Из прошлых пяти очерков (ссылки внизу) о жизни Врангель-лэнда мы узнали о работе профессионального и эффективного врангелевского правительства, о мудрых и кристально честных экономистах Врангеля, о благодетельной врангелевской земельной реформе, о храбрых и неподкупных врангелевских спецслужбах, о патриотичной и русофильской по самое «не могу» внешней политике барона Врангеля. А сегодня поговорим о Свободе Слова в Белом Крыму.
В этом вопросе Врангель-лэнд наверняка Совдепию уделает. В Совдепии-то, как всем известно, никакой Свободы Слова в помине не было. Там выходили только и исключительно советские газеты, а советские газеты знаменитый профессор Преображенский не рекомендовал читать, по медицинским соображениям.
Оно и понятно, ведь советские газеты активно цензурировались специально обученными коммуняками, натасканными на ПравдуЪ. Как только цензор-коммуняка видел в газетной статье ПравдуЪ, он тут же газету закрывал, редактора газеты расстреливал, а журналиста, пытавшегося рассказать читателям ПравдуЪ, ссылал на Соловки.
Коммуняки запрещали призывать к открытому сопротивлению или неповиновению Рабочему и Крестьянскому правительству «сеять смуту путем явно клеветнического извращения фактов»; призывать «к деяниям явно преступного, т. е. уголовно наказуемого характера». Ещё коммуняки запрещали газетчикам разжигание национального и религиозного фанатизма, а также размещение материалов порнографического характера.
Короче, рукопожатному интеллигенту совершенно нечего было почитать в советской газете.
Понятное дело, в сияющем Врангель-лэнде всё было не так.
Там никаких советских газет не выпускалось. За это дело мы Врангеля строго судить не станем. Война жеж идёт, глупо было бы позволять идейному врагу вести пропаганду на твоей территории. Мы узнаем, как обстояли в Белом Крыму дела с АНТИсоветскими газетами.
Для начала, дадим слово записным либералам. Либерал-аристократ князь Оболенский пишет, что разнообразных газет в Белом Крыму хватало:
Газеты росли, как грибы. Сколько их было в Крыму — не знаю точно, но, во всяком случае, около двадцати, если не больше. Газет шесть или семь в Севастополе, четыре в Симферополе, две в Евпатории, а там еще в Ялте, Феодосии, Керчи…
Газет было много, однако Оболенский с огорчением отмечает:
Насколько знаю, совершенно без казенной субсидии в форме денежных дотаций или льготного получения бумаги обходились только две: «Южные Ведомости» в Симферополе, субсидировавшиеся кооперативами, и закрытый вскоре социалистический «Ялтинский Курьер». Из остальных газет более или менее независимо себя держали севастопольская большая газета либерально-демократического направления «Юг России» и издававшиеся в Симферополе «Известия Крестьянского Союза».
Эти газеты страдали от цензуры, выходили с белыми столбцами и, хотя в общем поддерживали Врангеля и его правительство в их борьбе с большевиками, но держали себя независимо. Вся остальная печать имела определенно рептильный характер. Злоба, клевета и доносы, с одной стороны, бахвальство и «шапками закидаем», с другой, — основные черты всей этой ужасной, удушающей прессы. А если говорить о направлении, то, за исключением «Таврического Голоса», допускавшего известный либерализм суждений, и «Великой России», старавшейся быть умеренной, все это были газеты определенно правого, явно монархического уклона. Конечно, преобладание правых газет среди субсидировавшихся правительством не было простой случайностью…
Такое положение дел князя Оболенского печалило. Ведь для либеральномыслящих граждан «независимая печать» — что-то типа священной коровы.
В головах у либеральномыслящих граждан идеальное положение дел с печатью выглядит так: правительство не вмешивается в дела прессы и Свободные Журналисты свободно рассуждают обо всём, о чём только пожелают, а политику правительства эти Свободные Творцы поддерживают только в том случае, если политика им, Творцам, приходится по душе. В Белом же Крыму, по утверждению Оболенского,
…Не печать служила поддержкой правительства, а правительство являлось поддержкой печати.
В том смысле, что правительство могло придушить любую газету, просто лишив неугодное издание дотаций. Понятное дело, это не могло не сказываться на объективности материалов, выходивших на страницах зависимых от правительства газет. Проще говоря, крымские газеты писали, ан масс, только то, что нужно правительству. И наш старый знакомец, нацист-монархист Георгий Владимирович Немирович-Данченко, занимавший во врангелевском Крыму пост Начальника Части печати Отдела Генерального Штаба, считает такое положение дел, в принципе, вполне нормальным:
…То обстоятельство, что 3\4 Крымской печати носило официозный характер меня, как журналиста, нисколько не шокировало.
И далее начальник врангелевской прессы начинает рассуждать о «независимой прессе» вообще. Рассуждения — очень здравые, прямо на удивление.
Так называемая «независимая печать», даже в дореволюционное время, была независима только от Правительства, но зато находилась в сугубой зависимости от тех или других партий, банков или меценатов из Московского Ситцевого или Живорыбного рядов.
Ясно, граждане? Никакой «независимой печати» на свете не существует в принципе. Потому что для выпуска газеты нужны деньги, а значит газета в любом случае будет зависеть от того субъекта, который ей деньги выделяет. Крымские газеты «спонсировал» Врангель — стало быть, крымские газеты «пролечивали» население так, как это нужно Врангелю. Как это выглядело — читаем в воспоминаниях журналиста-белогвардейца Раковского:
На чём же базировались те, кто считал себя строителями Новой России? О чём писалось в их газетах, какие лозунги выдвигались на публичных собраниях и с церковных кафедр?
— Православие, Самодержавие и Народность — вот основы русской государственности…
— Россия возродится как «Святая Русь», или России вовсе не будет. Святая Русь поднимется на развалинах Императорской России…
— Русский ренессанс заключается в том, чтобы вызвать к жизни быт, величие, дух нашей до-петровской Руси с её сорока сороками церквей, сановитостью, прочностью, Земским Собором и «хозяином», выбранном «от всей земли»…
Вопчем, ясно. Классовый интерес очевиден. Помещики и капиталисты поняли: играть с русским мужиком в буржуазную демократию мазы нет, не проголосует неблагодарное быдло ни за колчаков, ни за деникиных, ни за врангелей. Тогда куркули вспомнили дедовские способы промывания быдлячьих мозгов. И вернулись к уваровской «триаде»: Православие, Самодержавие, Народность. То есть: неразрывный союз РПЦ с государством, авторитарная форма правления и… И — что такое «народность»? Явно не «власть народа», это дело с «самодержавием» не особо сочетается. Почитаем у Раковского — что врангелевские идеологи имели в виду, рассуждая о «Народности»?
Понятие «народность» отождествлялось в Крыму с антисемитизмом и выражалось в погромных проповедях и в лекциях Малахова о «жидомассонских кознях».
Ну да, ну да. «Боже, царя храни!» + «Бей жидов!» С такой мощной идеологией проиграть войну идей просто невозможно, бгг)))) Ведь эти красивые лозунги так здорово выручили Российскую Империю, а значит — и Белый Крым они тоже спасут. Некоторым белогвардейским пропагандистам, впрочем, засилье черносотенной идеологии не нравилось. Князь Оболенский пишет:
Один из моих хороших знакомых, глубоко преданный белому движению, отдавший все силы своего ораторского дарования на дело агитации в пользу армии, говорил мне, что порой приходил в отчаяние от того направления, какое принимала эта агитация, благодаря постепенному вытеснению из пропагандистской работы прогрессивных людей с заменой их черносотенными демагогами.
А главный газетный «черносотенный демагог», Немирович-Данченко, был, в свою очередь, не очень высокого мнения о «прогрессивных людях», которые занимались пропагандистской работой в белом движении до врангелевского «поворота направо»:
Русская пишущая братия (как, положим, всякая) никогда не отличалась слишком твёрдыми моральными устоями, ни достаточным образованием для безапелляционной критики власти, общества и отдельных личностей…
…В этом отношении журналисты, собравшиеся весною 1920 года в Крыму, не составляли исключения из общего правила. Развращённые до последней степени тремя годами гражданской войны, а также пресловутым Освагом (кто не в теме: ОСВАГ (ОСВедомительное АГентство) — пропагандистский орган Добровольческой армии, а в дальнейшем — Вооруженных Сил Юга России во время Гражданской войны), подарившим газетному миру целые легионы беспринципных и жадных до денег Тряпичкиных и газетных мародёров, эти господа обивали пороги влиятельных лиц и присутственных мест, выклянчивая субсидии и шантажируя откровенными угрозами. У кого было громкое имя, тем давали, но подачка делала их ещё более наглыми.
Короче говоря, в конце концов «черносотенные демагоги» повсеместно вытеснили «развращённых и беспринципных шантажистов» из бизнеса. Киселёв окончательно победил Навального, ага.))) Раковский — белогвардеец, придерживавшийся демократических убеждений — сокрушается:
Реакционеры являлись теперь полными хозяевами положения и не встречали противодействия ни с чьей стороны. Широкого общественного мнения в Крыму не было. Но об этом никто и не печалился. Наоборот: в официальных и официозных кругах констатировалось с полным удовлетворением, что:
— Русская общественность ушла со своего поста. Образовалась пустота. И это хорошо, потому что общественность надоела нам до тошноты.
Казалось бы, Чёрная Сотня таки должна уже ликовать. Но — не тут-то было. Нацист Немирович-Данченко тоже очень недоволен ситуацией со свободой слова в Белом Крыму:
…Положение печати, стоявшей на страже достоинства России и безусловно поддерживавшей русскую армию, было, повторюсь, неимоверно тяжёлым.
Фу-ты, ну-ты… Ну, как же так? Конечно, читатели, осилившие предыдущие пять моих очерков о Врангель-лэнде, уже привыкли к тому, что политику Врангеля не одобряют ни либералы, ни нацисты. Но тут-то — в случае с печатью — как так получается? Либералы жалуются на засилье нацистов-мракобесов, а сами нацисты-мракобесы при этом — тоже плачутся на «неимоверно тяжёлое положение». И ведь не просто жалуются. А с аргументами и примерами из жизни. Немирович-Данченко рассказывает любопытную историю:
29 июня в Севастополе вышел первый номер понедельничной газеты «Русская Правда» с двумя статьями антисемитского направления. О ее редакторе некоторые чины Отдела Генерального Штаба отзывались мне с большой похвалой, как о пламенном борце за русское дело и высоко талантливом публицисте.
Каково же было мое удивление, когда, придя на другой день вечером с докладом к Начальнику Военного Управления, я застал генерал-майора В. П. Никольского в большом смущении.
Вот, посмотрите, что произошло, сказал он мне, протягивая листок блокнота, на котором рукой Главнокомандующего был написан приказ.
В приказе этом за пропуск в печать статей в газете «Русская Правда», в которых одна часть населения натравливалась на другую, мне объявлялся выговор, цензор отрешался от должности, а газета закрывалась навсегда.
Сам ген. Врангель газет, а в особенности понедельничных, читать не имел возможности. Но так как представители еврейской колонии в Севастополе показали номер «Русской Правды» начальнику Американской военной миссии (переполненной еврейскими переводчиками), а тот, в свою очередь, принес жалобу на русского журналиста Главнокомандующему, — ген. Врангель поторопился издать соответствующий приказ.
Оценили, м? Один свисток из американской военной миссии — и Русский Лидер самолично (!) «поторопился» в тот же вечер (!) закрыть навсегда (!!!) русскую газету, даже не прочитав статью, ставшую причиной недоразумения (!!!!111), без каких-либо попыток разобраться, найти компромисс и т. д. Представьте себе, что Ленин вот так, не разбираясь, закрыл бы «Правду» — только потому, что сотрудникам иностранной военной миссии какая-то статья в этой газете не понравилась. То-то белодельцы торжествовали б! Шпионская сущность Ильича, небось, считалась бы полностью разоблачённой. А Врангель может хоть натурально на брюхе перед западными империалистами ползать — и всё равно он герой-патриот!
Между прочим, «Русская правда» была не единственной газетой, закрытой Врангелем по указке из Просвещённой Европы. Читаем у Немировича-Данченко:
«Вечернее время», издававшееся в Феодосии, было закрыто приказом Главнокомандующего за слишком резкую статью Бориса Суворина по адресу Ллойд Джорджа. За этот инцидент ген. Врангель даже извинился перед английской военной миссией, хотя Правительство могло всегда оправдаться в глазах высоких покровителей тем, что в свободной, демократической стране цензурные запреты были анахронизмом.
Не знаю, как обстояли дела в «свободных, демократических странах», а вот в Белом Крыму цензурные запреты были, да. Как видим, газетам строго воспрещалось ругать «уважаемых зарубежных партнёров» Врангеля. Прямо совсем-совсем воспрещалось. Особенно французов нельзя было ругать, союзники жеж!
Потому П. Б. Струве, заведовавший во врангелевском правительстве иностранными делами, учредил в Севастополе — к вящему неудовольствию Немировича-Данченко — ещё и дипломатическую цензуру, вдобавок к уже существовавшей военной. Немирович-Данченко иронично замечает, что дипломатический цензор был назначен, мол, «специально для ограждения французов от враждебных выпадок, дабы туземцам вольнодумствовать не было повадно».
Но от нападок прессы цензура ограждала отнюдь не только «наших уважаемых зарубежных партнёров». Еще белогвардейским газетчикам воспрещалось ругать белогвардейское начальство. Скажем, замутил врангелевский министр финансов, г-н Бернацкий, один гешефт.
Об этом гешефте прознали в монархической газете «Царь-Колокол». И написали довольно злобную статью с разоблачениями:
«От великих богатств России, расстраченных „великой бескровной революцией“ и разворованных „лучшими живым силами“, остались по заграницам кое-какие крохи. Так, в Париже и Лондоне есть, между прочим, около 4 000 000 фунтов стерлингов, т. е. на прежние русские деньги, при ненавистном режиме, около 40 млн. рублей, а по теперешней цене фунта — свыше четырёхсот миллиардов…
Сия внушительная сумма остановила на себе благосклонное внимание нескольких русских эмигрантов, и они решили образовать общество, которое должно получить эти 400 миллиардов и на них снабжать Русскую армию всем необходимым. Общество не должно получать никаких прибылей, но… каждый из директоров — а таких намечено всего только 20 — должен получать жалование в размере 5 тыс. франков в месяц, а на наши деньги — 10 млн. рублей в месяц.
Всё же Правление, эдакий маленький парламент, за год скушало бы 2,5 миллиарда рублей. Общество образовалось по мысли г. Бернацкого, но и он, порой напрасно столь щедрый, порой некстати скупой, не решался утвердить столь грандиозный проект, подобный Панамскому каналу, и привёз сей проект на рассмотрение Правительства Юга России»…
Какова была реакция Врангеля на разоблачительную статью в «Царь-Колоколе»? Об этом читаем у Немировича-Данченко:
Номер этот за «язвительные насмешки и злословия по адресу высшего представителя ведомства (речь шла о Бернацком), недопустимые в печати» был конфискован 31 августа, и самая газета, по распоряжению Начальника Гражданского Управления, приостановлена на один месяц.
На этот раз — газету насовсем не закрыли, никого не посадили и даже не уволили. Однако, мерзкие пронырливые журнашлюхи норовили всюду лазить, вынюхивать и высматривать — разве можно было с таким мириться? Деньги любят тишину, это вам любой эффективный собственник подтвердит. И Начальник Гражданского Управления позаботился о том, чтобы болтливые газетчики больше никогда не портили выгодные гешефты гешефтмахерам. Немирович-Данченко рассказывает:
Начальник Гражданского Управления разослал военным цензорам циркуляр, в котором в категорической форме запрещал пропуск в печать какой-либо критики действий и распоряжений центральной власти.
Немировичу-Данченко такое не нравилось. Он хоть и нацист, но ещё и журналистом был. И кое-какие убеждения имел:
Я лично всегда стоял за полную отмену предварительной цензуры над повременной печатью, кроме чисто военных сообщений, и за ответственность редакторов только по суду, как это было в дореволюцинной России…
В этом смысле мною неоднократно делались указания военным цензорам. По моему мнению, они должны были не допускать на страницах газет разглашения военной тайны, проповеди кощунства, порнографии и классовой борьбы. В остальном же Крымская печать могла иметь полную свободу обмена мнениями по всем волновавшим общество вопросам…
А тут — сами видите, сплошные ограничения. Про французов дурного слова не скажи. Жидовчиков громить призываешь — следи, чтобы американец тебя не услыхал. Английского премьера обругаешь — уволят нахрен. Да ещё и начальство нельзя критиковать. Вообще никак. Причём если накосячить в этом, последнем, вопросе — увольнением уже не отделаешься. Белое начальство с прессой не церемонилось…
К примеру, вот Раковский пишет о приключениях Дю-Шайля, редактора белогвардейской газеты «Донской вестник». Эта газета, выходившая ограниченным тиражом в Евпатории, была какбе официальным органом Штаба Донского корпуса, находилась в оппозиции к правительству Врангеля и продвигала сепаратистские идейки, типа вот таких:
Казаки теперь думают: «Какое нам дело до России? Хочет она себе коммуну — пусть живёт с коммуной. Хочет царя — пусть наслаждается царём. А мы хотим жить так, как нам разум, совесть и дедовский обычай велят».
Ну, и ещё «Донской вестник» пытался искать причины, по которым Белая Гвардия была загнана красными в Крым, а не провела ещё в 19-м году парад победы под стенами Кремля. Вот современным белодельцам-патриотам с причинами побед большевиков всё ясно, причин всего три: германские деньги, еврейская хитрость и китайские наёмники, чего тут ещё думать-то? А «Донской вестник», холера ему в бок, разводил аналитику:
Что же несли мы на своих штыках? Свободу? Равенство? Братство? — Национальное, политическое и социальное порабощение. Мы стали в глазах народа хуже большевиков.
В этом и ни в чём ином заключаются причины поражения.
У нас была сила, но правды не было…
Тоже мне, Данила Багров нашёлся… Ну, патриотичный белогвардейский журналист Ратимов (ратимовская газетка тоже выходила в Евпатории и конкурировала с весьма популярным «Донским вестником») накатал донос — мол, в Донском корпусе свила гнездо измена, сепаратизм детектед, (вызывайте СБУ!), ахтунг! Донос попал на глаза Врангелю. А надо добавить, что наш фон-барон давненько точил зуб на чересчур независимого, амбициозного и опасно популярного среди бойцов генерала Сидорина, командира казаков-донцов:
Потому на донос Врангель отреагировал жОстко, в современном украинском стиле: «Сепаратяку — на гиляку!» Мол, генерала Сидорина выгнать из армии, штаб его раскидать, газету закрыть, редактора предать военно-полевому суду. Дю-Шайля арестовали и повезли на катере из Евпатории в Севастополь. По дороге Дю-Шайля понял, что не очень хочет дальше жить — настолько его расстраивала перспектива встречи с севастопольскими контрразведчиками. Он рассказывал Раковскому:
Я отлично знал крымскую обстановку, знал о массовых казнях, производимых Кутеповым в Симферополе, о бессудных расстрелах, производимых Слащевым в Джанкое. Не было у меня никаких надежд на то, что мое путешествие в Севастополь не будет последним.
Короче говоря, на врангелевское правосудие у журналиста (заметим — убеждённого антикоммуниста и антисоветчика) надежды не было. Поездке в контрразведку руководитель «Донского вестника» предпочёл смерть. Матрос из команды катера втихую передал арестанту револьвер и Дю-Шайля выстрелил себе в грудь. В Севастополе его, тяжело раненого, поместили в лазарет. Это спасло редактора от расправы — пока он валялся на больничной койке, генерал Сидорин сумел договориться с Врангелем. В оконцовке, Дю-Шайля «отделался» высылкой из Белого Крыма (ну, и ещё дыркой в грудине). Повезло-с!
Вопчем, помня об ужасах, творящихся в контрразведке, крымские журналисты старались не особо разоряться по теме «жуликов и воров во власти». Разоблачать преступления рядовых белогвардейцев — разрешалось. Ну, как… На свой страх и риск. Напишешь, скажем, что-то нелицеприятное про хероев из батальона «Азов» Дроздовской дивизии. Начальство тебе, допустим, ничего за это не сделает. А вот сами херои…
Был ещё довольно интересный эпизод в городе. Несколько офицеров, патрулировавших по городу, заняв выходы, зашли в редакцию одного местного радикального листка и вежливо попросили редактора назвать им сотрудника листка, который изо дня в день травил «цветные войска», то есть Алексеевцев, Дроздовцев, Корниловцев и Марковцев. Не получив удовлетворительного ответа, пришедшие офицеры перепороли всю редакцию, но так, что никто и не узнал, кто из офицеров там был и произвёл эту экзекуцию.
Нормальное такое «правовое государство» построил в Крыму Врангель, да? Приведённая цитата — это ведь не большевистская пропаганда, это из мемуаров дроздовца Владимира Кравченко.
Кравченко, насколько я понимаю, к описанному в цитате махровому беспределу относится с юмором. Мол, вот так мы, «дрозды», мило шалили со «штафирками». Будут знать, чернильные душонки, как про (хероев АТО) «дроздов» гадости сочинять.
Мне почему-то кажется, что автор под словами «перепороли всю редакцию» подразумевает не отеческое вразумление ладошкой по попе, а нечто более чувствительное.
Но угрызений совести Вова Кравченко не испытывает. Типа, всё правильно сделали, ага. Он даже упоминает, какбе в оправдание, что все выпоротые газетчики, мол, позже «перекинулись в лагерь красных». Да неужели же? Да отчего же так? Да чего ж этим газетчикам в лагере белых-то не сиделось? Их что, в лагере белых обидел кто-то?
Короче говоря, стараниями белогвардейцев — от Врангеля до рядового бойца-дроздовца — Свобода Слова в Белом Крыму торжествовала. Раковский описывает ситуацию так:
В удушливой атмосфере белой военной диктатуры не слышно было ни одного протестующего, смелого, честного, независимого голоса. Всё было задушено, придавлено, загнано в подполье.
Знакомая ситуация, да? Навевает смутные ассоциации с положением дел в одной республике бывшего СССР… ;)
А пока белогвардейцы убивали, грабили, жгли сёла и пороли журналистов, официозная крымская печать неустанно воспевала премудрого Национального Лидера, его смелость, прозорливость и военный гений. Все уцелевшие крымские газеты превратились в банальные пропагандистские листки. Это обстоятельство, кстати, сыграло с крымскими обывателями-антисоветчиками злую шутку — под самый конец Крымской эпопеи…
Продолжение следует.
Оценил 1 человек
1 кармы