Нет у меня задачи подробно описывать те или иные пожары, случавшиеся в Москве. И я бы не затронула этот вопрос, если бы в одном из этих пожаров не обвинил Бориса Годунова французский наёмник, большей частью воевавший на стороне врагов власти русской, положившей конец смутному времени.
Жак Маржерет пишет: " породили различные мнения; о них шептались и говорили по-разному. Борис, будучи извещен обо всем, приказал поджечь ночью главные купеческие дома и лавки и в разных местах на окраинах, чтобы наделать им хлопот до тех пор, пока волнение немного пройдет и умы успокоятся. Он сам находился там, чтобы распоряжаться тушением огня, и столько трудился, что можно было бы счесть, будто убытки для него очень важны. Затем, собрав всех, кто понес убытки, он сказал им длинную речь, чтобы утешить их и выказать сожаление об их потере, и пообещал испросить у императора для каждого из них некоторое вознаграждение, чтобы они могли вновь отстроить дома, и даже пообещал построить каменные лавки вместо прежних, сплошь деревянных. Он выполнил это так хорошо, что каждый остался доволен и считал за счастье иметь столь доброго правителя."
Вот что сообщает о московских пожарах Вики:
"Москва, как известно, славилась многими историческими пожарами, губившими не только жилища, но и тысячи людей. Стоит припомнить пожар 1493 года, истребивший всю Москву и Кремль, славный пожар 1547 года, когда кроме строений, сгорело более двух тысяч народа; пожар 1591 года, доставивший Борису случай показать пред народом свою щедрость; пожары при Михаиле Федоровиче были так часты, что не обходилось без них ни одного месяца; иногда на них было такое плодородие, что они следовали один за другим каждую неделю и даже случалось, что в одну ночь Москва загоралась раза по два или по три. Некоторые из этих пожаров были так опустошительны, что истребляли в один раз третью часть столицы. — Н. И. Костомаров Очерк домашней жизни и нравов великорусского народа в XVI и XVII столетиях
Первый московский пожар, отмеченный в летописи, был в 1177 году, при нашествии рязанского князя Глеба
Пожары в деревянной Москве были часты; хотя летописи упоминают только о крупных пожарах, подобные бедствия случались каждые три-четыре года. Наиболее значительные пожары бывали при нашествии врагов. В 1238 году во время нашествия Батыя «град и церкви святыя огневи предаша и манастыри вси и села пожгоша».
Сгорела Москва и в 1293 году, при набеге Дюденя, и в 1300 году
Наиболее частыми были пожары, возникавшие по небрежности жителей:
3 мая 1331 года «бысть пожар на Москве, погоре город Кремль»[5];
1335 год: «по грехом нашим бысть пожар на Руси, погоре город Москва»; 3 июня 1337 года «бысть пожар на Москве (Москва вся погоре), згоре церквей 18»;
в 1343 году «мая 31, погоре город Москва, церквей погорело 28, в пятнадцать лет се на Москве уже 4-й пожар бысть великий»[6]; «Тое же осени погоре Москва»[7];
в 1354 году пожаром уничтожен Кремль и 13 церквей;
в 1365 году случился великий пожар Всесвятский, названный так, потому что начался в церкви Всех Святых: «загореся сверху, от Чертолья, и погоре посад весь, Кремль и Заречье»[8]. После этого пожара князь Дмитрий Донской «замыслил ставити город Москву камен». Через два года Кремль был окружён белокаменными стенами с башнями и воротами.
Нашествие Тохтамыша на Москву: В 1382 году «быстро враги овладели городом Москвой месяца августа в 26-й день, в день памяти святых мучеников Андриана и Натальи, в седьмом часу дня, в четверг, после обеда, и город огнем зажгли… Был до того город Москва велик, и красив, и многолюден, и всякого богатства исполнен, а теперь, когда был взят и сожжён татарами, все изменилось, будто и не было Москвы, а только дым и земля почерневшая»[9][10].
22 июня 1390 года на посаде «неколико тысяч дворов сгоре».
В 1394 году, на посаде снова «сгоре неколико тысяч дворов».
В XV веке частые набеги татар приводили к сожжению московского посада. Так в 1408 году сожжены посады при нашествии ханаЕдигея, а в 1439 году хан Улу-Мухаммед дошёл до Москвы, но не сумев овладеть городом, простояв 10 дней, повернул назад, разграбив окрестности[11]. Ещё в 1413 году, по сообщению Тверской летописи, «месяца мая в 5 день, погоре град Москва… и сгоре церквей числом 15». В 1444—1445 годах Улу-Мухаммед совершил ещё один поход против Москвы; 14 июля 1445 года, ночью, сделался в Кремле такой сильный пожар, что ни одного деревянного здания там не осталось, даже каменные стены и церкви распадывались, людей погорело до трёх тысяч, сгорела княжеская казна. В 1451 году Мазовша вновь сжёг посады; остался целым только кремль. В 1453 году (в лето 6961) «… апреля 9, выгоре Москва, Кремль весь», в 1457 году огнём была уничтожена треть Москвы, а в 1470 году сгорели Кремль и Заречье — «того же лета, месяца Августа в 30 день, исходящу второму часу, загореся Москва внутри града на Подоле, близ Костянтина и Елены, от Богданова двора Носова; а до вечерни и выгорел весь, вста бо тогда и ветр силен с полунощи; и за рекою многи дворы погорели, а иных отъимали; а головни и береста со огнем добре далече носило, за много верст»[12]; 20 июля 1472 года, ночью, сгорели Великий посад, Кулишки и пр. — «…в 3 часа ночи, 20 июля, на посаде у церкви Воскресения-на-рву начался пожар, который продолжался всю ночь и вплоть до обеденного времени; выгорело 25 церквей… потом началась буря, силой которой огонь перемётывало более, чем через 8 дворов; ветром срывало купола церквей и крыши с хором, но на счастье ветер переменил направление и подул из города…»[13]; в пожаре 4 апреля 1473 года кроме множества дворов сгорел и митрополичий двор — так, что на следующий день скончался, не перенеся потрясения, митрополит Филипп[14]; в 1475 году горели Кремль, Замоскворечье, Занеглименье, Арбат («в 3 часа нощи погорел совсем на Орбате Никифор Басенъков»[15]). Кремль горел в 1480 и 1485 годах; в 1488 году сгорело пять тысяч дворов на Болоте и других местах, «а церквей згорело 42». 28 июля 1493 года выгорела половина Москвы: загорелось Замоскворечье (причиной послужила древняя Никольская церковь на Берсеневке — ранее называлась «на Песку»): «…был пожар на Москве велик зело, загореся за рекою церковь святый Никола на Песку и погоре весь посад около града от Черторьи»[16]; помимо части Кремля выгорел Арбат, Неглинная, Сретенка, Петрова слобода, улица от Боровицких ворот до церкви Зачатия на Остоженке, за Москвой-рекой — всё пространство, от церкви Софии до церкви Иоакима и Анны[17] («Из города торг загорелся и оттоле посад выгорел возле Москву-реку до Зачатия на Востром конце и по Васильевский луг, и по Все Святые на Кулишке»)[18]. «Повелением великого князя Ивана Васильевича церкви сносиша и дворы за Неглимною; и постави меру от стены до дворов сто сажен да десять»[19]. Очищена была от строений и часть Замоскворечья против Кремля. Там был в 1495 году заложен сад, называвшийся Государевым. Тогда же у стен кремля был вырыт ров с водой и организованы первые пожарные команды — особые заставы.
Однако пожары продолжались.
17 августа[20] 1501 (1500? — 7008 год от сотворения мира) года сгорели посад и Занеглименье Рождественский монастырь; в 1547 году, 20 июня, страшный пожар, вспыхнувший от Воздвиженского храма Крестовоздвиженского монастыря уничтожил Кремль, Китай-город и посады и привёл к Московскому восстанию: летопись сообщает, что вначале «загореся храм Воздвижение честнаго Креста за Неглинною на Арбацкой улице»[21], а предания говорят, что он был предсказан Василием Блаженным[22]. В 1560 году было два больших пожара в Белом городе: «погоре… по Пречистую богородицу на Могильцах и Арбат весь и за Арбат по Новинскои монастырь»[23]; в 1564 году отмечено пять значительных пожаров. В 1571 году в результате набега хана Девлет-Гирея была сожжена вся Москва кроме Кремля. Джильс Флетчер в сочинении «Of the Russe Common Wealth» («О Русском Государстве»), которое появилось в Лондоне в 1591 году, писал, что «сам город неприятель не взял, но зажег его предместья, которые (состоя из деревянного строения, без камня, кирпича или глины, за исключением немногих наружных покоев) сгорели с такой быстротой и огонь так далеко распространился, что в четыре часа не стало большей части города, имеющего до 30 миль или более в окружности. Зрелище было ужасное…»; а в «Ливонской хронике» Бальтазар Рюссов с удовлетворением отметил: «Это крайне удивительно и все люди, видевшие Москву до того и бывшие в ней также во время пожара, говорят, что если бы московит сам нарочно захотел зажечь и сжечь город, то ему невозможно было бы сжечь до чиста в несколько дней того, что сгорело в три часа. Тут московиту было отплачено за всё, что он сделал с бедной Ливонией и Финляндией прошлою зимою». В 1591 году пожар уничтожил «Колымажный двор на Волхонке и с ним „весь город“»; «весною на Троицын день горело на Москве с Арбату по Неглинну»[24].
Сильно пострадала Москва в Смутное время: сгорела в 1611 году во время похода на Москву нижегородского ополчения — сохранились Кремль и Китай-город. Однако они были уничтожены огнем в пожар 1626 года: «маия в 10 день на Москве в Китае городе горело: церкви Божии, и царский двор, и все палаты и дворы, и казны царския згорело безчисленно много»[24] — огонь не пощадил и Государев двор..." (не все привела)
Впечатляющее количество и масштабы пожаров Москвы. И были пожары как до периода государственного строительста Борисом Годуновым, так и после него. Поскольку Русь большей частью была "деревянной", то пожары были делом, можно сказать, будничным, хотя и бедственным. В случае пожаров большого масштаба с многочистенными жертвами, народ прибегал к мистическим толкованиям. Понимая логику труженника и созидателя, то есть человека, который трудится, создавая ту или иную вещь, с этой позиции я никак не могу согласиться с утверждением Жака де Маржерета, что Годунов специально поджёг то, над чем трудился не день и не два, даже с целью унятия слухов. А вот с тем, что Борису Годунову и его чёрному умыслу такую версию могла приписать суеверная молва, особенно принимая во внимание протестные настроения народа, противящегося власти Годунова на Руси, я более склонна согласиться.
Как мы видим, и суеверность народа, и слухи о Годунове, всё это вполне укладывается в написанное Жаком Маржеретом и пока я претензий к написанному им не имею, поскольку он сообщает слухи и указывает это. Вместе с этим я не вижу причины подозревать и самого Бориса Годунова в "неправедности", ибо в его время всё укладывалось в рамки существующей практики государственного строительства. Он не был "чернокнижником", и не был "тираном". Также я могу вполне поверить, что царевича убили, потому что объяснение данное в "розыске" для меня неубедительно. Мне кажется странным, что умный, проницательный фактический управитель русского государства, мог быть столь недальновидным, принимая решение об убийстве царевича. А поскольку дело было "замято" и не последовало охлаждения в отношениях царя Фёдора Иоанновича и Бориса Годунова, то моё сомнение может иметь под собой основание.
Интересно, что Углич был дан Иваном Грозным сыну Дмитрию в наследство. Изыскивая историю убиенного царевича, я вдруг встретила интересную версию:
"Справедливости ради надо отметить, что убить Дмитрия мог кто угодно, в том числе и люди из круга самой Марии Нагой, вдовы Грозного (кошмарное предположение, наверное, но кто знает, какие настроения ходили в окружении царицы; она могла и не знать, что замышляют ее родственники). Роль ее родственников как-то слишком активна: сразу после кончины Дмитрия они провоцируют народное восстание. На звуки набатного колокола сбегается чернь и, заряжаясь энергией, крушит дома избранных олигархов: погибло 12 слуг Годунова, работавших при Дмитрии.
На четвертый день из Москвы прибывает комиссия Василия Шуйского, которая заключает, что Дмитрий, играя в ножик, испытал приступ эпилепсии, упал на него, и так погиб. Если бы Шуйскому хватило духу прямо обвинить Марию, он бы сделал лучше для своего патрона, Годунова, но Шуйскому, самому мечтавшему о троне (и получившему его), как лучше Борису – не хотелось. Вместо того, чтобы заточить Марию, он сфабриковал нарочито абсурдное заключение, и Нагие продолжали нагнетать страсти в городе.
Естественно, это спровоцировало Годунова на расправу с жителями города. Многие были казнены, другие сосланы, наказан и сам набатный колокол, сосланный в Сибирь на 300 лет (его возвратили уже в начале 20-го столетия). Город запустел. Это сформировало образ Годунова как душителя и организатора убийств, ».http://archeologia1.narod.ru/u...
Интересно, что стержнем всего смутного периода была идея чудесного спасения Дмитрия и его возвращения на Русь с целью мести. Такова идея (а мы нынешние знаем, что идеи кем-то разрабатываются в целях политических) могла "родиться" у тех, кто выигрывал от организованных смутных безчинств. Если бы эта идея принадлежала Романовым, которые, как мы видим, утвердились после смуты на престоле, то они, составив сию гениальную конструкцию, как-то не просчитали поведение Шуйского? Если бы эта идея была ихней, то при "подготовленном заранее"ими же крахе Лжедмитрия, разве оказались бы они в опале с приходом Шуйского?
Как-то всё слишком подозрительно сходится для меня на этом человеке - Василии Шуйском. Он и при Грозном в немилости был. И, следовательно, будучи из рода Рюриков, мог иметь далеко идущие планы. И он же был послан разследовать смерть царевича. И он же быстренько дело "замял", а потом так же легко и просто дело вытащил и пересмотрел, когда пришёл к власти и ему понадобилось 1) обвинить Годунова, 2) закрыть возможность появления нового самозванца. В поддержку этой версии как-то хорошо вписывается характер и повадки Шуйского. Возможно, что все те слухи коварстве Бориса Годунова были разпространяемы так быстро и удачно с его "лёгкой руки". Есть сведения, что Шуйский не очень то противился приходу самозванца. История показывает, что Шуйский способен изворачиваться и, как истинную правду, говорит раз от разу противоположное предыдущему.
Подчёркиваю, это всё только версия, ибо не следователь я и не историк. Ищу для себя объяснение, чтобы иметь представление об этой истории своё согласно имеющимся сведениям.
Такова первая ступенька моего разсмотрения дела смутного, которое только "на троих соображается" :о)
Начала темы самозванца Лжедмитрия http://cont.ws/post/207477
так же по теме http://cont.ws/post/207671
Оценили 9 человек
12 кармы