Лизкин Первомай

– Сашка, чего так долго-то? – мама в цветастом фартуке хлопочет на кухне, на скорую руку ставит опоздавшему к обеду старшему брату Сашке на стол тарелку с супом.

Глаза его светятся. Эх, и довольный...

– А мы цветы с девчонками резали на завтра, я – к веткам крепил их проволокой. Красиво вышло. Двадцать веток.

– С девчонками?

– Ага...

– И Оля там была?

Сашка тупит взор, хлебает суп чаще.

– Вроде...

Ага, ага... Вроде ...

Даже мама, отвернувшись, скрывает лёгкую улыбку. Все уж знают: Сашка влюблен.

"Первая любовь" – многозначительно говорит папа.

А Лизка от этих слов лишь качает головой: поду-умаешь. Отсталый у нее брат... Её, этой осенью, как пошли они в школу, уж даже целовал в щеку Ванька Сурин. И даже он был не первой ее любовью. Первая любовь у Лизы была еще в садике. Только жених Руслан вдруг куда-то переехал с родителями. Она тогда очень страдала.

А тут ... первая любовь ...

У мамы сегодня – много забот. Настроение дня особое – предпраздничные хлопоты. Мама замешивает тесто, ставит пироги в печь. Лиза немного помогает ей, но это занятие ей быстро надоедает.

– Ох, мам, устала я! Пойду прилягу.

Она идёт к себе в комнату, разглядывает красный флажок, купленный по случаю завтрашнего торжества, и шары в целлофановом пакете. Так хочется их надуть, но Лиза этого делать ещё не умеет.

Вчера мама мыла окна. Лиза высовывалась в окно, а мама ее ругала. А Лизе нравилось вдыхать свежесть предпраздничной улицы, смотреть, как проезжают уже наряженные к празднику автомобили, слушать гул.

Вымытые мамой стекла делали мир прозрачным, новым, умытым и ярким.

Завтра Первомай!

Сашка доедает и лезет в шкаф. Кричит маме из спальни:

– Ма, а белую новую или белую старую?

– Новую! Конечно, новую, – мама выглядывает из кухни, – Ты что! У старой тебе рукава коротки. Положи на стол. С пирогами закончу, поглажу.

Сашка достает рубаху, смотрит на нее как-то уж слишком пристально. Обычно ему все равно – в чем ходить.

– Женихаешься? – спрашивает Лизка словом, которое запомнила из разговора мамы и бабушки.

– Сама ты... Праздник ведь! День международной солидарности трудящихся. А ну, повтори!

– День мехды..мехдынародный ... , – Лизка сердится, что не может выговорить, – Мама сказала – Первомай. Умный очень, да?

– О! Ты даже повторить-то не можешь. А мы уже с классом пойдем. Я транспарант понесу "Да здравствует мир, труд, май".

– А ветки тогда для кого делал? А? – Лиза клонит голову, прищуривает вредные глазки.

– Ветки девчонки несут.

– Для О-оленьки своей старался. Так и скажи...

– Эх ты! Я для демонстрации старался, для школы, чтоб колонна наша красивой была. Этот праздник весь мир отмечает. Мала ты ещё, чтоб понять... , – он отворачивается, – Мам, а брюки какие? – направляется на кухню.

Ишь ты! Мала! Ничего не мала. И Лизка задумалась – весь мир? Значит все люди? И все они рады что ли? И у всех – шары и бумажные цветы...

Обида Лизки отходит лишь тогда, когда и ее тоже начинают собирать на завтрашнюю демонстрацию: белые колготки с бубенчиками лежат на диване, новые туфли, о которых Лиза и забыла, мама их достает из пахнущей коробки. Вязаное красное платье ... почти новый плащик ... Всё это мама наглаживает горячим утюгом и аккуратно вешает на стул.

Мамин новый светлый плащ тоже висит на плечиках рядом с папиным костюмом.

Мама говорит, что папа пойдет на демонстрацию со своим заводом, Сашка – со школой, а они с мамой вместе – с маминой фабрикой. И лишь после прохода колонн по главным улицам, они воссоединятся и отправятся в парк на аттракционы. Далее в планах – забрать пироги и пойти к тете Вере, папиной тетке. Там будет праздничный стол.

Лизка знала, что там она обязательно встретится с Машей и Костиком – они были какими-то двоюродными. Лиза не вникала в родственные связи, и на таких праздниках все время они играли вместе. А у тети Веры, в частном секторе, было где разгуляться.

Вечером по очереди принимают ванну – завтра же праздник. Папа из ванной выходит раскрасневшийся, шутит и напевает под нос. А мама накручивает на голову бигуди перед зеркалом, и ей все кажется, что она что-то забыла...

Утром первого мая Лизу будит Сашка. Радио уже зазывно звучит звонким голосом диктора.

– На улицах перед Красной площадью собираются трудящиеся столицы... На гостевых трибунах – представители более пятидесяти стран...

Лиза с распущенными волосами в белой майке и трусиках, сонная, идет в туалет и ахает: комната наполнена большими надутыми шарами. Зелёные, жёлтые, голубые, красные... Как нравятся Лизе голубые и красные шары!

На диване сидят папа и Сашка, и ещё продолжают шары надувать.

Такой день сегодня особенный... Аж дух захватило...

Она лишь мельком видела нарядного Сашку – чуб набок, рубашка чуть расстёгнута сверху. Ну, прям, точно – жених.

Пока она умывается и завтракает, Сашка убегает, прихватив много голубых и красных шаров. Лизка "надувается": голубые и красные шары ей нравились больше других.

– Лиз, неужели тебе не хватит? Смотри, сколько! – успокаивает мама.

Папа собирает им шары в одну связку. Получается здорово!

Мама спешит, суетится, сооружает себе пышную прическу. А потом заплетает Лизу – вплетает ей в "баранки" новые гофрированные ленты.

Наконец, они выходят с мамой на улицу. А там....

Утро, как по заказу, солнечное и свежее. Уже зеленью подёрнулись деревца, трепещутся всюду флаги, гремят репродукторы:

– Утро красит нежным цветом

Стены древнего Кремля...

И народу кругом полно, и все нарядные и счастливые. В руках ветки с мелкими липкими листочками и бумажными цветами, флажки, шары. Громко лопает один шар из Лизиной связки – Лиза пугается, а мама лишь смеется.

– Ничего, Лиз, вон их сколько...

Мама сегодня как модель из глянцевого журнала: начес, капроновые чулки, лаковые туфли на толстом каблуке, светло-серый плащ с поясом и газовый серебристый платок на шее.

Ох, что творится у маминой фабрики! Тут уже и пляшут, и хохочут, и громко кричат друг другу, собираясь колоннами. Они с мамой несколько минут ищут мамин отдел, и Лиза все переживает за шары.

Но вот, наконец, и знакомые лица.

– С праздником, Танечка, дорогая! С праздником!

Сколько ж у мамы друзей. Алые ленточки в петлицах пальто и плащей у всех. Такую дают и им с мамой. Лиза сразу видит знакомую девочку Соню. Она тоже нарядная – красный плащ, красный бант, ветка с цветами и шарами. На радость их ставят в колонну вместе.

– А моя мама петушков наделала целую кучу, – хвастается Соня, – Мы потом их во дворе раздадим всем детям, потому что праздник. Я раздавать буду.

И Лиза немного расстраивается, что ее мама тоже не наделала петушков.

– А мы в парк пойдем, а потом к тете Вере. Там у нее собака есть – Веста звать. Будем играть с ней, – говорит тоже, чтоб чем-то похвастаться.

Но вот уже их бесформенная толпа двигается, превращается в организованную колонну. И они идут в людском море, плохо видят – что происходит вокруг, но дружно вместе со всеми кричат "Ура", утопая в песнях, цветах и красных транспорантах. Они – тоже часть этого всеобщего праздника. Они тоже несут шары, украшают колонну, кричат.

Они – часть этого мехды...междынародного, часть Первомая, общего и праздничного...

И так радостно идти, видеть улыбающиеся лица мам, пап, слышать песни, смотреть на людей, которые машут им из окон домов. Они дома, но они тоже причастны. Казалось, что всеобщее счастье сконцентрировалось тут, удесятерилось, и весь народ, как они с Соней, бесконечно счастлив и един.

И уже нет обиды на Соню за эти петушки. Наоборот, хотелось сказать: какая же молодец – твоя мама.

А дальше, в будущем, обязательно будет ещё лучше. Потому что все об этом говорят: "Вперёд!", "В светлое будущее!", "Построим!", "Выполним!", "Даешь!"... Хотелось лететь, бежать, скакать в это будущее, когда и они станут взрослыми, когда они непременно также со своими детьми будут радостно идти по этим улицам.

Только так... А как может быть иначе?

А после главной площади колонна опять превращается в многоголосую толпу:

– Транспаранты на машину, седьмой цех! Транспаранты на машину...

– Вить, Вить, ты к Гальке пойдешь?

И гармонь:

– Расцветали яблони и груши, поплыли туманы над рекой...

Они ищут папу. Папин завод тоже прошел, но папы все нет. Зато подбегает Сашка с другом, такой заведенный, веселый.

– Мам, мам! А мы громче всех кричали: "Мир, труд, май". Вы не слышали разве? Нет?

– Ты папу не видел? Ты с нами, Саш? Мы в парк, потом – за пирогами и к тете Вере.

– Нее, мы с ребятами к речке пойдем.

– Не вздумайте лезть в воду! Ген, следи за ним...

Генка радостно кивает.

– Вы что, тёть Тань, холодно же ещё...

Они убегают, потому что их ждут девчонки.

А Лизка немного завидует брату. Но не так, как раньше. А как-то по-другому, по-доброму что ли. Вот она вырастет и тоже будет свободна. Не с мамой за руку, а вот также побежит – с друзьями.

А пока ей хорошо и с родителями. Папа находится, и она скачет меж ними, иногда они поднимают ее за обе руки, и она летит особенно далеко и высоко.

В парке, на открытой площадке играет "живой оркестр". Звучат всякие марши, вальсы и танго, от которых душа поет и хочется кружиться и танцевать. Но ещё больше ей хочется на качели–лодочки и "Чёртово колесо". Везде на аттракционы – очереди, папа покупает им по эскимо, и они съедают его, пока стоят тут.

Мама с папой встречают знакомых, болтают, смеются, и Лизке сейчас просто очень хорошо. На обратном пути они в будочке берут по стакану разливной газировки, им с мамой – с вишнёвым сиропом, а папе –с малиновым. Газировка очень вкусная...

А потом, забрав пироги, идут они к тете Вере. Там, у тётушки Веры, за длинным столом восседает родня. Их встречают гвалтом, мамины пироги тонут в разносолах стола. Им передают тарелки, вилки, они сытно едят и выпивают.

По телевизору показывают Красную площадь, разливается громогласное "Ура", а подвыпивший дед Гена, кричит вместе с телевизором.

Папа говорит красивый тост.

– Хочу выпить за нашу страну. Пусть она гордится своим народом, а народ ее за это уважает! Пусть в скором времени все советские люди будут счастливы!

Обжигаясь, Лиза ест горячую картошку, спешит. Ест с аппетитом и поглядывает уже на Костика, Машу и подросшего за год Веньку. Они торопят ее глазами: давай уж ешь, да побежали играть...

Хорошо, что мама догадалась прихватить другую одёжку. Белым колготкам пришлось бы плохо. Они лазают по деревьям, наводят порядок в конуре Весты, качаются на качелях и ползают под столом, под ногами взрослых.

А потом является Сашка. Не один, а со своей Олей.

Она немного стесняется, но принимают ее хорошо. Мама хлопочет, кормит, даже обнимает ее...

А Лизе, от доброты сегодняшнего дня, даже ничуть не обидно. Радостно за Сашку.

Оля заглядывает к ним под стол:

– Эй, банда! Вы чего тут?

И вскоре уж качает их во дворе по очереди на качелях высоко-высоко, помогает построить шалаш из фанеры и рассказывает веселые истории.

И Лиза думает, что на месте Сашки и она б влюбилась в эту Олю. И ее Ванька – жених из класса, не такой хороший, как эта Оля. И когда она вырастет, станет такой же, как брат, обязательно найдет себе другую – следующую любовь. Получше.

И потом они с избранником поженятся, у них будут дети и пойдут они на первомайскую демонстрацию. И шаров побольше купят красных и голубых, чтоб никому не обидно было.

Возвращаются они домой уставшие, но счастливые. Папа особенно весёлый, потому что выпил. Он несет Лизу на спине, она обхватывает его ручонками за шею, чтоб не упасть, но мама все равно немного переживает.

А Лиза прижимается к отцу, ее уже клонит в сон, и она думает – как же жаль, что Первомай кончился. Вот бы каждый день был Первомаем.

Ведь весь день все радовались и улыбались друг другу, весне, стране. Все становились немножечко роднее и ближе. И она это почувствовала, она тоже стала немножко другой. Это точно.

Когда ещё будет такое? Когда? – думает Лиза.

Ну, разве что на следующий День мехды...междынародной солидарности трудящихся.

Засыпает Лиза очень быстро, с улыбкой на лице. Внутри нее светится, греет что-то прекрасное, ни на что не похожее, доброе и солидарное со всеми.

И она точно знает – это прекрасное поможет ей в жизни.

И это доброе останется с ней надолго.

Это то, что подарил ей Первомай.

Источник