ал-куттаб, “глава писарей” (т.е. начальник канцелярии великого визиря, а, в сущности, глава президентской администрации, с учётом, что визирь это нечто типа вице-президента) почтенный Атыф Рассих-паша был не то чтоб платным агентом, а скорее симпатизантом — русские деньги тоже иногда брал, но любил нашу страну от души. Ведь даже по меркам русских людей той эпохи, умеющих крепко выпить, Рассих-паша слыл могучим алкоголиком — а пристрастился к алкоголю именно в бытность османским послом в Петербурге.

Наконец в русскую “партию” Стамбула входила сама валиде-султан, мать императора Селима III — постаревшая к тому времени красавица Михришах была не просто очень хитрой и влиятельной женщиной, но и дочерью православного священника с Кавказа.

И вот, когда Наполеон вломился в Египет, в Стамбуле началась довольно резкая смена внутриполитических раскладов. Традиционно влиятельная профранцузская “партия” оказалась в опале — османы слишком долго симпатизировали Парижу, и потому авантюра Бонапарта воспринималась ими особенно обидной.

Здесь ещё нужно отметить, что это для нас, северян, Крым есть нечто прекрасно-южное и жемчужное, а для большинства обитателей султанской империи той эпохи, османов и арабов, это было нечто типа диких степей Забайкалья Зачерноморья, ледяных и малоинтересных пространств, населённых диковатыми татарами. А вот Египет, действительно, был жемчужиной Османской державы — к тому же полумиллионный Каир той эпохи — это не просто второй мегаполис империи и второй, если не первый центр богословия исламского мира, но и ворота к святыням Мекки и Иерусалима. Выражаясь языком османского ислама — Египет был “путеводным светильником к Двум городам киблы” (“кибла” — направление лица мусульманина во время молитвы, и для пророка Мухаммеда таким направлением изначально был именно Иерусалим)

Султан Селим III (1761-1807). Портрет работы придворного османского художника Константина Капидагли. Султан Селим – неглупый монарх и, кстати, талантливый композитор – пытался проводить модернизационные реформы. В итоге был убит взбунтовавшимися янычарами

Словом, знавший все эти тонкости наш посол — на языке той эпохи “полномочный министр в Константинополе” — Василий Степанович Томара не удивился, когда летом 1798 года “глава писарей” Атыф Рассих-паша, дыша перегаром, с неподдельным ужасом сообщал ему, что наполеоновские “святотатцы не только Мекку и Медину хотят разорить, но ещё и в Ерусалим жидов возстановить хотят…”

На этом фоне уже не удивительно, что спустя несколько месяцев после высадки Наполеона в Египте “глава писарей” Рассих-паша и русский вице-канцлер Виктор Кочубей подготовили и подписали “Сепаратные и секретные артикулы Союзного и оборонительного договора между Империею Всероссийскую и Оттоманскую Портою”. В тексте этого пакта Кочубея-Рассиха прямо упоминается “нападение на Египет” и подробно расписано военное взаимодействие сторон, вплоть до нюансов финансирования боевых действий и дележа трофеев.

Сложно удержаться и не процитировать официальную, публичную озвученную цель договора, сформулированную Кочубеем и Рассихом в колоритном духе уходящего XVIII столетия:

“Их Величества Император Всероссийский и Император Оттоманский заключили между собою настоящий оборонительный союз, отнюдь не в виде завоеваний, но единственно для обороны целости взаимных Империй, обеспечения спокойствия их подданных и предохранения других держав в том почтительном состоянии, в котором оные пребывая, составляли равновесие политическое, толико нужное для удержания общей тишины…”

От имени русского императора и османского султана присоединиться к договору приглашали австрийского императора, а также “Королей Великобританскаго и Прусскаго и иных Государей, кои пожелают участвовать в столь невинных и спасительных постановлениях”.

Автор сего “пакта” вице-канцлер Кочубей, кстати, был родственником Василия Томары, нашего посланника в Стамбуле — оба были потомками некогда ставшего запорожским казаком крымского татарина Кучюк-бея, оба были птенцами гнезда знаменитого екатерининского канцлера Безбородко. Собственно, оба являлись его дальними родичами — все из той плотной группы малороссийских дворян, игравших первые роли в имперской политике России четверть тысячелетия назад. Именно Виктор Кочубей и Василий Томара, эти в прямом смысле уроженцы “хуторов близ Диканьки”, потомки казацких “старшин”, были соавторами и проводниками политики Павла I по косвенному контролю над Османской империей.

Позднее русские историки XIX века периодически стеснялись публиковать пакт Кочубея-Рассиха в сборниках дипломатических договоров. “Артикулы союзного и оборонительного договора” слишком уж выбивались из общепринятого тренда на безоглядную борьбу с османами в пользу условно-благодарных балканских братушек…

Но вернёмся к исходу XVIII столетия и поближе к жаркому Египту. У Стамбула и Петербурга тогда нашлась ещё одна точка соприкосновения, помимо антифранцузской — обе стороны тогда же договорились запретить торговлю рабами с Кавказа. Интерес России был понятен — ей совсем не улыбалась набеговая экономика у своих южных границ. Интерес же Турции был специфичен и направлен именно против мамлюков — центральная имперская бюрократия османов пыталась этим запретом сузить базу воспроизводства воинов-“рабов”, чьи слабо контролируемые структуры в ту эпоху господствовали не только в Египте, но также в Сирии и, особенно, в иракском Междуречье. Конечно, полностью пресечь такой выгодный бизнес, как работорговля, оказалось невозможно, но Стамбул и Петербург честно пытались.

Словом, российско-османское содружество имело под собою не сильно меньше оснований, чем российско-османская вражда. “Артикулы” из пакта Кочубея-Рассиха ещё только формулировались, но уже работали — в августе 1798 года Черноморский флот России под командованием вице-адмирала Ушакова впервые прошёл через Босфор и Дарданеллы. Моряков, буквально вчера отжимавших Крым у турок, на удивление тепло приветствовали в Стамбуле. Сам император Селим III, “переодетый в боснийское платье”, неофициально посетил русские корабли.

Под начало Ушакова перешла часть османской эскадры, объединённые русско-турецкие силы отправились отбивать у французов Ионические острова у берегов Албании с Грецией и южные порты Италии. Операции русского адмирала полностью финансировали османские власти.

         Виктор Павлович Кочубей (1768-1834). Портрет работы Франсуа Жерара, 1809 год, ныне экспонат Эрмитажа

Любопытно, что прорусской “партии” в Стамбуле пришлось для этого организовать собрание ведущих исламских богословов — те быстренько обосновали, что французы после их революции есть отвратительные “безбожники”, а русские всё же “люди писания”, поэтому союз с ними не большой грех. И после успехов Ушакова на Корфу, из Стамбула стали всё чаще звучать намеки, что пора бы русских солдат и корабли отправить в Египет. Дошло до того, что просить об этом начал сам “кызляр-ага” Юсуф, глава чёрных евнухов — первый распорядитель султанского гарема, в неформальной иерархии Османской империи котировавшийся едва ли не выше Великого визиря.

Однако наши предки честно служить пушечным мясом в интересах султана, к счастью, не собирались. Посол Василий Томара по инструкциям Павла I и Кочубея на все просьбы турок “об испрошении в Египет высадных войск российских” дипломатично отказывал под предлогом сложностей логистики и отдалённости театра военных действий. В реальности верхи Российской империи хорошо понимали — удержать за собой, например, Ионические острова шанс есть, а вот удержаться в Египте нет шансов даже после самых громких побед, поэтому и незачем проливать ради него русскую кровь.

В итоге к дельте Нила отправили лишь небольшую демонстрацию — пару канонерских лодок и фрегат “Святой Михаил” под началом капитана 2-го ранга Александра Сорокина (за этот рейд его удостоят редкостным среди российских наград орденом Святого Иоанна Иерусалимского). При этом Петербург легко согласился оказать туркам любую материальную помощь против захвативших Египет французов.

Огромная османская армия, готовящаяся к наступлению на Каир, сосредотачивалась в Сирии и Палестине — и основой её логистики стала почти сотня торговых кораблей, ходивших под русским коммерческим флагом. В подавляющем большинстве то были бывшие греческие корсары, ещё вчера воевавшие против турок на русской стороне за независимость своей Эллады. Но деньги не пахнут, и греки радостно организовали первый в русской истории “сирийский экспресс” — с весны 1799 года повезли из Крыма в Сирию, поближе к Египту, продовольствие и военные припасы. Правда, первые доставленные партии ядер и бомб оказались как в знаменитом кинофильме “Белое солнце пустыни” — “Да гранаты у него не той системы!..” — не подошли к калибрам любых имевшихся у турок орудий. Русское посольство и командование организовали расследование и тут же бодро сообщили османам, что “привезённые ядра и бомбы по большей части калибрам турецким несходствующие скорее по халатности, нежели по злому умыслу были…”

Но при всех этих странностях наш “сирийский экспресс” стал ключевым фактором в первой попытке османов вернуть Египет. Один из британских офицеров, попавших в Яффу летом 1800 года, не без досады отмечал, что этот порт и его рейд буквально забиты кораблями под российскими флагами. Сегодня Яффа — это район в черте города Тель-Авив, тогда же древний порт был ставкой великого визиря, командовавшего турецкой армией, призванной освободить от французов Страну пирамид.

           На улицах Яффы. Художник Gustav Bauernfeind, 1887 год

Одним из ключевых игроков в походной ставке главы османского правительства был наш официальный представитель, дипломат Энрико Франкини. В день тезоименитства императора Павла I этот итальянец на русской службе устроил в Яффе настоящий морской парад — суда под флагом России с артиллерийским салютом продефилировали на рейде. В ответ османскому визирю пришлось спешно организовывать залпы своей полевой артиллерии в честь русского царя.

Тем временем осаждённые в Египте французы весьма беспокоились по поводу русского присутствия на дальних подступах к Нилу. Напомним, что Россия тогда воевала с постреволюционной Францией по всем фронтам — от Голландии и Швейцарии с Италией до, как видим, почти Египта… И вот за пять дней до бегства во Францию генерал Бонапарт писал из Александрии турецкому визирю: “Ваше Превосходительство не может не знать, что подлинным врагом ислама является Россия, что император Павел I сделался Великим магистром Мальты. Это означает, что он желает воевать с мусульманами. Не он ли является главой греческой церкви, то есть наиболее многочисленных врагов ислама?..”

Преемник Наполеона в Египте генерал Клебер позднее тоже не раз предлагал туркам союз на случай войны с Россией. Когда же в египетском городке Эль-Арише на Синайском полуострове начались переговоры о мирной эвакуации французского корпуса, то одним из главных требований Клебера было отстранение от переговоров русского представителя. Темпераментный итальянец Франкини обиделся и дал взятку в две тысячи золотых цехинов командиру “дал кылыч” — “обнажённым клинкам”, как именовались элитные подразделения янычар. Простимулированные русским золотом воины ислама сорвали переговоры, атаковали французов и потерпели поражение на ближних подступах к Каиру.

Энрико Франкини, наш человек на Синае, разыгравший очередной турецкий гамбит в стране пирамид, был весьма неординарной личностью. По авантюрности мог переплюнуть своего земляка “графа Калиостро”. Знал в совершенстве турецкий и арабский, свои донесения нашему послу в Константинополе подписывал по трём календарям — григорианскому, юлианскому и хиджре. И то были не только понты — без такой тройной датировки наш агент просто бы запутался на вдруг ставшем слишком интернациональным краю Египта.

“Надворный советник” (ранг подполковника) Энрико Франкини умер в Яффе от чумы 15 июля 1800 года. Болезнь подхватил от возвращавшегося из Иерусалима монаха Варлаама, русского паломника, которого Франкини приютил в своём доме. Уже агонизирующий дипломат перед смертью успел сжечь все записи, неотправленные шифровки и коды.

Игрок умер, но турецкий гамбит в стране пирамид продолжился. Спустя несколько месяцев Петербург озаботился не только выдворением французов из Египта, но и противодействием английским поползновениям на берега Нила. В январе 1801 года Фёдор Ростопчин (будущий губернатор Москвы во время наполеоновского нашествия, а тогда “кабинет-министр по иностранным делам” в личном секретариате императора Павла) писал Степану Колычеву, нашему посланнику в Париж:

“Государь в деле возвращения Египта изволит принимать особливое участие, как для соблюдения пользы союзника своего, султана турецкаго, так и для уничтожения видов Англии на завладение Египтом, а следственно и всею торговлею Средиземнаго и Краснаго морей. Предлагая Порте со стороны Франции упразднение Египта от войск сей последней державы, должно удостовериться, что войска английския никогда в Египте терпимы не будут…”

Ставки в игре повышались…

Продолжение следует                                                            Алексей Волынец

https://fitzroymag.com/istorij...