Почему униаты возводят в святые своего ненавистника Тараса Шевченко?

«Украинская греко-католическая церковь» («УГКЦ») традиционно организовала «паломничество в Шевченковский Канев».

В первую декаду марта – в «Шевченковские дни» – униаты вместе со всем прогрессивным украинством отмечают память «Великого Отца и Пророка украинского народа». Тарас Григорович, как известно, перебрав лишнего (даже по своим ведерным меркам) на собственное 47-летие, отмучился на следующий день 10 марта. В этой связи он причислен украинскими «церквами» к сонму подвижников и мучеников, а униатами, как мы увидим, даже приравнивается к Христу.

«Мы восхищаемся жизнью великих людей, подвижников, мучеников и героев, – поясняет киевский бискуп «УГКЦ» Йосыф. – Но… мало восхищаться их жизнью и подвигами, им нужно следовать. Вот, в этом году снова 7 марта идем в Канев, к могиле Тараса Шевченко. Идем для того, чтобы набраться этого огня, которым он горел».

Набраться у могилы Шевченко – нет, не того, чего обыкновенно набирался приснопамятный, а его «силы и духа» – призывает и сам глава «УГКЦ» Шэвчук. Сей, время от времени «слыша голос божий в творчестве Кобзаря», возглавляет паломничество от своего лимузина к «святой» могиле.

Что ж, некрофилия со всеми этими набираниями жизненных энергий от могил – последних гетманов, сечевых стрельцов, героев Крут и т.п. персонажей, похоже, перерастает на Украине из государственной идеологии в государственную религию. Последний пример – «небесную сотню» «канонизировали» как «небесных покровителей» благоприятной погоды над «богом данной» Нэнькой. Их кровь, как поведал Шэвчук, «навсегда стала эталоном, по которому украинцы измеряют свою жизнь – даже церковную».

Стало быть Христос с Его искупительной Кровью так и не стал эталоном для «украинской церкви». Скорее, наблюдаем обратный процесс – последняя возвращается к языческим корням «протоукров». Может, удосужимся ещё увидеть униатов катающимися по земле-Матинке, чтобы набраться энергии от могил «славних дідів-прадідів».

Но как быть с тем, что «пророк Тарас» всеми фибрами души ненавидел унию? И та ведь отвечала взаимностью.

Кобзарь на костре

Первые голоса униатских служителей против издания в Галиции «богомерзких и аморальных сочинений ложного пророка» прозвучали ещё в конце позапрошлого века.

Наконец, в 1902 г. с открытым письмом в газету «Галичанин» обратился Добромильский деканат «Руськой грекокатолической церкви» (тогда даже в Галиции не утвердились ещё «украинские» топонимы и этнонимы, не говоря уж о только выдумываемой «мове»). В письме (полагаем, язык оригинала обращения галицийских русинов столетней давности будет понятен всем современным ценителям русской словесности) в частности говорится: «Общество “Просвіти” іздало полноє собраніє сочиненій Шевченка. В том ізданії поміщені стихотвореніи: «Великомученице кумо», «Марія», «Іван Гус» і др., коториї содержанієм своїм сопротивлются релігійності і нравственності. Шкільная молодеж, як мужеськая так і женськая, получает то ізданіє поезій Шевченка і читаєт його прилежно, а гімназіальная молодеж, проникнутая «українізмом», і люди злой волі роздають то ізданіє между простий народ. Чтенієм поезій Шевченка, нерелігійного і ненравственного содержанія, развращається школьна молодеж і наше простонародіє, а діятельность душпастирей і катихитов сильно затрудняється. Із взгляда на то, просить добромильський деканальний соборчик ординаріат… щоби ізданія Шевченка з вищеназваними і їм подібними нерелігійними і ненравственними стихотвореніями били запрещени» (Тарас Шевченко. Документи і матеріали. Держполітвидав, К., 1963, С. 145).

Видный львовский служитель Йосиф Кобылянский задавался вопросом «является ли Шевченко народолюбцем, если русскому народу оставил наследием своим полное отрицание веры христианской столь крайне недостойным богохульством»: «В важнейшей вещи, от которой зависит целая наша вечность и которая является основанием всего истинного счастья и добра человека даже и в этом мире, он оставил столь недостойный постоянный соблазн для народа русского, в особенности для расширения неверия и деморализации молодежи нашей школьной и академической. А, кроме того, писал он в отвратительный манере против церкви Христовой католической в поэме “Иван Гус”» (Там же, С. 146).

Судя по всему, именно Кобылянский рассылает в 1905 г. письмо-призыв коллегам: «Разве нельзя избрать какого-либо иного народолюбца – не причастного к столь недостойным поступкам, и в честь его устраивать народные торжества?». Дело в том, что тогда уния судорожно искала незапятнанную историческую фигуру в качестве символа украинской идеи. Конкурс не прошли Мазепа и Выговский. Кое-кто начал отмывать Тараса. Таковых автор называет теми, кто «оскорбляет славу Бога и Пресвятой Матери Божией и готовят себе и народу путь к неверию и погибели вечной и временной».

Синод прислушивается к многолетним призывам своих служителей и постановляет «отводить народ от чтения таких сочинений» (из Писем к землякам д-ра Антоневича, публиковавшихся в 1910 г. во львовской газете «Галичанин»). Более того, было предписано «устраивать особые богослужения, чтобы испросить прощение у так тяжело оскорбленного Христа и Его Пренепорочной Богоматери».

В итоге Шевченко попал в «Папский индекс» (перечень книг и авторов, читать которые католикам запрещено), а «Кобзарь» был торжественно сожжён в Ватикане. Как резюмировал Иван Франко (считавший Шевченко «просто средним поэтом, которого незаслуженно пытаются посадить на пьедестал мирового гения»), «Тарас дождался костра в Риме стараниями наших же домородных полицейских, потому как итальянцев в том винить нечего».

Авторитетный деятель унии бискуп Станиславский Грыгорий Хомышын пояснял, что достаточно открыть 2-й том «Кобзаря», изданного в Праге в 1876 г., чтобы «убедиться, как много там богохульных ересей и нигилистической гнили». В 1911 г. Хомышын запретил семинаристам присутствовать на вечере к 50-летию кончины «ложного пророка».

Ещё в 1933 г. бискуп пытался противостоять культу Тараса, считая его предтечей «свихнутого национализма». Он обвинял Шевченко в высмеивании Церкви как таковой, и уж тем более – католической деноминации (Хомишин Г. Про грозу духовної руїни. Пастирський лист Григорія Хомишина, єпископа станіславівського, до духовенства і вірних станіславівської єпархії. Другий наклад // Григорій Хомишин. – Львів, 1933. – С.14).

Такими шедеврами коврового искусства Украина славится как раз с прошлого века

Как признают сегодня в униатском Украинском католическом университете, «Г. Хомышын, выражая упреки в адрес поэта, не только критиковал его деятельность, а также развенчивал национального героя, образ которого уже стал национальным символом для всех украинцев, независимо от места проживания – востока или запада – или конфессиональной принадлежности».

К середине 1930-х «Украинская грекокатолическая церковь» (как она тогда уже называлась) составила свой “индекс запрещенных книг”: «Помещенный в первом номере журнала «Католическое действие» за 1935 г. под названием «Что читать католику?», он включал перечень литературы двух категорий: книги, «пригодные» и «непригодные» к чтению, – пишет известный исследователь украинского шовинизма Мирослава Бердник. – Первые обозначались буквами «д» («добре») и «м» («могущие читаться). Другая категория клеймилась обозначениями «з» («злые») и «с» («сомнительные»)… К «злым» и «сомнительным» были отнесены произведения Тараса Шевченко и Ивана Франко… Руководство греко-католической церкви категорически потребовало от духовенства провести массовые чистки в библиотеках “Просвіти” и даже организовывать обыски на квартирах верующих. Изымались и сжигались книги “запрещенных” авторов».

Да только «в порабощённой части Украины» (в УССР) и Франко, и Шевченко не только сохранились, но издавались такими тиражами, каковые в никакой Незалежной и не снились. В том числе и гимн антиуниатства:

«Ще як були ми козаками,
А унії не чуть було,
Отам-то весело жилось!
Братались з вольними ляхами,
Пишались вольними степами,
В садах кохалися, цвіли,
Неначе лілії, дівчата.
Пишалася синами мати,
Синами вольними... Росли,
Росли сини і веселили

Старії скорбнії літа...
Аж поки іменем Христа
Прийшли ксьондзи і запалили
Наш тихий рай. І розлили
Широке море сльоз і крові,
А сирот іменем Христовим
Замордували, розп’яли...»

Так как же получилось, что ненавистника унии ныне возводят чуть ли не в ранг униатских святых? А так, что как мы успели заметить, отнюдь не Христова святость – «эталон» униатской «церковной жизни».

«Заповіт» как символ веры

Уния создавалась для разрушения православного восточнославянского единства. Следовательно, это – её главная задача, а не какое-то там спасение душ (как простодушно полагали ещё сто лет назад даже некоторые служители «руской» унии, в ней родившиеся, и не ведавшие об её истинных целях). Вот поэтому не рождённые в греко-католической вере мученики Талергофа, а пусть богохульный, но «классово близкий» Шевченко – ныне в униатском пантеоне. Вместе гитлеровскими коллаборационистами, карателями Хатыни и Донбасса, убийцами с Майдана и имя им легион.

Даже видные деятели украинофильского движения и литераторы, бывшие близки с Шевченко лично, признавали, что сей «третьеразрядный по международным критериям поэт», в своём творчестве не вскрыл особых глубин человеческой души, не был, по убеждению Драгоманова ни «революционером и мыслителем», ни «ходоком в народ». Единственной его заслугой перед «нацией» является патологическая, переходящая в человеконенавистничество, русофобия. Её истоки историк Николай Ульянов видит в том, что в молодости слишком чувствительный художник (в широком смысле) был покорён драматической исторической фальшивкой «История русов».

Собственно вся «ценность» Тараса умещается в его небольшом стишке «Завіщаніє» (именно под таким, не украинизированным ещё названием впервые вышел полный текст произведения в одном из галицких изданий):

«…Як понесе з України
У синєє море
Кров ворожу... отойді я
І лани і гори —
Все покину, і полину
До самого Бога
Молитися... а до того
Я не знаю Бога.
Поховайте та вставайте,
Кайдани порвіте
І вражою злою кров’ю
Волю окропіте».

В контексте всего творчества «пророка» подлежащие кровопусканию «вороги», это «москали». Не зря же «Заповит» – неофициальный гимн Украины. На ноты положили его практически все «классики» украинской музыки: Лысэнко, Вербыцькый, Стэцэнко, Кошыць, Ревуцькый, Людкэвыч, Лятошынський, Глиер и т.д., и т.п. Официальным гимном не стал он лишь потому, что усиленно пропагандировался в СССР как «ярчайший пример национально-освободительной борьбы с царизмом величайшего социал-демократа».

«”Заповит” читают, поют, цитируют, вышивают на рушныках и вовсе смыслу его не ужасаются, – замечает православный проповедник о. Андрей Ткачёв. – А ведь в этом небольшом по размеру произведении поместилось два раза слово «кровь» и одно отречение от Бога…». Согласимся, в истории богообщения, пожалуй, первый случай столь откровенной торговли «пророка» с Богом: отрекаюсь от Тебя, пока не истребишь всех врагов. Да не просто умертвишь, а чтобы кровищи море!

Не отсюда ли и особо кровавый оскал украинского шовинизма, звериная жестокость ОУНовских идеологов «украинской державы» 1930-х – 1940-х годов и их наследников – «защитников» этой державы 2010-х? В этом Тарас действительно оказался пророком. В первую очередь – для униатов.

Потому и не представляются ныне фантасмагорическими картины подобные этой: в униатском храме состоялся концерт «Христианство и творчество Шевченко». В завершение оного титкЫ влезли на амвон (что категорически запрещено) и исполнили оттуда… конечно же, боготорговый (прости, Господи!) «Заповит»!

Впрочем, с униатской точки зрения, никакого кощунства. Как отметил в своей проповеди на Тарасовой могиле бискуп Йосыф, «когда евреи попрекали Христа за то, что Его ученики не соблюдают закона, Иисус убеждал их, что это Он владыка этого Закона. При этом Христос аргументировал, что не буква, а дух должны царить в сердцах человеческих». Так же и сейчас «можем дискутировать над поэзией великого Кобзаря. Можем дискутировать, он был верующий, не верующий. Думаю, что те, кто хотел видеть его таким, будут утверждать, что он имел что-то против Бога. Но в отношениях с Богом он не ходил путями буквы. Он ходил по путям сердца и дорогами души».

То есть, понося «солов’їними» словами Христа, Матерь Божию и Церковь Его, «Великий Пророк» действовал как «Сам Владыка Закона». А то, что при этом попиралась первейшая заповедь – «Возлюби Господа Своего…» – так он художник. Он так видел. Вернее, осязал. Не Букву, но дух. Пьяного русофобского перегара.

Фонд стратегической культуры