Православие, самодержавие, народность. Три шага назад или преднамеренная провокация?

Наступивший 2017 год вполне может стать годом возврата религии в общество в качестве доминирующей нормы. Это может кому-то нравиться, кому-то нет, но игнорировать эту тенденцию уже невозможно. Причем этот процесс происходит сейчас по всему миру, а не только, как может показаться, в России и на территориях, подконтрольных ИГИЛ (запрещена в России). Роль строителей халифата в этом процессе безусловно очень важна, но всё же послужила лишь спусковым крючком, поводом для разворота весьма любопытных тенденций.

Общая схема происходящего, если только не пытаться сразу же исследовать причины, достаточно очевидна. В последние годы во всём мире со всё нарастающей динамикой накапливалась усталость от либеральной повестки дня. Интересы крупных корпораций и финансовых кругов долгое время ставились выше интересов государства и общества. Ради удовлетворения постоянно растущих аппетитов транснациональных компаний и венчурных фондов многие страны мира лишались под разными предлогами существенной части своего суверенитета, попадая под экономический, технологический, идейный контроль. Те же, кто посмел воспротивиться, были быстро выведены из игры бомбами и разъярённой толпой. Однако в среднесрочной ретроспективе, как это сейчас уже очевидно, таким способом достигнутые успехи не смогли обеспечить новый эквилибриум. В чём же непосредственная причина провала? Дело всё в том, что для общественной стабильности необходимо, чтобы жизнь большей части населения со временем не ухудшалась или хотя бы не ухудшалась слишком быстрыми темпами. Особенно когда до этого жизнь была прекрасна и комфортна, поступательно улучшалась. Когда же человек видит, что за последние 10 лет уровень его жизни со всей очевидностью упал, а перспективы улучшения как-то не просматриваются, то возникает вполне логичное недовольство, которое очень трудно чем-то отвлечь или подавить. Когда речь идёт о четверти, трети или тем более половине недовольного населения того или иного региона, то игнорировать их становится просто невозможно. В этом контекcте победа Дональда Трампа, который очень точно уловил эти тенденции, кажется невероятным феноменом лишь для неподготовленного наблюдателя.

Давайте процитируем ставшую уже классической речь 45-го президента США Дональда Трампа, чтобы убедиться в верности сделанного предложения. В своей инаугурационной речи Дональд сказал такие слова:

«Слишком долго небольшая группа в столице упивалась своей властью, в то время как за все их причуды платил народ. Вашингтон процветал, но народ не получал свою долю. Политики обретали блага, но рабочие места уплывали, а заводы закрывались. Элита защищала себя, а не граждан нашей страны. Их победы не были вашими победами, их триумфы не были вашими триумфами; и пока они в столице праздновали, борющимся за выживание семьям по всей стране праздновать было нечего.

Это всё меняется прямо здесь, прямо сейчас, потому что этот момент – это ваш момент: он принадлежит вам…»

Это дерзкие слова убеждённого идеалиста, которые звучат как приговор старой модели общественного договора. Многих такие слова удивили, включая даже и тех, кто в состоянии обосновать любое событие. На практике же можно удивляться лишь тому, как стремительно потеряла свои позиции либерально настроенная элита США. Многие высокопоставленные политики по обе стороны океана уже заявили о завершении эпохи, сложившейся после развала СССР. Самая вероятная причина такого быстрого краха крутится вокруг того факта, что общество в информационную эпоху в состоянии трансформироваться с невиданной ранее скоростью, не оставляя времени для проведения размеренной, подготовленной реакции. И это то новое свойство, с которым любой политический лидер впредь будет обязан считаться. Другими словами, политическое тело общества имеет шанс снова вернуться к принципам «настоящей» прямой демократии, то есть реальной власти большинства, пусть методы этого с давних времён и кардинально поменялись.

Но отнюдь не только в Америке росло негодование неолиберальным дискурсом. Вывод производства в Азию в целях экономии на социальных выплатах (зарплата, налоги, экологические сборы и т.п.) происходил и в Европе. Западная Европа к тому же старательно расчищала для себя жизненное пространство в странах Восточной Европы (через уничтожение конкурентов в первую очередь в области промышленного потенциала) с дальнейшим прицелом выхода к Волге, в Северную Африку и на Ближний Восток. Но свободные рынки на планете, как и запас терпения у людей, потерявших достойную работу, оказались небесконечными и это создало базис для общественного недовольства и в Старом Свете.

Однако всё ещё необходимо было найти веский повод для того, чтобы «сорваться с цепи». И таким поводом стали ужасающие порождения недальновидной ближневосточной политики Западных стран: хаос, неконтролируемые миграционные потоки и ИГИЛ (запрещена в России). Орды беженцев, желающих навсегда остаться в комфортной Европе, но не желающих при этом ассимилироваться, вместе с громкими терактами каждые несколько месяцев, вызвали вынужденное шевеление даже у ленивых тушек европейских обывателей. Параллельно этому острые проблемы с мексиканскими беженцами испытывали на себе и США, особенно после краха политики Барака Обамы по легализации нелегальных иммигрантов. И всё это на фоне непрерывно продолжающегося перевода реального производства в третьи страны, что без сомнения непрерывно увеличивало число невписавшихся в рынок обычных граждан.

Итак, в результате заметного ухудшения жизненного уровня у существенной части населения развитых стран мира вместе с нарастающими проблемами с культурно несовместимыми беженцами (будь то афганцы с ливийцами в Европе или мексиканцы в США), возникла необходимость отпора, противодействия происходящей хаотизации. Всё сказанное выше не является каким-то откровением. Общественный запрос на реакцию в случае сложностей дело абсолютно естественное и понятное. Это достаточно простое для прогнозирования положение дел, ведь любое действие рождает противодействие.

И вот здесь необходимо задаться вопросом о том, в какой именно форме происходит сегодня это самое противодействие? Дело в том, что развал либеральной повестки происходит сейчас практически одновременно с резко усилившимся идеологическим прессингом со стороны ИГИЛ. По сути у обывателя с Запада остаётся не так уж и много островков комфорта. Ведь больше нельзя положиться на построение свободного демократического мира во всём мире, больше нельзя безнаказанно распространять идеи толерантности и демократических свобод. Ореол святого борца за общечеловеческие ценности, несущего свет цивилизации варварам, стремительно поблек. Дошло до того, что немало самых что ни на есть прирождённых европейцев уехало строить халифат, увидев в нём ту самую идейную альтернативу.

В этих условиях, когда нет ясных ответов на новые вызовы, а старые взгляды отправлены в утиль, остаётся только замкнуться в ящике политического национализма или спрятаться за стеной религиозного отождествления.

Ещё одна цитата на эту тему из речи Трампа, который предстал по факту во главе этого движения:

«Мы, собравшиеся здесь сегодня, издаём указ, который услышит каждый город, каждая зарубежная столица, каждая властная структура. Начиная с сегодня вступает в силу новый взгляд на обустройство нашей страны. Начиная с сегодня это будет только сначала Америка, сначала Америка. Каждое решение по торговле, налогам, иммиграции, внешней политике будет сделано для того, чтобы способствовать процветанию Американских рабочих и Американских семей…

Когда вы откроете ваши сердца патриотизму, места для предубеждений не останется. Библия говорит нам: «Как же это правильно и здорово, когда люди Бога живут вместе в единстве»…».

Brexit очень точно укладывается в этот тренд, став первой ласточкой грядущей европейской осени. ИГИЛ же, будучи тёмной, но неотъемлемой оборотной стороной Запада (как же, мощнейший франчайзи-бренд с зубодробительным маркетингом и агрессивной кадровой политикой), припирает именно к религиозной стенке, как к наиболее лёгкому и симметричному способу ответа на угрозы. И вот уже Трамп обещает не пускать в Америку именно мусульман, постоянно апеллируя к традиционным ценностям (читай, глубоко религиозным протестантским ценностям эпохи первых поселений Нового мира). Ангела Меркель – лидер немецких христианских демократов – уже начала менять свою риторику, частично допуская ошибочность своей политики открытых объятий в отношении беженцев. В целом ряде европейских стран в ближайшее время к власти могут прийти лидеры, которые открыто провозглашают возврат к «старым добрым» ценностям. У Брейвика же будут появляться всё больше идейных сторонников и этот процесс рискует стать для европейцев совершенно неуправляемым.

Таким образом, с высокой долей вероятности развитые страны пойдут по обоим этим путям в своей реакции на развал зоны комфорта и сделают они так по той простой причине, что прямо сейчас европейскому обывателю больше нечего предложить взамен. При этом либеральная элита, которой в последнее время дали слегка прикурить, не перестанет сидеть в засаде и надеяться, что ещё можно вернуться к былым временам всепоглощающего величия. Мы ещё увидим много пакостей, которые готовят эти ужаленные господа.

***

Но при чём же здесь Россия?

Внимательно наблюдая за тем, что происходит в последнее время в нашей стране создаётся сильнейшее впечатление, что идёт попытка поставить Россию во главе вышеозначенных тенденций либо как минимум быть в их русле. Если по поводу элементов изоляционизма ещё можно как-то самооправдаться, ведь на нас наложили санкции, объявили авторитарным режимом, запустили скандалы с допингом, хакерами и т.п. и нам приходится в этих условиях жить, то в вопросе возврата в церковь процесс идёт полностью осознанно, управляемо. Для России, в отличии от Запада, последние события не носят такой уж сотрясающий основы характер, а потому не может быть и речи о какой-либо спонтанности. И, тем не менее, кое-что сейчас методично проводится в жизнь…

Давайте перечислим некоторые факты, которые почему-то стали активно фиксироваться в новостях именно в последние год-полтора. Передача Исаакиевского собора в ведение РПЦ, назначение министром образования специалиста по Православному христианству, планы по введению в программу обучения основ Православия для учащихся 1-11 классов, художественный фильм «Викинг» с весьма симптоматичным сценарием, иконостас с Николаем II во время Марша Бессмертного полка, призывы созвать Учредительное собрание с целью обсуждения вопроса возврата православной монархии, новости на всех ресурсах о том, в каком монастыре находился национальный лидер во время празднования Рождества Христова. А ещё есть Царград-ТВ, именитые участники боевых действий на Донбассе, олигархи, руководители аналитических центров, известные политики и многое другое, что без сомнения указывает на тот факт, что вопросу возврата нашего общества в русло религиозного догматизма частью нашей элиты уделяется самое пристальное, ревностное внимание.

Не поймите пожалуйста меня неправильно. Я весьма уважительно отношусь к Православию. Иначе и быть не может, ведь целый ряд моих родственников являются людьми крещёнными. Также для меня очевидно, что одной из ключевых причин принятия князем Владимиром Православного христианства стала необходимость объединения разнородных княжеств в единое государство. Единая религия в те времена действительно стала объединяющим фактором, невзирая ни на какие разговоры о методах крещения. Но вместе с тем просто необходимо задаться вопросом, для чего сегодня осуществлять возврат общества в парадигму давно прошедших дней? Хотим ли мы просто быть в тренде мировых событий или за реинкарнацией роли религии в обществе стоят какие-то другие далеко идущие цели?

В свете сделанных в первой части статьи предположений о том, что апелляция к политической нации и откат в религиозную форму являются рефлекторной реакцией на нарастающие проблемы, необходимо далее со всей ясностью сделать и следующий шаг в рассуждениях. Речь здесь о том, что такая реакция не может быть надёжной в долгосрочной перспективе. Бегство от опасности как первичный рефлекс необходимо только для сиюминутного выживания, но далее происходит осознание и выработка уже более долгосрочных стратегий поведения. Вышеуказанные формы ухода от угроз будут на Западе в дальнейшем обязательно переработаны во что-то ещё, не исключая и возвращения в новом обличье неолиберальных практик. Конечно, для этого нужно время, но это обязательно произойдёт.

Для нашей же страны попытка подражать всем тенденциям, происходящим на Западе, даже если они носят саморазрушающий характер, равносильно добровольному признанию своей ущербности. В первую очередь, конечно, идейной ущербности. Не настолько уж сильно мы страдаем от мигрантов, тем более подавляющее их большинство ещё совсем недавно были гражданами одной с нами великой страны. Не так уже и стремительно упал у нас и уровень жизни, т.к. изначально он был не сказать чтобы очень высоким. Так ради чего заниматься подражанием? Какой в этом глубокий смысл? Пусть на Западе люди бьются головой об стену, заливаясь горючими слезами, но зачем нам это делать?

Итак, если имеет место просто попытка находиться в популистском мейнстриме, то необходимо сигнализировать обществу и власти о том, что завтра мы можем неожиданно опять оказаться во втором эшелоне, когда на Западе придумают что-то новое, а ведь они обязательно придумают. Инерционный сценарий для нас – это три шага назад и это в тот исторический момент, когда мы могли бы вырваться вперёд, предъявив новую мировоззренческую позицию, привлекательную в глобальном масштабе! Кризис – лучшее для этого время. Прицел должен быть именно глобальным, потому что в информационную эпоху добровольное самозаточение в рамках каких-то юридических границ может превратиться в деревянную крышку сверху.

Однако дела с ползучим возвратом в религию в нашей стране скорее всего обстоят гораздо хуже. То есть речь похоже идёт не о плавании по течению, а о намерении. Давайте пройдёмся по этому сценарию и подумаем, для чего кому-то понадобилось вытаскивать скелетов из шкафа и за чей это будет счёт? Судя по анализу информации, которая обильно проступает в СМИ, наряду с попытками утверждения новой роли религии в обществе идёт подспудное проталкивание идеи по возврату монархии. Похоже кто-то ушлый планирует прибрать к рукам титулы, земли, особняки, прикрывшись «интересами народа». Происходит таким образом связка православных христиан с реаниматорами монархии, причём первые используются в качестве ударного тарана для вторых. Не стоит ли за всем этим кое-что ещё более коварное, например, целенаправленная попытка раскола общества ещё по одной линии? Жаль, что верующие пока не проявляют желания решительно отделить мух от котлет.

Однако, судя по всему, не всё идёт так гладко у этих реаниматоров, ведь народ пока ещё сопротивляется, не желая предавать память своих дедов. Потому атака на исторический период нашей страны, связанный с СССР, зачастую носит характер психоза, а некоторые методы напоминают вуду-ритуал. Кому-то очень влиятельному Советский период не даёт спокойно спать и он (или они) делает всё, чтобы стереть или хотя бы очернить достижения наших дедов, невзирая на цену, которую придётся при этом заплатить. Давайте попробуем переубедить этих людей, а заодно и по простодушию им симпатизирующих, объяснив, почему это может плохо закончиться.

***

Историческая эпоха, в которую человек вырос из пелёнок и сформировался как личность, является для него отеческой, то есть на символическом уровне это время отцовского воспитания. Вместе с родным языком и культурой это создаёт определённый строй в голове, который в течение жизни более практически не меняется. При должном осознании наше общество, к примеру, вполне могло бы встать на путь целенаправленной реставрации отцовской парадигмы, как стержня глобального общественного уклада будущего. Однако не всегда становление мировоззренческой структуры происходит беспроблемно. Те же подростки, к примеру, по вполне естественным причинам склонны в какой-то период времени к бунту и отказу признавать авторитеты. Этот период бывает сложным, но, как правило, всё же временным, при условии, что отец, как структурирующее начало, справился со своими задачами.

Однако есть и другой путь, который случается при провале выполнения отцовских функций. В этом случае отказ от своей истории становится нормой и превращается в новую, зачастую сфабрикованную реальность. К примеру, от наследия, доставшегося человеку от его отцов, можно отказаться, семейные истории очернить, смыслы их сменить на противоположность… такие люди всегда и во все времена находятся. Справедливо это не только для отдельных индивидуумов, но и на уровне общества в целом.

Распад СССР, который В. Путин назвал крупнейшей геополитической катастрофой XX века, стал в определённом смысле периодом безотцовщины. Уход со сцены социалистических идеалов был для нашего общества того времени равносилен внезапной смерти отца семейства, у которого дома остались целых пятнадцать детей-подростков, как своих, так и взятых из детдома. Кто-то из этих детей смог встать на ноги и стал похожим на отца. Других же совратили яркие обёртки местных базарных торговок и пустые обещания ушлых прохвостов.

Самостоятельное становление осколков той страны было чрезвычайно болезненным для всех без исключения и кровоточит до сих пор. Потому, когда сегодня раздаются голоса, призывающие в очередной раз в нашей многострадальной истории расправиться с целым её периодом, стоит деликатно (ведь это тоже наши люди), но максимально твёрдо призвать наконец остановиться. Никто не запрещает посещать церковь, никто не против иконостаса с Николаем II за спинкой кровати, но стоит ли навязывать эти ценности всему остальному обществу? Выдержит ли наш народ ещё один эксперимент над своей памятью?

И главное, не потеряем ли мы в этой суете исторический шанс снова стать идейным авторитетом для потерявших веру в прекрасное будущее людей по всему миру?

И кто же такие Русские в XXI веке?

Фёдор Зорин