Мы теряем паритет в войне дронов

Эксперт считает, что Россия потеряла инженерную школу, а взамен получила аффилированные компании, которым передали финансирование и заказы:

"Все энтузиасты, кто не смог на начальном этапе СВО встроиться в систему и начать делать новое чудо-оружие, были вынуждены уйти из отрасли. Остались только "системные" инженеры на зарплате в высокоточных корпорациях старой технологической парадигмы".

С каждым новым дроном заметно, как у противника расширяется линия беспилотников:

"По почерку видно, что все эти изделия собираются разными артелями. На той стороне производителей так много, что даже речи не идёт о какой-то стандартизации".

К тому, что в России государство пытается решить вопрос беспилотников через фонды с миллиардными бюджетными вливаниями, эксперт относится скептически:

"Потому что оторванность производителя от тех, для кого делаются дроны, ставит крест на всей затее, а "основные деньги получат профессиональные получатели грантов".

Т-г канал "Хроника оператора БПЛА" считает, что украинцы каждый день совершенствуют свою технику

Пост вызвал серьёзный резонанс в кругах, занимающихся дронами и поставками оных в подразделения российской армии. Потому как поднял проблему доминирования беспилотников ВСУ. Блогеры пишут, что нужна структура развития БПЛА, которая объединит дроноводов на фронте с центром:

"Первые будут оперативно подавать информацию в единую базу аналитики, чтобы максимально быстро реагировать на изменения в системе подавления дронов противника".

И новому министру обороны стоило бы собрать тех, кто создавал народные производства, школы БПЛА, управлял волонтёрскими проектами, и с этой командой провести мозговой штурм.

При этом, пока у нас идут оживлённые дискуссии, враг продолжает совершенствовать свои беспилотные модели. New York Times выдал в свет масштабный репортаж о том, как украинские умельцы уже преуспели в производстве роботизированных машин с использованием искусственного интеллекта:

"По всей Украине возникли самодельные фабрики и лаборатории по производству дистанционно управляемых машин всех размеров: от самолётов дальнего действия и штурмовых катеров до дешёвых дронов-камикадзе".

Так, украинский производитель дронов с позывным "Сэйкер" создал программное обеспечение, которое можно легко подключить к FPV-беспилотникам, для того чтобы дроны могли автоматически наводиться на цель.

А вот что по поводу всего этого думает гендиректор Центра комплексных беспилотных решений (ЦКБР) Дмитрий Кузякин, который ранее рассказывал, что в Минобороны никак не отреагировали на их разработку дрона — охотника за беспилотниками.

Кузякин.: - В начале специальной военной операции было много специалистов, которые готовы были за идею, за принцип кидаться в инженерный бой, обеспечивать бойцов новыми дронами, системами связи. А сейчас ребята разбежались кто куда, кто-то с такими мозгами уехал воевать на фронт, кто-то вернулся обратно на своё рабочее место и погряз в рутине, некоторые программисты вообще за границу свалили со своими знаниями. Люди могли встроиться в систему и начать движение этой новой волны беспилотников, систем связи, морских беспилотников, вплоть до воздушных шаров, которые сейчас противник осваивает.

— Речь по большому счёту идёт не только о дронах — на фронте произошла цифровая революция, и FPV — это верхняя часть айсберга.

— Причём военных можно понять — их так учили, но в новой цифровой войне, как только у вас появляется стандартный дрон, у вас тут же появляется и средство борьбы с ним. Потому необходимо многообразие. Мы всё пытаемся изменить окружающий мир, донести до руководства, что всё изменилось, и тут возникают подобные перипетии. А вот противник это осознал и включил этот принцип в качестве стратегии развития. У нас попытка стандартизировать, сделать всё через аффилированные компании, централизованно, крайне вредна. А косность мысли не позволяет даже допустить, что на войне должно быть очень много разных производителей.

— Как у них и как у нас?

— На ноябрь прошлого года на Украине было двести независимых производителей дронов. Сейчас намного больше. Там каждая артель работает не через центральный аппарат, а обеспечивает непосредственно бригаду или полк. И поэтому сложно ловить и противодействовать этим производителям.

У противника вообще система такая, что сколько бы там артель ни производила, у них выкупают всё. И за качеством следит тот, кто применяет, никакой отдельной военной приёмки нет. Если что-то не так, с фронта просто приезжают и в глаза всё говорят под дулом автомата. А у нас всё через военную приёмку и очень долго решается.

— Сколько времени есть для реформирования отрасли?

— На решение этой задачи времени нет. Мы пока не можем нормально освоить производство FPV-дронов во всём его многообразии, а противник уже заваливает нас теми же "Бабами-ягами", которые он производит в товарных количествах. И они все разные: у них разные каналы управления, разные принципы заложены — одни по "Старлинку" летают, другие по полётному заданию.

У нас, например, целый склад сбитых машин есть, так там они вообще не повторяются. Нам необходимо вернуть доверие наших инженеров — провести "народную мобилизацию" среди тех людей, которые реально понимали в цифровых летательных аппаратах, которые мы по ошибке называем беспилотниками, но на самом деле они мало чего с ними общего уже имеют, они уже больше на смартфоны похожи. В обычной FPV теперь шесть процессоров стоит — такого не было даже в советских универсальных сверхзвуковых противокорабельных ракетах среднего радиуса действия "Оникс".

А тем временем в Торецке, за который сейчас идут ожесточённые бои, ВСУ начали применять роботов-собак в качестве разведчиков.

Нам же в этой технологической гонке очень важно не оказаться в роли аборигенов, которые с копьями бросались на пулемёты колонизаторов. На дворе двадцать первый век, а установки века двадцатого все ещё довлеют над нами...