Опасен ли для России фильм «Курск»

Решение Министерства культуры выдать прокатное удостоверение французскому фильму «Курск» еще вызовет бурную реакцию – особенно после того, как в конце июня он выйдет на российские экраны. Но сам случай «Курска» – это хороший повод для разговора о том, нужно ли показывать в России западное кино, снятое про те или иные события нашей истории.

Премьера спродюсированного знаменитым режиссером Люком Бессоном фильма «Курск» состоялась еще в прошлом сентябре на кинофестивале в Торонто. С тех пор уже прошел его прокат и в Европе, и в Азии, а 21 июня он выйдет в США. Перспективы показа в России были неясны. Многие считали, что фильм о трагедии августа 2000 года не стоит показывать в нашей стране.

Фильм снят по книге Роберта Мура «Время умирать», вышедшей еще в 2002 году, а адаптировал ее сценарист «Спасти рядового Райана» Роберт Родат. То есть это такое пафосное кино-катастрофа – с моралью и звездами: Леа Сейду, Маттиас Шонартс, Колин Ферт и Макс фон Cюдов. Поставил фильм датчанин Томас Винтерберг (один из соавторов триеровского манифеста «Догма-95» и режиссер фильмов «Дорогая Венди» и «Охота»).

Отзывы западной публики и критики в основном благожелательные – это же такая общечеловеческая история катастрофы, пусть и на русском материале. На этом настаивал и сам режиссер, специально подчеркивавший, что он хотел не только рассказать о трагедии людей, обреченных на смерть вдали от родных, но и показать столкновение героев-одиночек с бюрократической машиной.

Проблема только в том, что этот фильм неизбежно станет вкладом в укрепление негативного образа России на Западе. Еще одним подтверждением того, что на востоке с Европой соседствует бездушный «Левиафан». Потому что, согласно фильму, причиной гибели моряков стал отказ российской власти принять помощь «европейских партнеров» – последний подводник умирает буквально за несколько часов до того, как Москва наконец-то соглашается принять английскую помощь. Тут даже не важно, как было на самом деле - почти наверняка западная помощь никого не могла бы спасти.

Важнее то, как это подается в фильме – а там накручивается еще много мелочей, вроде истории с русским капитаном, отстраненным от спасательной операции из-за его готовности принять помощь, которую предлагает его знакомый британский моряк. Британия, формально не имеющая никакого отношения к фильму, тем не менее присутствует в нем по полной. Например, все происходящее подается с трех точек зрения – самих подводников на «Курске», их жен и детей и командующего ВМС Великобритании Дэвида Рассела. Вот такой взгляд со стороны.

При этом в фильме изначально должен был быть еще и «Владимир Путин» – но потом эту роль убрали из сценария. В результате главным олицетворением российской власти в кино остался адмирал (которого играет фон Сюдов). Именно ему, утешающему вдов и детей, в финале картины отказывается жать руку сын одного из погибших. Не забудем – не простим? И это не говоря уже о всевозможных деталях русского быта, которые вызовут смех или негодование русского зрителя – снимали ведь не специалисты по России.

Тем не менее, фильм выйдет на наши экраны. Зачем? Потому что у нас нет своих фильмов про «Курск»? Прокат «Курска» вызовет скандал – причем не только киношный, но и общественный. Дело не в том, как показана там русская армия – на это, кстати, Мединский дал вполне разумный ответ:

«Это кино о гибели АПЛ «Курск» в 2000-м, о том, в каком деградировавшем состоянии были наши армия и флот к концу 90-х. Ну что... Неприятно смотреть, но это не откровение. Мы и так это знаем. Знаем и то, что тогдашнее новое руководство страны взялось эту ситуацию исправлять. Знаем, что сегодня нашей армией и флотом мы по праву гордимся. Как в лучшие времена отечественной истории».

Но скандал после просмотра фильма все равно будет. Снова начнут обвинять власть не только в том, что она скрывает правду (вплоть до того, что «ведь это американская подлодка его убила»), но и в том, что виновата в гибели моряков-подводников («вот, и в кино показали, что все из-за того, что наши западную помощь не приняли»). Зачем нам это нужно?

Министр культуры Владимир Мединский объясняет решение выдать фильму прокатное удостоверение тем, что не хочет «повторять ошибки советского агитпропа»: «Запрещать к прокату очередное предвзятое и не очень хорошее кино о России мы не будем». То есть он не считает фильм хорошим. Вот что говорит министр в интервью ТАСС.

– Есть ли в этом кино часть правды?

– Ну есть. Намешано со всякими домыслами, гиперболами и сомнительными умозаключениями, но куда ж «творцам» без них...

Кратко, суть драмы – противостояние добра и зла. «Добро» – это «партнеры» из НАТО: они по сюжету вообще ни о чем не думают, кроме как спасти наших моряков. Аж кушать не могут.

А «зло» – русское командование, которое норовит угробить как можно больше своих, лжет и плетет интриги против натовских спасителей. Моряки, их семьи – соответственно, люди хорошие, но «жертвы» режима.

– Удивишь нас такими подходами?

– Не удивишь. Все это мы видели в многочисленных «Би-муви» времен холодной войны. В СССР эти фильмы запрещали, а мы наивно полагали, будто в них спрятана какая-то сокровенная правда. А правды и откровений никаких не было. Как не было и таланта в этих фильмах. Так что, возвращаясь к «Курску», все это уже было: скучно, вторично и нечестно.

– То есть фильм плохой?

– Предостерег бы от навешивания на «Курск» ярлыков: типа «идеологическая диверсия» и т. п. Просто это кино снято не для нас. Оно у них там такое для самих себя. Часть условного Запада исторически так хочет нас видеть. Ну и ладно».

То есть Мединский даже поднимает градус – говоря о том, что главная суть фильма в противостоянии доброго Запада и злых русских военных. И тем не менее выпускает фильм. У нас и свои режиссеры порой снимают фильмы в совершенно западном стиле, но не в смысле качества производства, а по идеологическому содержанию, то есть взгляду на «русских варваров со стороны культурного человека Запада». Нужно ли это смотреть? Если только для того, чтобы понимать, как нас видят наши западные соседи.

Нужно ли это запрещать? Нет – если исходить из того, что «запретный плод сладок». Мединский исходит именно из такой предосылки – когда вспоминает советские годы с запретом западных фильмов, в которых изображались «злые русские». Хотя часто западные фильмы не показывали вовсе не только из-за антисоветчины, а просто по причине излишней жестокости. Да и запрещать в эпоху интернета какой-либо фильм невозможно – но тут все-таки речь идет о прокате. Невозможно себе представить, чтобы в Англии широко прокатывали наш фильм про геноцид индусов англичанами (если бы такой, например, был снят, хотя он никогда снят и не будет). Британцам это было бы просто неинтересно – кто такие русские, чтобы снимать про нашу историю?

У нас же, в силу трехвековой ориентации нашей элиты на Запад, отношение к тому, «что говорят о нас там», очень внимательное – а в постсоветские годы стало и вовсе довлеющим. В последние годы мы все больше отходим от этого. Точнее, власть и народ отучают «элиты», особенно творческие, смотреть на собственную страну через чужие очки. Но при этом своего мы еще делаем очень мало – если говорить о кино, сериалах, массовой пропаганде в нормальном смысле этого слова. Не шапкозакидательного, не подражающего Голливуду, даже если с противоположным идеологическим зарядом – а своего по сути и по форме, пронизанного и знанием России, и любовью к ней, и мастерством исполнения. В нашей истории, как недавней, так и далекой, есть бесчисленное количество сюжетов для всех жанров кино. Вопрос только в том, чтобы научиться снимать по-русски, с любовью к русским и для русских. Тем более что своя уникальная кинематография у нас была – и мы еще не утратили понимание того, что это такое.

Для нас же «Курск» не опасен и не вреден. Он просто является напоминанием о том, что нам нужно говорить о своем прошлом, настоящем и будущем собственным, а не переводным языком.

Источник