Сказка на ночь о котах(?).

Кошачий депутат

- Слушается во втором чтении законопроект о полном запрете использования обезболивающих препаратов при оказании ветеринарных услуг включая хирургические операции. Будут замечания или возражения у депутатов? Замечаний и возражений нет. Для доклада приглашается председатель Комитета по Вопросам Нравственности депутат от фракции “Единые Скрепы” Босой Никанор Иванович.

На трибуну закатилось солнце русской политики. Светило тяжело дышало, потело и держалось луч-руками за ноющее подбрюшье. Глазки оратора отливали зеленовато-холодным блеском оливкового масла, смешанного со спиртом и обезболивающими.

- Господа депутаты! Мы уверенно движемся от запрета курения к запрету вообще любых наркотических веществ и их прекурсоров. Наша священная задача - оградить граждан от любых чрезмерных и быстрых удовольствий. От удовольствий как таковых. Удовольствия и так называемые простые житейские радости отвлекают наш народ от труда и служения Родине. Мозг россиянина должен быть открыт к восприятию божественных истин, которые бог вкладывает в уста им де данного президента. Ничто не должно затуманивать и задымлять… дым? Уважаемый! В зале заседаний запрещено курение.

- У вас вообще все запрещено. Как вы тут живете? Ой, забыл, вы же живете в Берне, в симпатичном домике, по соседству с чиновником московской мэрии Алоизием Могарычом. А сюда прилетаете на кнопку нажать, пожрать икры в буфете и пропихнуть гестаповский закон, - демонолог затянулся и выдохнул сигарный дым в бордовую лысину впереди сидящего коммуниста. Над головой пролетарского защитника чуть зазолотился крендель булочной. - Я настоятельно советую вам заменить второе чтение на первое обдумывание и седьмое отмеривание.

- Я вас не понимаю.

- Оно и видно, что вы verstehen чуть меньше чем нихьтуя. Надо не текст по бумажке читать, а головушкой думать. Вам понравится, когда вас по живому резать будут? Без анестезии.

- Что значит “когда”? Не “когда”, а “если”! Это разные слова. Выучите уже наш язык, - высокомерно ответил с трибуны народный избранник, лоснящийся от изматывающей работы, пухнующий от затягивания поясов, измученный нарзаном и швейцарской медициной.

Бэзил был прав. Депутат действительно жил в Швейцарии. Там же и лечился. Но последние две недели он никак не мог покинуть Россию. Все из-за этого проклятого демонолога, который вдохновил ФСБ на тотальный шмон депутатских карманов. Как назло, у Босого разболелся живот. По всему было похоже, что грядет аппендицит. Но идти на поклон к отечественным докторам патриот не спешил.

- Так что, уважаемый? Поняли разницу между “если” и “когда”?

- Wenn, wenn. Wenn die Soldaten durch die Stadt marschieren… Какая к Teufel разница. Котов не жалко? Сначала вы сажаете уважаемого ветеринара с тридцатилетнем стажем за ампулу сильнодействующего анальгетика. Потом хотите узаконить живодерскую практику. У вас семьсот тысяч граждан не получают необходимого обезболивающего. Страна корчится в агонии, а вы что делаете? Чего добиваетесь? Чтобы к людским стонам добавились слезы невинных зверей? Вы знаете русских хуже, чем наш последний император. Они терпят поборы, унижения, грабежи, удары дубинкой, пытки, судебный беспредел. Но они не позволят издеваться над скотиной. Первое, что русские сделали после прорыва Ленинградской блокады, завезли в Nordhauptstadt котов.

- Вы мне это прекратите! Не устраивайте в Думе балаган! Миорелаксанты по-прежнему разрешены. И вообще, в рамках планомерной борьбе с наркозависимостью…

- Миорелаксанты не обезболивают. Они парализуют. Котяра чувствует каждое движение скальпеля, но не может даже заорать. Хотя бы иностранных граждан за идиотов не держите.

- Держим мы вас, чтобы вы революцию подавляли, а не сказки рассказывали. Отключите ему микрофон!

- Мне его и не включали, Herr bundes Stellvertreter. Или вы Stellverräter? - демонолог возвысил голос до сарумановской проповеди, и акустические волны захлестнули зал. - Я буду звучать в вашей голове вместо сдохшей от скуки химеры. Вы же первый побежите шакалить у Ховринской твердыни, когда доннер шлагнет.

- Скоро негде шакалить будет, - Босой вытер пот со лба: бок ныл все сильнее с каждой минутой.

- Wie bitte?

- Вот щас тебя и выибитте. - злорадно прошипел оратор, скатываясь с трибуны. - Щас щас щас щас, только Могарыч выступит.

Дума одобрила законопроект во втором чтении.

Спикер объявил о выступлении вне регламента, и теперь уже у австрийского демонолога заболело и закололо везде, где только можно. Даже тлеющая сигара зачесалась.

- Слушается предложение московской мэрии о включении Ховринской заброшенной больницы в программу ускоренной реновации в особом порядке. Слово предоставляется главе департамента реновации и перераспределения жилья господину Могарычу.

...

- Я сколько раз просил не пускать этого фашиста в зал заседаний! - орал Босой на охрану. - Неужели трудно разглядеть его белый пиджак с кровавым подкладом?! Нет глаз, так нюхайте! От него табаком и розовым маслом за версту несет.

- Виноваты, Никанор Иванович. Мимо нас он ни разу не проходил.

- Откуда тогда он берется в зале?! Из-под земли, что ли, вые…

Закончить фразу депутат не смог. Его скрутило от боли в боку. Охранники испуганно переглянулись и застыли, как караул на Ближней даче в 1956.

- Расступитесь! Я врач!

Между шкафообразными спинами змейкой протиснулся патлатый юноша в белом халате и очках без стекол. Не дав охранникам опомниться, он постучал молоточком по темечку больного, проверил пульс и посмотрел в набитое серой ухо. Наверное, надеялся разглядеть мозг или выяснить, почему депутат был одинаково глух и к голосу разума, и к народному гласу.

- Все ясно! - объявил молодой человек. - Острый аппендицит! Срочно на операцию. Выносите его во двор, там ждет скорая.

...

Охранники задумчиво смотрели вслед машине с мигалкой.

- Во дают. Ты когда-нибудь видел настолько скорую помощь. Мы ее еще не вызвали, а она уже приехала.

- Лех, ты чего? Это ж слуга народа. Он постоянно о стране думает. Много думать опасно для организма. Врачи тут круглосуточно дежурят.

- И халат прикольный у этого доктора. Вроде белый, а вроде в клеточку.

- Лех, ты чего? На халаты надо смотреть, когда они на медсестрах, а не на докторах.

- Ну я так. Прикольно же. И очки у него странные. Я такие же хочу.

- Лех, ты чего? Где он и где ты? И где вся страна? И где я?

- Где я? - спросил Босой у бетонного потолка. - Где я?!

Ja-ja-ja - откликнулось эхо.

- Und wieder здравствуйте, Никанор Иваныч. Добро пожаловать в Ховринскую твердыню. Не дергайтесь, ремешки не казенные.

- Зачем вы меня сюда притащили?

- Не притащили, а экстренно госпитализировали. Вы же сами жаловались в мэрию, что больница незнамо чем занимается. Кляузы писали, стучали аки дятел после диеты. Вот, ваш депутатский наказ исполнен. Мы начали активно принимать пациентов.

- Я не пациент!

- Warum nicht? У вас острый аппендицит. Мы просто обязаны оказать помощь.

- Вы еще и врач? Клятву Гиппократа давали?

- Он давал. И не исключено, что самому Гиппократу. Да, Морис? Поздоровайся с пациентом.

Не бетонном небе заклубились кучевые облака каштановых патл. Сквозь толстую пластмассовую оправу, утыканную шурупами и лишенную линз, на депутата извиняюще-лукаво смотрел стеснительный юноша в малиново-клетчатой марлевой повязке.

Раздался пронзительный мяв.

- У вас тут что, коты?! - выпучив глаза, Босой пытался победить страх с помощью депутатского гнева, отшлифованного годами дебатов. - В больницу с котами нельзя!

- Скотами нельзя. Быть. Такими, как вы. А котам все можно. У меня тут полный подвал котов. Они охраняют больницу от бывших жильцов. Как же я могу оставить своих мохнатых бойцов без полевого госпиталя? Вы вот народный представитель, а я кошачий. Но в отличие от вас, я помню: своей безопасностью я обязан им, благородным мурчащим избирателям. Но есть нация, а есть народ. Есть коты и пародия на котов. Нечто, притворяющееся котом. То, что пытается мяукать, но хрипит. Крадётся, но выдает себя постукиванием выпавшего позвоночника о бетонный пол. Мои коты меня берегут от этих и других тварей. Конкретно этого рыжего гвардейца вчера сильно искалечило какое-то другое кошачье, враждебное Ховринке и всему живому. Облезлое, гниющее, сутулое, когтистое. Сехметоид недобитый.

- Ужастики мы тоже запретим, - грозно пропищал Босой. - От них всякие демонологи с ума сходят.

- Лучше запретите тех мрачных сущностей, с которых травмированные бездарные писатели вроде Степки Королева пишут неказистые портреты. А с ума я еще не сошёл. Поэтому доверил кота в заботливые руки. Морисик поставил зверя на ноги за пару часов.

- Так вы врач или ветеринар? - обратился депутат к Митерхейну, вскрывающему ампулу. Этот вопрос вдруг приобрел для Босого необъяснимую важность.

- О! Он и врач, и ветеринар, и дантист, и водитель, и агроном, и кулинар, и электромонтер, и маляр, - ответил Бэзил вместо помощника. - Этот вечный студент решил освоить все специальности. Это он только с виду просто инженер-механик. Он вам устроит операцию.

Шприц напился жидкости из ампулы.

- Он отличный специалист. Котик даже ничего не почувствовал. Немудрено, ведь ему дали хорошее обезболивабщее. Не спрашивайте, какое, а то нас обоих арестуют и накажут.

Обезболивающее. Босой облегченно выдохнул, получив укол, но ему пришлось срочно вдыхать обратно.

- Но вам анестезия не положена. Вы же против наркотиков. И против их прекурсоров. И против людей. И против животных. И против здравого смысла.

- А?..

- Миорелаксант. Поэтому вам придется расслабиться и получать удовольствие от внезапного равенства всех перед законом.

- Ааааааааа! - депутат извлек из слабеющих связок сиплое подобие вопля.

- Да что вы орете, как резаный? - удивился демонолог. - Вас же еще не режут. В конце концов, получите незабываемый Lebenserfahrung, будет что избирателям рассказать. Да вы не бойтесь. Лишнего не отрежем. Вы же не бюджет. Морисик, действуй.

Митерхайн кивнул и намазал депутатский бок народным йодом.

- У вас хотя бы аттестация есть? - последнее, что смог связно произнести пациент.

- Не волнуйтесь вы так, любезный Никанор Иваныч, - застенчиво ответил молодой врач. - Сегодня вы оперируете без аттестации, а завтра вжик-вжик и с аттестаций.

Миорелаксант вступил в полную силу, как подписанный президентом закон. Больше ни говорить, ни двигаться пациент не мог, зато отлично все чувствовал.

На темном небе бетонного потолка вспыхнули созвездия боли.

К следующему заседанию Босой уже успел слетать в Швейцарию. Там его лечащий врач только завистливо цокал языком. Идеальный разрез, идеальное извлечение, идеальный дренаж, идеальный шов - все идеально! Только глаз теперь дергался, ежик светло-русых волос поседел и местами поредел, маслянисто-спиртовой блеск выветрился из глаз. На ватных ногах он прокрался на трибуну, как начинающий вор во мраке варфоломеевской ночи. Зажмурился, чтобы не увидеть в черном зале заседаний черного кота. Может, его тут нет? Удар аргентинского табака по обонятельным рецепторам был ответом.

- Я отзываю свой законопроект, - удивленный гул. - Мне это, того, приснилось. Да, приснилось, что меня ветеринар-инженер-агроном без наркоза режет, - неодобрительный гул. - Давайте лучше ослабим законы против наркотиков. А то как дебилы, право слово. Разрешим людям выращивать разные сорняки, семена семенить, - одобрительный гул.

- Все с вами ясно, Никанор Иванович. Мозги проснулись на старости лет и теперь наверстывают упущенные когнитивные возможности. Благодарим. Займите свое место в зале.

Босой не понял, кто к нему обратился: спикер, демонолог или внутренний голос. Но на всякий случай освободил трибуну.

- Слово предоставляется Могарычу Ало…

- Не надо. Я тоже отзываю свое предложение, - ответил столичный чиновник. - Мэрия больше не настаивает на сносе Ховринской заброшенной больницы, - испуганный гул. Мне тоже кое-что приснилось, - полный смятения гул. - Приснилось, что мой особняк в Берне сравняли с землей бульдозеры, похожие на немецкие танки. Или танки, похожие на бульдозеры.

Гула не последовало. Никакого. Напряженное непонимание свершившейся бархатной консервативной революции молчаливо и величаво расползалось по залу заседаний.

Еще у одного человека в стране появилось право вето.

Бриллиант в снегу.

Интересно год начинается.

Знакомая у меня есть. Гемолог. Взрослый человек со степенями по химии и геологии, но детского задора и на вольных хлебах. По меркам ее квалификации, живет она весьма скромно. Где-то лекции читает, где-то оценивает чего-нибудь - по приглашению...

Позвонила на днях, рассказывает:

"Иду сейчас в парке, по широкой тропинке, поодаль от центральных аллей (любовалась, мол, искрящимся снегом - день солнечный), проходила мимо узкой тропы, ведущей в одну из совсем малолюдных частей парка и издалека увидела, как что-то вспыхнуло на тропе - явно не снежинка. Подошла - сережка лежит, попала на кусок смерзшегося снега, а то бы "утонула". Замок английский - открыт - стержень отогнулся. Камень, мол, крупный, в пол карата, и характеристики, на первый взгляд, крутые, хочу сейчас разглядеть подробнее (линзу и подсветку с собой всегда таскает), поискать маркировку, т.к. такого качества камни, дескать, уже должны быть с маркировкой..."

Я говорю: "Лен, погоди, дома разглядишь. Оглядись-ка, лучше на предмет следов волочения (чуть не сказал ей "трупа") тела и шагай - ка в места людные..."

Голос у нее притих после этих слов, но задора в ней и правда на целый детский сад хватит.

- Ой, а что, так все серьезно!? Нет, я сейчас, посмотрю, конечно, а что дальше делать?

- Дальше - выходи оттуда и, где людей увидишь, оттуда мне позвони.

Перезванивает, рассказывает: "Я пока "к людям" выходила, не удержалась, линзу достала, ты знаешь, камень классный, очень чистый и цвет..., в общем, предварительно - IF (ее "предварительно" - это на 99% - окончательно). Маркировку не нашла". (IF - это наши 1/1, т.е. лучшее из возможного, за исключением редкого эксклюзива).

"Поздравляю", говорю. "Как дома будешь, набери меня, я тебе телефон отдела полици найду, у которого на земле твой парк - сообщишь им о находке. Если хозяйка сережки найдется, можешь до 20% рыночной стоимости просить, а если нет, то через полгода станет сережка твоей. Подвеску, например, сделаешь, чай, не стыдная подвеска-то будет".

- Поняла, как приду, позвоню.

Звонок через полчаса.

- Слушай, я встретила хозяйку!

- Хозяйку сережки!? У нее была вторая!?

- Была! Я же не такая чуча, какой ты меня считаешь, но она сама показала вторую...

- Вы в парке встретились?

- Да, ее было на аллее издалека видно, прям, как и сережку. Высокая в белой шубе длинной, немного расстроенная, шла навстречу, не спеша, рассматривала снег. Когда мы поравнялись, я протянула сережку на ладони, она расплылась в улыбке, отвела волосы и показала вторую - в ухе. Потом сказала "Подождите", и достает пакетик с камнем, похожим на тот, что в сережке. Предложила мне в качестве вознаграждения. Сказала, что специально взяла его на случай, если произойдет что-то подобное.

- Она на удивление проницательная и предусмотрительная барышня, отвечаю. Что за камень был в пакетике?

- Ты знаешь, не знаю, я отказалась. Мы так пообщались продуктивно. Когда я сказала, что не могу камень принять, она спросила, кто я по профессии... У ее отца, оказывается, предприятие работает с драг. камнями в Швейцарии, меня пригласили к сотрудничеству, попросили паспортные скинуть для билетов".

Я рассмеялся: - Отлично, Елена Григорьевна! Можно, напишу об этом?

- Нет, не надо, дай я сначала улечу туда.

- Хорошо, понял, подожду.

Сегодня приходит от нее фотка Фраумюнстера со словом "Пиши".