Легендарный русский каскадёр Александр Массарский: Во всем дойти до совершенства.
Во всем дойти до совершенства
Александр Самойлович Массарский родился 5 мая 1928 года в городе Городке (Белоруссия).
Заслуженный тренер России по борьбе самбо и дзюдо, Заслуженный работник культуры России, кандидат педагогических наук, доцент, член Союза кинематографистов России, изобретатель СССР, академик Международной академии информатизации, почетный доктор СПб БГТУ («Военмеха»).
Принял участие в создании более 300 /это не подтверждено документом/ отечественных и зарубежных фильмов в качестве режиссера трюковых эпизодов, актера, каскадера и оператора подводных съемок. Считается основателем отечественной школы каскадерского искусства. Созданный им отряд каскадеров «Ленфильма» многие годы обслуживал все киностудии страны. Поставленные им трюковые эпизоды широко известны по фильмам «Белое солнце пустыни», «Транссибирский экспресс», «Мертвый сезон», «Блокада», «Стрелы Робин Гуда» и др.
За годы работы тренером Александр Самойлович подготовил более 100 мастеров спорта по самбо и дзюдо, плеяду выдающихся спортсменов /это не подтверждено документом/ .
Каскадер
– Вы известны как человек, который ввел в русский язык слово «каскадер»…
– Я сам об этом в свое время с удивлением узнал. Оказалось, что слово французское, и у него много значений, например, в старофранцузском языке оно означает «гуляка, волокита». Позже французы стали этим словом называть трюкачей в кино. Оттуда я его и взял. Впервые на русском языке слово «каскадер» появилось в моем рассказе «Держись за облака», который в 1973 году опубликовал ленинградский журнал «Нева».
/Это ложь. В журнале «Вокруг света» №7,1971 года была опубликована статья М.Беленького «Каскадёр» о Жиле Деламаре. И Массарский её читал и скомпелировал//
– А о чем был рассказ?
– Про трюкачей. В кино я пришел в 1948 году. Снимался фильм «Звезда», и нас, группу ленинградских самбистов, пригласили туда. Мы «повоевали» там и за своих, и за фашистов. На «Ленфильме» я занялся именно трюками: уже был тренером и своих учеников привлекал к съемкам. В 50–60-е годы снималось много фильмов о войне, в каждом были какие-то рукопашные бои, схватки. Постепенно появились автомобильные, фехтовальные сцены, и пришлось нашему небольшому отряду обзаводиться спортсменами других «специальностей». А потом ребята друг у друга учились, и получился такой отряд каскадеров-универсалов. Он был первым и единственным в СССР – нас приглашали на все студии страны. Было нас не очень много, и мы привлекали местных спортсменов. Они у нас учились, а когда заканчивались съемки, обычно создавали свои группы каскадеров.
Так произошло на Свердловской, Таллиннской, Одесской киностудиях, и постепенно сложилось сообщество. Даже когда страна распалась, каскадеры остались в том же объединении. Мы по-прежнему дружим и приглашаем друг друга, если требуется помощь…
– Значит, вас учили автовождению профессиональные каскадеры? А собственная машина у вас когда появилась?
– В 1971-м. Хотя стаж водительский у меня с 53-го года. Через Министерство оборонной промышленности мне выделили «Москвич», собранный в Ижевске.
– Каскадерские навыки при вождении помогали?
– Да. На этом «Москвиче» я однажды здорово разбился. Ехал по загородной дороге. И вдруг вижу: навстречу мне с горы, виляя, летит грузовик, и у его водителя голова из стороны в сторону мотается, – то ли он спит, то ли еще что-то. Дорожка узкая, но я как-то умудрился с ним разминуться. Все было бы хорошо, но я побоялся, что вслед за ним, в пыли, едет еще кто-то. Я резко отвернул обратно вправо, слетел под уклон, потом начался слалом среди деревьев. В общем, «Москвич» не подвел!
Каскадерское мышление все-таки въелось в мозг. Меня после той аварии спросили в ГАИ, о чем я думал? И я вдруг сообразил, что все время беспокоился, не придется ли повторять дубль, смог ли оператор снять как надо.
– А сейчас вы водите?
– Да, у меня «Citroen C5». Мне «ситроены» вообще нравятся. Но если все свои прежние машины я чинил сам, то с современными – уже не получается.
–У вас были оригинальные кинороли, например в фильме «Интервенция».
– Да, Нестор-летописец. Такой большой, бородатый. Хранитель банка «Ксидиас». Когда бандиты пришли грабить банк, он их всех разбросал, но потом вышла налетчица мадам Токарчук (ее играла Руфина Нифонтова) и скрутила Нестора. Суровая оказалась женщина. А вообще, я снимался во многих фильмах, но в основном в эпизодах.
Я как каскадер участвовал за год в 15–20 фильмах, поэтому ни в одном не мог задержаться надолго. К тому же я одновременно работал тренером, инженером. Обычно выезжал на съемки на два-три дня, заранее все продумав, и быстро ставил трюки. Хотя бывали и более длительные экспедиции.
– В качестве каскадера вам приходилось подменять очень многих знаменитых артистов. Кого, например?
– Ефима Копеляна в «Интервенции», Павла Луспекаева в «Белом солнце пустыни» – помните знаменитую сцену драки на баркасе? Кирилла Лаврова в совместной с финнами картине «Доверие». Лавров играл Ленина. Финны тогда сказали, что на политический фильм у них никто не пойдет, поэтому надо придумать что-нибудь завлекательное. Придумали: Ленин на полном ходу спрыгивает с поезда и проваливается под лед Финского залива. Хотя из истории мы помним, что Ленин просто шел из Белоострова в Финляндию по льду, который трещал под ним.
Этот трюк Лавров хотел сделать сам, но незадолго до съемок сломал руку. Так что вместо него прыгал и проваливался под лед я. Но потом Кирилл поправился и все сделал сам. Так тоже бывает…
– В общем, так жизнь свела вас с самыми знаменитыми в истории российского кино артистами-мужчинами. А с всенародно любимыми актрисами встречи были?
– Смешнее всего было, пожалуй, в фильме «Блокада», в первой части – «Лужский рубеж». Помните, там два студента, парень и девушка, в начале войны добираются в Ленинград и попадают в занятую немцами деревню. Прекрасную девушку Веру играла любимица страны актриса Ирина Акулова. А я там играл фашиста-насильника. Ребята прячутся на чердаке, но я их нахожу, избиваю жениха, насилую невесту. В конце фильма лейтенант, которого играл Иван Краско, в рукопашном бою этого фашиста задушил…
Ну так вот, пикантность ситуации заключалась в том, что актриса тогда была беременна, но никому об этом не говорила. И когда мы сняли несколько дублей, звукорежиссер дала нам послушать запись. Оказывается, Ирина в каждом дубле мне шептала: «Осторожно, живот! Я на шестом месяце!» Она родила мальчика, и мы встретились через несколько лет. Она пошутила, что я, как честный человек, теперь должен на ней жениться, потому что она и сына назвала моим именем!
– А какие самые знаменитые трюки в истории нашего кино разрабатывали и ставили именно вы?
– Например, в картине «Звезда пленительного счастья» я вешал декабристов. Каскадеров подвесили на специальных лямках вроде парашютной обвязки. Кстати, за подготовкой казни с Петропавловки наблюдало довольно много народу. Люди хихикали, комментировали. Но когда декабристов «повесили», люди замерли, а потом по толпе прокатились возгласы, в которых звучал неподдельный ужас.
– Насколько драки в кино похожи на реальные?
– В кино все-таки действуют свои законы. Покажи драку профессионалов – и на экране будет один-два удара. Зритель и сообразить не успеет, что произошло. Поэтому кинодраки растягиваются. Сколько раз герои бьют друг друга! Ногами, руками. Но только морщатся и продолжают.
– Вы не боитесь, что все это может нанести вред психике зрителей?
– Да! Я об этом говорю уже много лет! Есть много приемов, позволяющих показать драку, но при этом скрыть, как, к примеру, нож входит в тело, брызжет кровь. Пропагандировать насилие нельзя! И показывать технологию преступления тоже нельзя!
– А вы согласны с тем, что служба в армии – это школа мужества?
– Согласен. Только особая школа: самая главная опасность службы исходит от самой армии.
Но сам я не служил, у меня в институте была военная кафедра. А потом меня даже на сборы не привлекали.
– В ваших трюках участвовала ваша жена…
– Да. Я ее и «вешал», и «сжигал». В «Звезде пленительного счастья» на княжне Волконской в исполнении Эллы загоралось подвенечное платье. В «34-м скором» во время пожара гибнет проводница. Ее играла Елена Майорова, которую дублировала моя жена. В другой картине моя жена заменила Ольгу Вардашеву, игравшею практически саму себя – артистку Мюзик-холла. Элла должна была сесть в автомобиль, который прыгает с трамплина на скорости 60 километров в час. Но водитель дал девяносто. Трамплин нагрузки не выдержал, сломался. Машина сильно ударилась о землю. У жены сломались два позвонка. Потом ей пришлось восемь месяцев пролежать.
– И тем не менее, в одном из ваших интервью я прочитал, как вы уверенно заявляли: жена никогда не откажется помочь вам в съемках… Как же вы могли привлекать ее к таким опасным занятиям?
– Ну так это не единственная опасность в жизни. У меня и сын каскадер. Тоже окончил наш «Военмех», инженер. Народу же мало, надо где-то брать! А если серьезно, то у меня в более чем 220 художественных фильмах ни один каскадер не погиб.
Инженер
– А как ваши начальники и коллеги относились к тому, что вы постоянно куда-то уезжали, отвлекались на съемки? Тем более при советской-то дисциплине, на оборонном предприятии…
– Я человек увлекающийся. Даже не могу сказать, кто я по основному виду деятельности. Если я на что-то, как сейчас говорят, западаю, то хочу дойти в этом до конца. А как все успеть. Знаете, я тут недавно копался в своих старых чертежах и обратил внимание, какими датами они подписаны: 1 и 2 мая, 1 и 2 января, 7 и 8 ноября и прочие выходные дни. Пока все люди гуляли и отдыхали, я сидел дома и работал.
/Часто А.С.Массарский из за проблем с освобождением на основной работе оставлял за себя кого то из самбистов его секции, бывало что и меня Николая Ващилина, а потом приезжал и получал свой гонорар. Но опыт постановки трюков он оставлял нам…/
– И результатами этой работы стали…
– Если самые известные, то три. Это уникальный спектральный телескоп для изучения орбиты Земли с борта космической станции, созданный по идее космонавта Гречко. Благодаря этому фотометру впервые были получены данные, подтвердившие гипотезу Гречко о неизвестных свойствах строения атмосферы. Потом этот прибор затопили вместе со станцией «Мир». На станции был еще один мой прибор: баня для космонавтов. Я ее придумал в 1959 году специально для борцов – сгонять вес. Спортсмены возили его с собой и называли «баня в чемодане». Космонавтам она тоже пригодилась.
Ну а еще я придумал фотоаппараты для подводной съемки. Я ведь занимался подводным спортом и конструировал аппаратуру для подводной фото-, кино- и видеосъемки. На Ленинградском оптико-механическом объединении были изготовлены опытные образцы, а сейчас ЛОМО практически не занимается фотоаппаратурой. Очень жаль, потому что мой «Аквакон» гораздо дешевле западных аналогов. Я сам пользуюсь им для подводных съемок.
Однажды врачи попросили меня сделать какой-то винтик, я заинтересовался, а через несколько лет оказалось, что я сделал первую отечественную систему зубной имплантации. Потом она была запатентована.
Размышления о жизни
– И я подвожу к разговору о рецептах семейного счастья.
– С Эллой мы встретились много лет назад на ЛОМО. Она тогда официально считалась лучшим патентоведом Министерства оборонной промышленности. Оформляла заявки на серьезнейшие и секретные изобретения. А потом и на мои, не очень серьезные (смеется). Так мы и познакомились. И вот уже столько лет вместе. Она сейчас, уйдя с работы, стала частным патентным поверенным, и я ей помогаю в этом. А еще у нас очень много общих интересов: кино, путешествия. Но по части быта главный командир – она.
– Ваше поколение – родившиеся в конце 20-х – начале 30-х – дало стране на редкость много интереснейших людей: талантливых и даже гениальных, разносторонне образованных, да и просто каких-то прочных, крепких. Почему так получилось, как вам кажется?
– Спасибо. Знаете, когда приходится преодолевать какие-то трудности, люди всегда добиваются чего-то бóльшего. Если взять истории многих известных людей, с которыми я знаком, то окажется, что все они прошли через испытания, бедность, утраты. Наше поколение пережило войну, а потом тяжелейшее послевоенное время. Были потеряны годы учебы, потом их наверстывали – и все это послужило хорошим стимулом. Многие стремились к знаниям, причем во всех сферах. Помню, попав впервые в Ленинград, я изучил архитектуру города настолько, что мог бы стать неплохим экскурсоводом: мне просто было интересно.
– Такое ощущение, что с каждым последующим поколением таких людей становилось меньше…
– Позже, скажем в 70-е, когда людям с детства многое давалось более-менее легко, им становилось не так интересно. Знаете, когда я учил детей борьбе самбо, секции были бесплатными. И бывало, что дети бросали занятия. А потом провели эксперимент: секцию сделали платной. И посещаемость в платной секции было стопроцентной. А когда все доступно, то теряет ценность.
Вот вы спрашивали, когда у меня появился первый автомобиль. Мне было 43 года. А сейчас у меня довольно много студентов на лекции приезжают на автомобилях. Они им достались просто так. А дети, которых с охранником возят в элитные школы, а они не хотят учиться, потому что неинтересно! Сбегают.
Вот в этом и заключается трагизм сегодняшнего времени.
– И что теперь делать?
– В свое время у нас было принято говорить: вот, такой-то народ шагнул прямо из феодализма в социализм. Так ведь и Россия после распада СССР тоже попала в неизвестное болото. И никто не знает, как себя вести.
– А любимое место у вас какое?
– Медный всадник. Когда я проезжаю мимо него, всегда вспоминаю строчки:
Чернея сквозь ночной туман,
С подъятой гордо головою,
Надменно выпрямив свой стан,
Куда-то кажет вдаль рукою
С коня могучий великан;
А конь, притянутый уздою,
Поднялся вверх с передних ног,
Чтоб всадник дальше видеть мог.
Оценили 0 человек
0 кармы