«Не ищи палача, а ищи латыша»

Маэстро ответил на обвинения в свой адрес в том, что он «продался русским» и является предателем латышского народа. Прямо-таки огорошил местных националистов выдающийся латвийский композитор Раймонд Паулс, заявив, что главными «убийцами» в 1917-1918 годах были отнюдь не русские, а латыши. Так он прокомментировал газете Neatkarīgā обвинения в свой адрес в том, что он «продался русским» и является предателем латышского народа.

«Я немного изучал то, что происходило в 1917 и 1918 годах, – сказал маэстро. – Кто был главными убийцами? Наши соотечественники. Что они творили на Украине? Кто сформировал весь этот чекистский аппарат? В основном наши и евреи, хотя они и были потом сами ликвидированы. Кто отстаивал ту революцию? И кто служил в охране Кремля? Латышские стрелки.
Поэтому лучше уж помолчим об этих делах. Это история, и ничего тут не поделаешь. Что толку поднимать ее, лучше ведь не сделаешь. Мы сами всякого дерьма натворили, сами всюду лезли», – заявил Паулс.

«Советская власть держится на еврейских мозгах, латышских штыках и русских дураках!» – такая поговорка существовала в России в годы революции. Была тогда у простого народа в ходу и иная фраза: «Не ищи палача, а ищи латыша». Об этом написал недавно в своем «Живом журнале» блогер Александр Добровольский. Сперва их называли «железной гвардией Октября», пишет автор. Потом прежние фанфары сконфуженно умолкли. «Вдруг» обнаружилось, что на счету латышских стрелков сотни тысяч ни в чем не повинных жертв. Они положили начало большевистской диктатуре, а затем исправно топили страну в крови.
К концу 1916 года общее количество этих стрелков достигло 39 тысяч, из них создали отдельную Латышскую стрелковую дивизию. Абсолютное большинство ее бойцов были в прошлом рабочими или батраками, не имели ни гроша, но мечтали о «светлом будущем». На этом и сыграли большевики. Успех был полный.

«Что касается латышских стрелков, то именно они развратили всю армию и теперь ведут ее за собой»,– докладывал осенью 1917 года начштаба Северного фронта генерал Лукирский другому генералу – Духонину в Ставку. А 25 октября на 2-м Всероссийском съезде Советов в числе прочих документов был оглашен и такой: «Мы, делегаты латышских стрелков, вместе с другими делегатами... все как один голосовали за первые декреты Советской власти, за Ленина...»

В дни Октябрьского переворота, продолжает автор, латышские полки не допустили отправки контрреволюционных войск с Северного фронта в Петроград. «Латышские полки первыми и почти поголовно перешли в Красную социалистическую армию, самоотверженно и храбро исполняя свой революционный долг пролетарской армии как на внутреннем, так и на внешних фронтах РСФСР», – писал в 1919 году лидер большевиков Латвии П. Стучка.

19 ноября один из латышских полков, бойцы которого отличались «образцовой дисциплиной и пролетарской сознательностью», был вызван в столицу для усиления революционного гарнизона. Эталонные «солдаты революции» пригодились, например, для разгона Учредительного собрания в начале января 1918 года, положившего начало большевистской диктатуре в стране. Еще 250 человек «самых-самых» были выделены в особый сводный отряд под командой бывшего подпоручика Яна Петерсона, которому поручалась охрана «колыбели революции» – Смольного дворца. Именно эти стрелки охраняли литерный поезд, перевозивший Ленина и членов правительства советской России в новую столицу – в Москву. А там отряд Петерсона, который позднее преобразовали в отдельный полк, взял под охрану Кремль, где жили и работали руководители страны.

Остальная латышская гвардия тоже понадобилась молодой Стране Советов. Часть использовалась как профессионалы-военные, другим нашлось место в карательных органах, пишет автор. ...Из резолюции собрания дружины Красной гвардии при Исполнительном комитете латышских объединенных секций Московской организации РСДРП (ноябрь 1917 г.): «Дружина Красной Гвардии... находит, что... освобождая юнкеров от ареста, Военно-революционный комитет вместе с тем дает им возможность снова встать против революционного народа. Мы, латышские стрелки и рабочие – члены Красной Гвардии, категорически требуем, чтобы все арестованные юнкера и прочая буржуазная сволочь были преданы властному революционному суду...»

Чекистское начальство в значительной мере состояло тоже из «земляков». И первым среди них вспоминается, конечно, Я. Петерс – заместитель председателя ЧК. Вот лишь несколько цитат из его публичных выступлений, относящихся к 1918–1919 годам: «Я заявляю, что всякая попытка русской буржуазии еще раз поднять голову встретит такой отпор и такую расправу, перед которой побледнеет все, что понимается под красным террором...» «...Произведена противозаразная прививка – то есть красный террор... Прививка эта сделана всей России...», писал Петерс о расстрелах сотен заложников после покушения на Ленина и убийства Урицкого в 1918 году.

После того, как части Красной Армии выбили деникинцев из Ростова-на-Дону, корреспондент газеты «Революционная Россия» писал: «Чрезвычайка, возглавляемая Петерсом, заработала. Очень часто сам Петерс присутствовал при казнях местных казаков... Красноармейцы говорят, что за Петерсом всегда бегает его сын, мальчик 8–9 лет, и постоянно пристает к нему: «Папа, дай я!»... Не отставал от своего коллеги-земляка и другой видный чекист – руководитель Всеукраинской ЧК (к слову сказать, «органы» в Киеве чуть ли не наполовину состояли из латышей) – Лацис. Данный товарищ в своем «классовом подходе» переплюнул едва ли не всех других «рыцарей революции»: «Мы истребляем буржуазию как класс. Не ищите на следствии материалов или доказательств того, что обвиняемый действовал делом или словом против Советской власти. Первый вопрос, который вы должны ему предложить: какого он происхождения, воспитания, образования или профессии. Эти вопросы и должны определить судьбу обвиняемого...»

Карательные меры в исполнении латышских революционных войск отличались особой жестокостью. Первая их большая «экспедиция» – на Дон, где вспыхнуло восстание «казацкой контры» во главе с генералом Калединым, – состоялась уже в конце 1917-го. После взятия Ростова стрелки вместе с другими красными войсками навели в городе «революционный порядок». При этом расстреливались все мужчины и даже подростки, заподозренные в том, что они сочувствовали «офицерью». Почти одновременно с этим, в начале января 1918 года, в Белоруссии «врагов советской власти» арестовывал и казнил без суда один из латышских полков, посланный туда для ликвидации мятежа Польского корпуса генерала Ю. Довбор-Мусницкого. Согласно статистике, которую приводит исследователь истории «красного террора» С. Мельгунов, только по 20 губерниям Центральной России в 1918 году было зарегистрировано 245 крупных контрреволюционных выступлений, в подавлении которых использовались латышские стрелки. А созданная в апреле 1918-го Латышская дивизия под командованием И. Вацетиса и вовсе превратилась в этакий общероссийский спецназ – ее подразделения принимали участие в разгроме практически всех крупных выступлений против большевистской власти.

Потом «железную гвардию Октября» отправляли наводить порядок в Муроме, Рыбинске, Калуге, Саратове, Нижнем Новгороде... Занимались, оказывается, и «профилактикой». В 1919 году по железнодорожной ветке между Череповцом и Вологдой ежедневно курсировал карательный поезд с отрядом латышей и матросов. «Поезд останавливался на какой-нибудь станции, – вспоминал очевидец, – и отряд по своему усмотрению или доносу начинал производить обыски, реквизиции, аресты и расстрелы...» На официальном языке это называлось «выездной сессией Особого отдела ВЧК».

Много «работенки» оказалось для латышских стрелков во время многочисленных крестьянских бунтов на Тамбовщине. Из докладной записки в Совнарком, подготовленной в конце 1919 года группой смельчаков: «Советская власть двинула на места десятки карательных отрядов... Во всех волостях шла безразборная порка крестьян. На площади города Спасска публично расстреляны 10 человек вместе со священником... Некоторые села почти уничтожены артиллерией. В Пичаевском уезде сжигали каждый десятый дом...»
Приказ тамбовской ЧК (сентябрь 1920 года): «Провести к семьям восставших беспощадный «красный террор»... Арестовывать в таких семьях всех с 18-летнего возраста, не считаясь с полом, и если бандиты выступления будут продолжать, расстреливать их...» Счет убитых в деревнях Тамбовщины «врагов революции» и заложников шел на сотни и тысячи человек. А в Шацком уезде красные каратели расстреляли толпу верующих. Местные жители устроили было крестный ход, пытаясь защититься от разгулявшейся эпидемии испанки с помощью чтимой иконы Богоматери, однако чекисты, усмотрев в этой акции «контру», арестовали и священника, и икону. Когда же крестьяне – женщины, дети, старики – двинулись спасать свою святыню, их хладнокровно покосили из пулеметов.

Страшную память о себе оставили латышские стрелки в Крыму. Дивизия под командованием Яна Лациса храбро форсировала Сиваш, за что и получила «эксклюзивное» имя – 15-я Краснознаменная Сивашская. А когда войска генерала Врангеля были выбиты из Тавриды, латыши вместе с другими красноармейскими частями и отрядами чекистов занялись «чисткой» полуострова от «всякой белогвардейской сволочи». «Крым – это бутылка, из которой ни один контрреволюционер не выскочит!» – таков был их лозунг тех дней. И его воплощали в жизнь, не жалея собственных сил и чужих жизней. Всех неблагонадежных, всех, кто не мог убедить в своем пролетарском происхождении, ожидала жестокая расправа. Людей расстреливали, топили в море, сбрасывали с обрывов. В Севастополе все деревья, все фонарные столбы в центре города были «украшены» трупами повешенных «врагов советской власти» – среди них инженеры, гимназисты, врачи... Немудрено, что после таких «мероприятий» Крым стали называть «всероссийским кладбищем»: на полуострове было казнено более 100 тысяч человек.

Едва ли не самая громкая «усмирительная акция», в которой принимали участие отряды латышских стрелков, – подавление кронштадтского восстания. В первый же день после штурма города-крепости на льду перед его фортами расстреляли около 300 мятежных солдат и матросов. В следующие дни было убито еще почти полторы тысячи. Общее же число казненных достигло двух с половиной тысяч.

Помнила ли советская страна своих латышских героев? Из их числа широкую известность получили немногие – кроме уже упомянутых руководителей ЧК сохранились в книгах и справочниках фамилии нескольких «красных стрелков», ставших крупными военачальниками, – Эйдеман, Берзинь, Стуцка... Печальное будущее ожидало «железную гвардию Октября»: во времена сталинских репрессий многие из этих людей погибли. Впрочем, часть стрелков сумела вернуться на родину. Там, в буржуазной Латвии 1920-1930-х годов, своих «заблудших сыновей» считали преступниками. Их судили и отправляли в тюрьмы. Но, по крайней мере, не расстреливали! А когда это прибалтийское государство было присоединено к Союзу, официальная пропаганда вновь стала называть латышских стрелков героями. В их честь был даже сооружен памятник. Он и до сих пор стоит в центре Риги. Вот только музей, расположенный рядом, поменял свою «политическую ориентацию». Раньше он был посвящен истории красных латышских стрелков, а теперь стал Музеем оккупации – советской и фашистской.
Весьма странно выглядит такое соседство, отмечает автор публикации. Может, тогда уж стоило бы и сам монумент переименовать и назвать его памятником латышской оккупации?..

Само латвийское общество – причем, что характерно, в т. ч. сами латыши – тем временем начинает потихоньку прозревать после 20 лет «независимости» и 5 лет членства Латвии в Евросоюзе.
«Латыши свободу не заслужили»,– заявил на днях в интервью латвийскому изданию «Вести сегодня» известный в стране общественно-политический деятель, директор баскетбольной школы «Рига» Гунтис Шенхоф. Его семью, кстати, советская власть когда-то выслала в Сибирь.

«Наш «Титаник» под названием Латвия неумолимо идет ко дну, – говорит он. – Эта катастрофа – результат деятельности правящих на протяжении всех 20 лет так называемой независимости, особенно последних 10 лет, когда наиболее отчетливо проявились непрофессионализм, политическое бессилие и алчность власть имущих. Латвия в буквальном смысле украдена. И украдена теми, кто и сегодня отчаянно рвется к власти. Так думаю не я один – многие латыши приходят к этому выводу».

Педагог и спортсмен с многолетним опытом, основатель Европейской юношеской баскетбольной лиги Гунтис Шенхоф не стесняется в выражениях, пишет издание. И признает: все чаще его здравомыслящие соотечественники приходят к мысли, что, по всей видимости, латышская нация не заслуживает нормальной жизни. И своего государства не заслуживает тоже. Недавно Гунтис Шенхоф побывал на вечере однокурсников, выпускников лесотехнического факультета Латвийской сельхозакадемии 1979 года. Говорит, общее настроение на встрече – крушение иллюзий и полная растерянность. Некоторые однокашники в последние годы потеряли работу, кто-то обанкротился, дети у многих, видя полное отсутствие перспектив, уезжают за лучшей долей в другие страны. В итоге пришли к однозначному выводу – расшатанная коррозией страна катится в пропасть, и спасти ее может лишь чудо.

«У Латвии давно нет никакой независимости, – говорит Шенхоф. – Мы стоим на коленях и перед Брюсселем, и перед МВФ – он уже задавил нас этими миллиардными кредитами. Что там за секретный протокол, никто не знает! Скорее всего, государство уже давно продано с потрохами, а народ еще по инерции думает, что он независимый. Мы наверняка жертвы какой-то схемы…» «Мне кажется, – поясняет Шенхоф, – мы пали жертвой плана по очистке территории от местного населения. Географически мы находимся в неплохом месте: почему бы не заселить эту землю толпами беженцев и мигрантов, которых Европа больше не в состоянии принять? Придет время, когда латышские радикалы будут с умилением вспоминать русских, которых столько лет мечтали выдавить отсюда. Потому что на их место приедут люди другой религии и цвета кожи, им уже не заявишь: «Убирайтесь к себе на родину!» Последуют взрывы и теракты. К счастью для Латвии, русские пока реагируют на оскорбления, в основном выступая в своих СМИ или тихо уезжая. А могли бы, между прочим, бить витрины, жечь машины. Во Франции таких радикалов, как наши, уже давно бы порвали на куски.»

«Как быть с негражданами, которые составляют около 20 процентов населения?» – интересуется его мнением корреспондент. «Пора бы нам, представителям коренной нации, – отвечает Шенхоф, – проявить добрую волю и сделать первый шаг навстречу негражданам, предоставив им право прямого участия в выборах. Хватит издеваться над пожилыми, требуя от них сдавать экзамен на знание государственного языка. А родившимся в Латвии – автоматически предоставлять гражданство! Довольно жить рецидивами прошлого, наступать друг другу на больные мозоли, провоцировать друг друга – пора реально объединять общество и вместе решать насущные проблемы!»

«И тем не менее Латвия предпочитает говорить с Россией языком ультиматумов, пытаясь выставить ей счет за оккупацию, русификацию и тяжелое наследие советского режима…», – говорит корреспондент.

«А если Россия как правопреемница СССР предъявит Латвии встречный иск? – парирует Шенхоф. – Например, обсчитает роль латышских стрелков, штыками которых завоеван Октябрьский переворот и уничтожена Российская империя? Сколько наших чекистов бесчинствовали по всей России, заливая ее кровью! А если вспомнить советское время, сколько всего здесь было понастроено – мы же по сей день ездим по этим мостам и трассам. Москва вкладывала в Латвию деньги, а Брюссель одной рукой дает, а другой – отбирает, да еще с процентами. Довольно жить оккупацией и депортациями. Латыши и сами активно участвовали в тех событиях. Как ни прискорбно признать, но с упоением сдавали своих – из комплексов и зависти. Наша семья тоже была выслана в Сибирь. Недавно я решил поднять архивные документы, хотел узнать, с чьей же подачи мы заслужили такую участь. Оказалось, брат отца "позаботился". При Улманисе мы жили зажиточно, а он, воспользовавшись ситуацией, унаследовал всю нашу землю и дома. Слава Богу, бабушка и мама не дожили до этой правды…»

ИСТОЧНИК