После капитуляции Германии 9 Мая личный состав всех ее вооруженных формирований подлежал отправке в лагеря для военнопленных.
Собственно, послепобедная прибавка «гансов» и «фрицев» была не такой уж и преобладающей — немалое количество их сослуживцев и так уже находилось в плену. Причем куда больше их было захвачено Красной Армией — в ходе все более многочисленных побед над Вермахтом, часто — с организацией оккупантам полноценных «котлов».
А массовая сдача немцев союзникам началась лишь в самом конце войны, практически к концу апреля 1945 года, когда — те поняли, что война проиграна, и сопротивление в целом бесполезно. А до этого гитлеровцы сопротивлялись англо-американским войскам очень даже неплохо — достаточно вспомнить хотя бы чуть не ставшее для браво высадившихся в Нормандии «рядовых Райанов» немецкое контрнаступление в Арденнах. Сокрушительному успеху которого, по сути, помешали лишь два фактора — недостаток у немецких танкистов бензина и начатая РККА раньше срока по просьбе Лондона Висло-Одерская операция, заставившая Берлин перебросить с западного фронта большую часть резервов для отражения советского наступления.
Интересно заметить, что Совнарком СССР утвердил «Положение о военнопленных» еще 1 июля 1941 года. Им гарантировалось соответствующее их статусу обращение, предоставление медицинской помощи на равных с советскими военнослужащими основаниях, возможность переписки с родственниками и получения посылок. Это к тому, что «Сталинский СССР не подписал Женевские конвенции». Что, впрочем, согласно тексту — отнюдь не освобождало подписавшую документ Германию соблюдать его в отношении всех без исключения стран, в том числе и не подписавших. Тем не менее вышеупомянутое «Положение» практически совпадало с положениями, данными Конвенцией. Так, пленным офицерам разрешалось не работать, их паек был гораздо выше, чем у рядовых, регламентировались нормы питания и медицинского обслуживания и другие важные моменты.
После войны в советских лагерях для военнопленных находилось 3 486 206 военнослужащих Германии и ее сателлитов, в том числе 2 388 443 немцев. Ведало ими Главное управление по делам военнопленных и интернированных при НКВД (ГУПВИ), — создавшее для них свыше 300 спецлагерей, в которых содержалось от 100 до 4000 человек. Вообще данные цифры разделяются не всеми исследователями. Например, известно, что около 600 тысяч военнопленных практически сразу, еще на фронте, были вскоре… освобождены! Более того — начали сражаться на стороне антигитлеровской коалиции. Речь идет о солдатах и офицерах из армий прежних сателлитов Третьего рейха — румынах, словаках, венграх, отчасти — успевших попасть в плен болгарах и некоторых других военных. Особенно это касалось попавших в советский плен румынских подразделений, — бойцам которых после успешного переворота в Бухаресте в августе 1944 года было «сделано предложение, от которого невозможно отказаться». Поддержать оружием антигитлеровскую ориентацию сменившего режим Антонеску нового правительства — или оставаться и дальше в не самых «курортных» условиях лагерей для военнопленных. Хотя, кстати, по воспоминаниям очевидцев, как раз румыны там, как это называется на блатном жаргоне, «держали масть» в отношении тех же немцев, — заняв важные для обитателей таких лагерей места вроде пищеблока. Прогнозируемо наделяя куда большими порциями еды своих соотечественников — в ущерб бывшим «старшим партнерам». Но все равно, очень многие из пленных румын предпочли снова взять в руки оружие — многие сделали это, даже не успев оказаться в статусе полноценных пленных.
***
Но вернемся к тем, кто искупал свою вину перед советским народом не участием в боевых действиях против гитлеровцев, — а трудом в качестве заключенных в лагерях ГУПВИ. А искупать было за что. Ущерб, нанесенный гитлеровцами СССР, подсчитанный по ценам 1941 года, составил 679 млрд. рублей — в пересчете на нынешние цены чуть меньше 7 триллионов(!) долларов. Было сожжено и разрушено 1 710 городов и поселков, более 70 000 деревень. Без крова остались 25 млн человек. Разрушены и разграблены 31 850 промышленных предприятий, тысячи разрушенных совхозов, машинно-тракторных станций, железнодорожных станций, больниц и санаториев, множество других учреждений. И это ведь не считая колоссальных потерь среди советских граждан, исчисляющихся минимум 27 миллионами человек (называются цифры и до 39 миллионов), — из которых большая часть составляли жертвы среди мирного населения от голода, военных лишений и откровенного геноцида арийских «сверхчеловеков».
Естественно, что нанесенный ущерб во все времена привлеченных к ответственности виновных обязывали возместить. Плененное гитлеровское воинство, кстати, еще очень легко отделалось — объем сделанных ими к 1950 году работ составил около 50 млрд рублей при миллиарде с лишним отработанных человеко-дней. То есть почти в 14 раз меньше того урона, что принес нашей стране их грабительский «дранг нах остен». А так, по справедливости, им для полной компенсации содеянного и всей жизни бы не хватило. Так что немцам сотоварищи по «Антикоминтерновскому пакту» еще повезло, что они попали в плен к «большевистским варварам», — а не «цивилизованным европейцам» века так минимум до 17 включительно. Когда попавших в плен на войне очень часто, не заморачиваясь, попросту продавали в рабство — естественно, пожизненное. Разве что офицеров-джентльменов могли отпустить за немалый выкуп, — что, в общем, тоже означало всю ту же «продажу», только своим, родственникам или королю. В качестве примера наиболее крупных советских строек, где использовался труд пленных, можно назвать:
Куйбышевскую и Каховскую ГЭС,
Владимирский тракторный завод,
Челябинский металлургический комбинат,
трубопрокатные заводы в Азербайджане и Свердловской области,
Каракумский канал.
Хотя, конечно, еще чаще их использовали для восстановления ими же разрушенных — шахт Донбасса, заводов «Запорожсталь» и «Азовсталь», теплотрасс. Газопроводов, другой инфраструктуры освобожденных советских городов. В том числе столиц союзных республик — Киева и Минска. Впрочем, в столице СССР, Москве, пленные немцы тоже «засвестились», — внеся немалый вклад в постройку «знаковых» и ныне «высоток со шпилем» вроде МГУ и здания МИД, Курчатовского института, стадиона «Динамо». Автострады Москва — Харьков — Симферополь и Москва — Минск — тоже в немалой мере на их счету. Как и масса менее масштабных объектов — рабочих поселков, дорог и т.д.
К слову сказать, пленных использовали не только в качестве «ручной рабочей силы». В полном соответствии с принятой еще в «страш-шном сталинском Гулаге» директиве начала 30-х годов действительно ценные специалисты из числа заключенных привлекались там, где могли принести наибольшую пользу — при работе по специальности. При этом если осужденные за те или иные проступки советские граждане трудились в «спецКБ», имея просто лучшие условия труда и быта, — то больше полутысячи пленных немецких ученых, работая в подмосковных НИИ, получали вполне официальную зарплату на уровне ведущих советских инженеров. Хотя «местные» все же имели важное преимущественно перед «пришлыми» — за особо успешный труд могли награждаться и досрочно освобождаться от наказания, «начиная жизнь с чистого листа». Как, например, тот же Сергей Павлович Королев, осужденный в 30-е «рикошетом» по делу Тухачевского, — но уже конец войны встретив не просто на свободе, но в звании полковника и ведущего специалиста по ракетной технике.
***
Конечно, было бы удивительно, если бы в отношении немецких пленных в СССР западной и доморощенно-либеральной пропагандой не было бы сложено немало «черных» мифов. Главный из которых, безусловно, «бесчеловечное отношение к несчастным пленным немцам, — повлекшее за собой бесчисленные жертвы с их стороны». Один из самых нашумевших случаев проявления которого — памятная речь пресловутого «Коли с Уренгоя», плакавшегося о горькой судьбинушке несчастных зольдатенов из воинства фельдмаршала Паулюса. Оказавшихся сначала в «котле» почти занятой ими правобережной части Сталинграда, — а потом в советском плену.
В принципе, советская историография тоже не отрицает того, что из всей этой орды выжило к концу войны всего около 6 тысяч человек. Ну, так ведь «сами себе злобные Буратины», как в подобных случаях иронизируют на форумах, — надо было сдаваться раньше, а не тогда, когда лютая стужа и скудное питание довело большую часть подчиненных гитлеровского маршала до полной дистрофии. Вон, несчастные дурочки, стремящиеся похудеть до стандартов западных худосочных «моделей» и сейчас себя нередко доводят до состояния «кожа да кости», — когда есть уже не просто не хочется, но уже и «не можется». Что несмотря на обилие еды и титанические усилия врачей часто заканчивается не менее печально, чем для просидевших в полном окружении несколько недель «фрицев». А так общая статистика сообщает, что в плену умерло 356 700 немецких пленных или 14,9 % от их численности.
Это ж, кстати, от 2,3 миллиона, — а не от куда большего числа попавших в плен немцев и их союзников, выше упоминавшихся, — отпущенных на свободу и т.д. Также надо понимать, что немалая часть оккупантов попадали в плен если не обязательно истощенными, — то ранеными и больными. А «вытягивать» таких тоже было весьма проблематично — в эпоху, когда антибиотики еще толком не вышли из области экспериментов. Вон, даже зама Гиммлера, начальника Управления имперской безопасности и наместника Чехии и Моравии «по совместительству» Гейдриха после покушения на него в 1942 г. лучшие немецкие доктора не смогли спасти от начавшегося заражения крови. А что уж о рядовых раненых говорить — безразлично от того, в каком госпитале и в каком статусе они лечились…
А вот по признанию самих же немцев, согласно данным управления по делам военнопленных Главного командования вооруженных сил Германии (ОКВ), к 1 мая 1944 г. общее число истребленных советских военнопленных достигло 3,291 млн чел., из них: умерло в лагерях — 1,981 млн. чел., расстреляно и убито при попытке к бегству — 1,03 млн чел., погибло в пути — 280 тыс. чел. И общая смертность чаще всего хладнокровно убиваемых или уморенных голодом и тяжелой работой наших пленных составила огромные 58 % — практически вчетверо выше, чем немецкая в советских лагерях для военнопленных.
***
Нет, расстрелянные в СССР гитлеровцы тоже были, — но официально осужденные по приговорам советских судов, за военные преступления.
«С 1943 по 1949 год в Советском Союзе были осуждены 37 600 военнопленных, из них около 10 700 осуждены в первые годы плена, и около 26 тысяч в 1949—1950 годах. По приговору трибунала 263 человека приговорены к смерти, остальные — к каторге до 25 лет. Их содержали в Воркуте и в районе Краснокамска. Там же содержались немцы, подозреваемые в связях с гестапо, в зверствах над людьми и диверсанты. В советском плену было и 376 немецких генералов, из которых 277 вернулись в Германию, а 99 умерли (из них 18 были повешены как военные преступники)».
Правда, были и те, кому, как говорится, «не сиделось на месте» — и хотелось свободы, которую они не заслужили.
«С 1943 по 1948 год из лагерей совершили побег 11 403 военнопленных, 10 445 было задержано, 958 человек убито и 342 пленным удалось уйти. В январе 1945 года в лагере под Минском произошло крупное восстание, пленные были недовольны скудным питанием, забаррикадировались в бараке и взяли охранников в заложники. Барак пришлось брать штурмом, войска НКВД применили артиллерию, в результате погибли более ста заключенных».
Ну, так что ж — если врагу однажды уже подарили жизнь в обмен за готовность сложить оружие и отправиться за колючую проволоку искупать свою вину, — то его отказ от прежних обязательств тут же исключает любые обязательства обеспечения его безопасности «принимающей стороной». Проще говоря, либо ты пленный враг — либо ты враг мертвый, выбор только за тобой, ничего личного. Голодом же в наших лагерях никого не морили. Суточный паек военнопленных составлял:
400 г хлеба (после 1943 года эта норма выросла до 600-700 г),
100 г рыбы,
100 г крупы,
500 г овощей и картофеля,
20 г сахара,
30 г соли.
Кстати, за ударную работу полагались «премии» не только деньгами (50 рублей в месяц), — но и «продовольственные». И если полкило хлеба получали те, кто вырабатывал до 50 % нормы, то выполнившие до 80 % — 600 грамм, более 80 % — 700 грамм. И если кому-то это покажется «недостаточным» — пусть они вспомнят о «блокадных» ленинградских нормах, когда даже рабочие получали порой всего 250-350 грамм хлеба в сутки, а дети и «иждивенцы» — всего по 125 грамм. Женевские конвенции ж требуют кормить пленных на уровне «принимающей стороны», не так ли? А в реале они имели рацион часто даже покалорийнее, чем у советских людей в то время.
***
Кстати, если сравнивать неофициальные, просто мизерные цифры потерь среди немецких пленных, попавших к союзникам (якобы всего-то около 10 тысяч) — реальные данные выглядят куда более ужасающими. И исчисляются минимум миллионом немцев, уморенных голодом в «западном секторе» оккупации только в мае-сентябре 1945 года, — о чем сообщил канадский писатель Джеймс Бак в своей книге «Другие потери». Это ж включая и стариков и подростков «фольксштурма», призванных Гитлером в последние месяцы и даже недели войны. Очень пронзительная цитата:
«Большинство пленных не стояли на ногах — они могли только ползать. Почти все немцы весили не больше 50 килограммов. Никакой защиты от солнца и дождей: только грязные куски картона — лагерь был населён живыми скелетами. Несколько человек умерли прямо на моих глазах. Мы отобрали 700 солдат вермахта, но 615 из них сразу после перевозки во Францию оказались не в состоянии работать».
Это записи французского капитана Жозефа Жульена, в августе 1945 г. он в составе особой комиссии прибыл под Дитерсхаймам в Западной Германии — Франции требовалась бесплатная рабочая сила для восстановления разрушенной войной инфраструктуры. По документам, из 740 тыс. пленных солдат вермахта, которых американцы передали французам «для строительных работ», две трети находились в «крайней степени истощения». А первый канцлер ФРГ Аденауэр даже пытался выяснить у теперь уже своих союзников по НАТО — куда ж они целых полтора миллиона его соотечественников подевали? Ответа, прогнозируемо, так и не получил. Но особо не возмущался — даром, что ли, каждый якобы руководитель якобы независимой теперь уже «единой Германии» подписывает полусекретный «канцлер-акт» о своих реальных полномочиях в рамках этой самой якобы независимости. Еще один миф в рамках противопоставления «страш-шного советского Гулага» и «санаторно-курортных лагерей союзников» — в плане заработной платы для пленных. Дескать, пленным немцам в СССР платили всего 7 рублей — рядовым, 10 — офицерам, 30 — генералам. А на Западе — «настоящие деньги». Ну да — вот только вспоминая известный анекдот, «есть нюансы». Показательная цитата на этот счет:
«Необходимость завозить военнопленных из Европы в Америку была вызвана не столько отсутствием рабочих рук в США — в самый разгар дефицита рабочей силы минимальное количество безработных составляло 700 тысяч человек, — а больше жадностью американских толстосумов. Ведь военнопленным разрешалось платить по минимально установленной ставке в США — 0,8 доллара в день. Таким образом, американцы имели 50-75 % экономии фонда зарплаты от применения труда военнопленных. Правительство подсчитало, что только в 1944 году оно сэкономило 80 млн зарплаты на военных заводах за счет работы военнопленных.
Считалось, что заключенные имели меньшую производительность труда, нежели гражданские специалисты, однако качество их работы было выше американцев. Получаемая заработная плата пленных шла на оплату содержания лагеря, оставшаяся сумма, как правило, в размерах карманных денег, расходовалась пленными по своему усмотрению. Необходимо отметить, что во время нахождения в плену военнопленные получали суррогатные деньги, которые имели хождение на территории лагеря и в специальных торговых точках. И лишь при репатриации они обменивались на реальные доллары».
Вот так вот — зарплата платилась, но только по самой минимальной ставке, и из нее еще и оплачивались расходы на содержание лагерей. В то время как в «Советском Гулаге» пусть не такие уж большие, но все же реальные (а не «суррогатные») рубли честно выплачивались пленным на руки. Которые при перевыполнении нормы могли хоть и ежемесячно по 50 рублей на всем готовом получать, — что уже было почти на уровне окладов отдельных советских неквалифицированных профессий.
***
Интересно заметить, что отдельные доморощенные либеральные критики «преступлений тоталитарно-кровавой сталинщины» умудряются оказываться в этой критике «впереди планеты всей» — и даже своих западных «патронов» и «кумиров». Чем, впрочем, только ставят не только себя, но и их тоже, в глупое положение. Вот, например, отрывок из обсуждения статьи о немецких военнопленных:
«Да-да, очень интересное мнение. Но есть и другое. Статья семьдесят пятая (Женевских конвенций). Когда воюющие стороны заключат примирение, они обязываются прежде всего согласовать условия, касающиеся репатриации военнопленных. И если условия эти не могли быть включены в это соглашение, воюющие стороны должны войти возможно скорее в отношения по указанному предмету. Во всех случаях репатриация военнопленных должна осуществляться в кратчайший после заключения мира срок. Если против военнопленных возбуждено уголовное преследование за преступления или поступки общегражданского характера, они могут быть задержаны до окончания судебно-следственной процедуры и в случае надобности — до отбытия наказания.
Не было в СССР после 45-го года никаких военнопленных. Было порядка 3 млн незаконно репрессированных граждан европейских стран, прежде всего Германии, а также Японии. Естественно, для СССР это не было чем-то необычным, но за рубежом даже самым большим друзьям СССР было сложно делать вид, что такое поведение республики рабочих и крестьян можно считать нормальным. Так что ещё при живом тов. Сталине начали понемногу сдавать назад, а в период масштабной разрядки середины 50-х годов и вовсе постарались закрыть этот вопрос».
Ну, что тут скажешь? Только то, что США, Англия и Франция, не считая мелкой шушеры типа вроде бы воевавших (ага, от 16 часов до 5 суток в мае 1940 года) Бельгии, Голландии и т.д., в отличие от таких критиков почему-то не считали наличия в своем распоряжении свыше 7 миллионов немецких пленных несколько лет после войны чем-то «ненормальным». И решили отпустить их на свободу лишь в 1947 году — и то постепенно. При этом стоит заметить, что в англо-саксонских странах преобладает «прецедентное право» — так что этот прецедент с тех пор фактически стал непреложным законом. В конце концов, такое отношение к военнопленным немцам и их союзникам японцам практиковалось негласным консенсусом всех 5 постоянных членов Совета Безопасности ООН — высшего органа новой структуры международной безопасности. Что само по себе тоже повышает статус данной практики до уровня норм международного права. Тем более что конкретная продолжительность «наикратчайших сроков» в букве Женевских конвенций как-то не указана, — что позволяет трактовать их, хм, самым широчайшим образом.
Реально же не только СССР, понесший максимальные тяготы войны и внесший главный вклад в Победу, ни даже его союзники, снявшие сливки в конце войны, вступив в нее к шапочному разбору, не собирались подвергать себя риску возможного реванша нацистов в поверженном Рейхе. А потому и максимально отсрочили возвращение тех, кто защищал гитлеровский режим с оружием в руках, на родину. Не только для того, чтобы использовать их труд для компенсации нанесенных гитлеровскими армиями потерь — как раз на своих рабочих местах в Германии бывшие солдаты могли бы заработать для выплат репараций куда больше. Но сначала надо было провести хотя бы реальную денацификацию бывшего Третьего рейха, наладить там работу лояльных к победителям местных властей, силовых структур, худо-бедно работающей экономики. И лишь тогда разрешать возвращение в Германию бывших военнослужащих Вермахта.
«Шпильки» в адрес советской стороны за то, что она, дескать, затормозила этот процесс аж до 1950 года, неуместны. Да, в 1947 году четвертая сессия Совещания министров иностранных дел Великобритании, Франции, СССР и США приняла решение о завершении к концу 1948 г. репатриации военнопленных, находящихся на территории союзных держав и других стран. Но уже в 1949 году их оставалось на советской территории уже всего несколько сот тысяч. А условия их содержания были радикально смягчены — в частности, они были «расконвоированы», порядок в местах их обитания стали обеспечивать большей частью собственные «силы правопорядка», правда, без оружия.
«Очень любопытный документ появляется 28 ноября 1949 г. Это распоряжение МВД № 744, в котором министр внутренних дел генерал-полковник Сергей Круглов требует навести порядок в деле учета военнопленных, поскольку выявлено, что должного учета и розыска бежавших нет, много военнопленных одиночным порядком лечатся в гражданских больницах, самостоятельно устраиваются и работают на различных предприятиях, в учреждениях, в том числе и режимных, совхозах и колхозах, вступают в брак с советскими гражданками, различными способами уклоняются от учета как военнопленные».
Да уж, так и хочется заметить — если это «плен», то что тогда полная свобода… Впрочем, и последнюю в 1950 году получили уже практически все пленные военнослужащие Германии и ее сателлитов (хотя в целом они возвратились в свои страны гораздо раньше). А после визита Аденауэра в 1955 году на родину были отпущены даже осужденные военные преступники. Формально, — чтобы дальше отбывать там наказание, реально, конечно же, власти ФРГ их тут же освободили…
Подытоживая, можно сказать, что те, кто причинил нашей стране колоссальные человеческие и экономические потери, еще очень «дешево отделались». И уж в любом случае отношение к немецким пленным было несравнимо гуманнее такового со стороны гитлеровских властей к пленным советским…
Оценили 8 человек
12 кармы