Известный философ о том, почему без идеологии закон о региональной власти может только открыть очередную лавку для воровства. «Быстрый рост противоречий между регионами и Москвой стал индикатором развала Советского Союза. Господин Володин, этого хотите?» — говорит конфликтолог Шамиль Султанов о скандальном законопроекте депутатов Андрея Клишаса и Павла Крашенинникова. Жизнь в России от нового закона лучше не станет, а проблем только прибавится. В интервью «БИЗНЕС Online» Султанов говорит, что перед страной и обществом стоят куда более серьезные вызовы, чем вопрос наименования региональных глав. О том, почему нужно готовиться к войне и кризису и в чем главная, но разрешимая проблема страны, философ рассказал нашему изданию.
«Некоторые холуи пытаются сделать так, чтобы процесс бронзовения Путина продолжался»
— Главным политическим событием для республики в последний месяц стал законопроект Крашенинникова – Клишаса. В документе есть ряд положений: вертикальное назначение министров, отмена ограничения губернаторских сроков. Один их пунктов, который вызвал наибольший интерес общественности, — это очередной запрет регионам (по сути только Татарстану) называть высшее должностное лицо президентом. За разговорами о должности скрылось все остальное. Вопрос: стоит ли республике или Госсовету упираться ради формального названия? Не ложная ли стратегия биться за формальные вещи, когда есть сущностные?
— Скажу то, что для меня особенно важно. Страна сейчас сталкивается с огромным количеством проблем. Некоторые из них становятся просто жизненно важными. Например, распространение коронавируса во многих странах уже остановлено или прекращено. А у нас он набирает темпы. Есть вариант, что после четвертой волны будет пятая. Но власти об этом даже не думают. У нас в стране общественное мнение ставит на первое место проблему бедности, роста цен, снижения жизненных стандартов. Вместо этого Госдума предлагает нечто противоположное. Это уже само по себе абсурдно. И даже режиссеры этого маневра не продумали, для чего это делается. Еще один момент — в России растет градус межнациональной напряженности.
— Мы это видим по столице России.
— По Москве, по южным районам. Давайте зададим вопрос — данный законопроект будет способствовать ослаблению этой межнациональной напряженности или нет? История нашей страны последних 40 лет показывает, что рост межнациональной напряженности — это верный индикатор приближения к системному кризису. Вместо того, чтобы обсуждать эти совершенно непродуманные вещи, пусть президент или премьер-министр выйдут и скажут: «Ребята, мы должны делать то-то и то-то. Иначе через 2–3 года мы можем оказаться в заднице». В 2023 или 2024 году грядет сильный глобальный экономический кризис. Как к этому готовиться? На фоне этого спор о том, как будет называться региональный руководитель — президент или раис, — это несущественный вопрос в общенациональном ракурсе. А общенациональный вопрос — это выживание. Следующее: последние два года происходит ускорение темпов дискредитации власти. Я это вижу хотя бы по интернету. То, как происходит оплевывание ветвей власти сейчас, пять лет назад нельзя было себе даже представить.
— А вы считаете, это естественная дискредитация, идущая изнутри страны, или искусственная, идущая извне?
— Она естественная, но есть и внешние аспекты, давайте скажем мягко. Но на фоне всех этих вещей законопроект Крашенинникова – Клишаса — удобный ли повод для наращивания такой дискредитации? Разве он улучшит отношение к власти? То, что президент Татарстана будет называться главой, улучшит ситуацию в регионе или в стране? Или кто-то обидится на проявление московского шовинизма? Это возвращает нас к Советскому Союзу 80-х годов, когда рост противоречий между регионами и Москвой стимулировал ускорение развала Советского Союза. Вы, товарищ Володин или господин Володин, этого хотите на пустом месте? Если вам приспичило, если желаете, чтобы только Путина называли президентом, то тогда хотя бы продумайте, как это сделать. Почему делаете так тупо?
— Хотя Минниханов публично говорил, что Путин — это царь и он должен быть единственным. Нет же вариантов оспаривания его власти.
— В нынешней системе — нет. Я не хотел об этом говорить, но в последние два года происходит реальное ослабление власти Путина. В этой связи некоторые путинские холуи пытаются сделать так, чтобы процесс бронзовения Путина продолжался. Это уже не глупость, а идиотизм.
Теперь с точки зрения Татарстана. Его позиция заключается в следующем: идет огромный вал тупости со стороны определенных кругов, не со стороны самого Путина. В Москве уже сейчас 7 группировок, которые вступили в борьбу за власть. И этот законопроект надо рассматривать как элемент этой начавшейся борьбы за власть. И народ Татарстана должен показать свою мудрость и отойти в сторону. Против этой волны сейчас нельзя ничего делать. На глупость нельзя отвечать глупостью. Давайте мы обсудим, как это сделать, но чтобы вы гарантировали, что если мы это примем, то все будет исполнено, как вы говорите. Чтобы кто-то взял на себя ответственность: Володин, Кириенко или Матвиенко? На ком-то должна быть конкретная ответственность за этот шаг. Клишас и Крашенинников же не возьмут на себя ничего, они слишком мелкотравчаты.
— А какие последствия могут быть?
— Это рост межэтнической напряженности. Дальнейшее ухудшение социально-экономической ситуации. У нас бедными себя ощущают 65 процентов населения. А нищего населения в России — 20 процентов.
— Но есть ощущение, что большим массам без разницы, как называется глава региона. Впрочем, соцопрос в нашей газете разделился примерно 50 на 50.
— Каждое общество состоит их трех слоев: 5 процентов — это политически активные люди, local public opinion makers. Это не управляющая элита, а те, к кому прислушиваются люди, кто создает общественное мнение. 20 процентов — это те, кто проявляет интерес: политическую программу смотрят, но, если, например, вдруг начнется интересный футбольный матч, переключатся на футбол. А есть 75 процентов, которым до фени. Такого рода непродуманные законопроекты влияют прежде всего на первые пять, потом им нужно время, чтобы раскачаться. С одной стороны, это татары и мусульмане, а с другой — русские националисты, которые скажут, что татарам так и надо.
— То есть возможны отложенные последствия?
— Конечно. Второй момент — еще более существенный: у нас в 2013 или 2014 году был принят закон о стратегическом планировании, который не выполняется, потому что у нас нет реального прогнозирования. А ведь чтобы планировать, надо сначала знать, что будет. Спрогнозируйте, к чему это приведет. Потому что всегда есть внешний фактор, который в сложившейся ожесточенной ситуации всегда присутствует. Еще раз говорю: вспомните казахстанские события 1986 года.
Декабрьские события в Алма-Ате
— Позже волнения начались в других республиках?
— Конечно. И до этого прекрасный спокойный Казахстан де-факто стал катализатором. И у некоторых горячих голов в Москве тогда даже была идея арестовать Кунаева. Вот и все. Ребята, спрогнозируйте, спланируйте, но пусть кто-то обязательно под этим подпишется, что он за это отвечает. Сталин, например, всегда требовал личной ответственности. Даже если вы либералы или супердемократы, в кризисной ситуации вы объективно будете поступать по этой логике Сталина. Это моя точка зрения.
«Люди ощущают, что они не влияют на свою судьбу»
— Московское согласование местных чиновников (министров строительства, образования, финансов и других в региональных правительствах) выстраивает вертикаль на уровне тактического управления, соответственно, финансовые потоки будут еще жестче контролироваться. Это не возврат к административно-командной системе, которая дискредитировала себя на последнем этапе СССР?
— С одной стороны, это, безусловно, возврат, но с большими минусами. В СССР царила командная система, но и до поры до времени была и партия, и система контроля, куда входил и народный контроль, партийный контроль, профсоюзный контроль. А в этой выстраиваемой системе кто будет контролировать? Вышестоящие органы, которые дают деньги и которые сами станут контролировать? Ребята, вы открываете новые врата для коррупции. Местные министры сразу почувствуют, что они «там», а не здесь. Если они будут носить деньги «тому», то уже не почувствуют себя местными.
События, связанные с ковидом, показали, что ни «Народный фронт», ни ЕР реально контролировать важные процессы не могут. Ребята, если вы с одной стороны провозглашаете, что начинается борьба с коррупцией, то теоретически это, конечно, правильно. Вы вступаете в период кризиса, и в этом смысле некая жесткая вертикаль власти должна существовать. Но вы должны дать гарантии, и кто-то лично должен отвечать, что эта выстраиваемая вертикаль власти будет эффективной, а не очередной лавкой для воровства.
Есть и другой момент. В Советском Союзе авторитарная власть стремилась решить очень важную проблему — проблему отчуждения народа от государства. Насколько эта система контроля была эффективной в позднем СССР — другой вопрос. Но формально она преследовала цель, чтобы разрыв между властью и обществом не выходил на критический уровень. А сейчас этот разрыв будет просто увеличиваться.
— Почему увеличиваться?
— Потому что народ не станет вмешиваться. Люди ощущают, что они не влияют на свою судьбу. Октябрьские опросы показывают, что есть два момента, на которые они особо реагируют. Первый — это коррупция. Люди скажут, что это очередной способ увеличить коррупцию, очередной способ воровать наши деньги. Второй момент — люди озабочены состоянием окружающей среды. Люди закономерно чувствуют, что они на обочине. Впереди сильнейший кризис, возможно, война, надо прямо об этом говорить. Так вы специально хотите еще разобщить народ…
— Они скажут, мол, нет, мы хотим, как Сталин, жестко и умело управлять ситуацией в условиях приближающейся войны.
— Прекрасно. Но Сталин опирался на две структуры: на партию и на систему контроля. У вас это есть? Нет у вас ни хрена. А раз так, кто-то должен поставить подпись и сказать, что, если провозглашенные цели не будут достигнуты, прошу меня расстрелять.
— Но ФСБ, СКР, МВД с утра до ночи борются, судя по сообщениям в СМИ, арестовывают разных чиновников, попробуй шаг влево или вправо сделай.
— Начнем с того, что в нашей стране власть принадлежит общенациональной коррупционной системе, не Путину и тем более не какой-то «Единой России». Почему по международным рейтингам уровень российской коррупции соответствует самым коррумпированным африканским странам? Именно потому, что власть в стране принадлежит общенациональной коррупционной системе. Можно для пропаганды арестовать кого-то, а на самом деле обороты коррупционной системы будут увеличиваться. То, что сейчас происходит с коррупцией, — это игра для дурачков. Путин должен был выйти и сказать: коррупция — это главный внутренний враг. Что если чиновники переписывают свои активы на троюродных тетушек и дядюшек, то за это сразу 10 лет, как в Китае, или 15, как в Сингапуре. А не так: «Это нельзя, мы проверим, помашем пальцем и скажем: „Это нельзя, не надо так делать“». Поэтому я прямо говорю, что никакой борьбы в стране с коррупцией нет, а есть игра под названием «борьба с коррупцией».
— А вы не считаете, что без коррупции экономика остановится? Есть такое мнение, что коррупция — это не зло, а часть экономического механизма.
— Сейчас коррупция не часть экономического механизма, а его основа. Но вопрос заключается в том, куда этот процесс ведет и приведет. Если у тебя настоящая борьба с коррупцией, ты прежде всего должен сказать, что именно можешь предложить, чтобы заменить тотальный коррупционный механизм.
— Элита спросит: «А как жить будем»?
— Если вы настоящая элита, тогда вы должны предложить альтернативные варианты. Сталин же предложил — вплоть до того, что с 1947 года, через два года после страшной войны, начали цены снижать.
— Но к социализму же возврат невозможен.
— Мы сейчас не говорим о социализме. Речь об эффективности или неэффективности экономической модели. Любая экономическая модель, основанная и построенная на коррупции, заведомо обречена. Это как рак. Сегодня, чтобы появилась какая-то надежда на будущее, необходимо требовать жесточайшей личной ответственности.
— Но это же невозможно.
— Это ваше мнение. А вот народ говорит: «Где личная ответственность?» Ключевой принцип сталинской кадровой политики — личная ответственность как основа жизнеспособного государственного управления.
«Мы вступили в очень опасный период, который напоминает ситуацию 1900 года»
— Куда движется стратегическое управление страной? Есть политологи, которые говорят, что следующий шаг — это повышение централизации, возможно укрупнение регионов и ликвидация национальных республик. Как вы считаете, это есть в актуальных планах идеологов режима?
— Есть, но это достаточно второстепенные моменты. Ставка делается, потому что объективно с точки зрения исторического опыта, когда страна вступает в кризис, централизация происходит обязательно. Это логика не Путина, а мирового опыта. В 30-е наша страна двигалась к войне, и тогда происходила централизация.
Вопрос заключается в следующем: мы вступили в очень опасный период, который напоминает ситуацию 1900 года. Тогда начались процессы, которые с неизбежностью вели к Первой мировой войне. Война неизбежна. Вопрос в том, какой она будет. В результате последней катастрофической войны мы потеряли СССР, территории, огромное население, промышленный и интеллектуальный потенциал. Это была гибридная, многоуровневая, рефлексивная война. Она шла на разных фронтах — информационном, психологическом, личностном, региональном, внешнеполитическом. И противник умело выиграл эту войну. Возможно, следующая война окажется похожей на эту, но с нюансами: новые фронты будут проходить в киберпространстве, в сфере искусственного интеллекта и так далее.
— То есть Путин тогда прав, что усиливает охранительные функции, мобилизуя и централизуя?
— Проблема в том, что мобилизации не происходит, потому что мобилизовывать нужно не чиновников! Их мобилизация в этих условиях приведет только к росту коррупции. Нужно мобилизировать народ и элитные группы. А как вы будете мобилизовывать народ, когда у вас даже верхние эшелоны власти раскалываются? Это абсурд. Это как Сталин бы говорил о единстве советского народа, а у него в это время в ЦК происходила борьба за власть.
— Сталин централизовал в том числе за счет репрессий. Вы хотите сказать, что сейчас будут репрессии?
— Нет, просто необходима стратегия. Вы должны сказать, что случится с Россией в 2025 или 2027 году с учетом тех процессов, которые уже происходят. Мы видим, что последние два года обостряются отношения между Америкой и Китаем. Что мы должны в этом случае делать? Тем более определенные бизнес-группировки давят на Путина, чтобы он начал поворачиваться в сторону от Китая. И это происходит хотя бы потому, что в последние 2–3 года Кремль потерял интерес к китайской стратегии «Один путь — один пояс». Потому что китайцы не идут на то, чтобы объединить нашу модель евразийской интеграции в рамках своего проекта. Они просто прут вперед и тихо захватывают наши сибирские регионы.
— А как власть может объединить народ?
— Это следующий момент. Почему царская власть не смогла консолидировать Россию в 1912–1913 годах, перед войной? А Сталин в 1930-е годы смог? Потому что у царя не было идеологии, объединяющей народ, а у Сталина таковая имелась.
— А самодержавие, православие и народность у царя уже не работали?
— Это перестало работать с 1861 года, когда отменили крепостное право и произошел раскол элит. РПЦ столетиями поддерживала крепостное право. И РПЦ, как очень важный идеологический отдел, должна была определиться, а она не определилась, и на нее стали показывать пальцем. Дворяне вдруг за 30 лет стали форсированно становиться нищими, начинали голодать и спиваться. Вам это ничего не напоминает? Мобилизация без идеологии невозможна. А мобилизация только на основе насильственных путей ведет в тупик.
— Воевать под ружьем никто не будет.
— Это как в 1916 году. Почитайте Сергея Трубецкого: 1916 год, дворяне, патриоты, приезжают на московские вокзалы, а в это время там огромное количество дезертиров, солдаты бегут с фронта. И дворяне бросаются на колени: «Солдатушки, не бросайте нашу Родину, нашу Россию! Вы же русские, это ваша Родина, зачем вы ее сдаете немцу?» А солдат говорит: «Я не русский, а вятич, или нижегородец. Мы три года вшей кормили, а теперь идите и вы кормите». Вот это результат отсутствия идеологии.
— А какая идеология сейчас могла бы быть?
— Только одна идеология — идеология выживания. Она всегда существовала в страшные периоды, когда была чума или нападал враг. Тогда все остальные красивые идеологии уходили в сторону.
— Но, когда солдат бежит с фронта на Вятку, это же тоже идеология выживания.
— Это психология и одновременно результат отсутствия общенациональной идеологии.
— Идеология выживания должна быть соборной, правильно?
— Да, когда солдат бросается на дзот и личную психологию выживания кладет на алтарь большой победы и большой идеологии. Ради чего, ради какого смысла я живу? Но Путин с созданием такой большой идеологии не справился. Потому что Путин по своему характеру не идеолог, а вот Сталин был идеологом. У любого большого лидера должно быть иметься ключевых качества: он должен быть идеологом и иметь особый вкус к кадровой работе. У Путина перекос, потому что его кадровая политика — это только лояльность, а высокий профессионализм отошел на задний план.
«Главный враг России — коррупция. Она сильнее, чем США, Европа или Китай, вместе взятые»
— Вы сказали, впереди большая война. А кто враги в этой войне, кто друзья?
— А кто нам объявил войну в 1989 году? Никто.
— Но тогда Запад десятилетиями вел работу по демонтажу СССР. У нынешнего Большого Запада есть цель по демонтажу России?
— Сейчас есть цель максимально ослабить Россию. Это будет целью грядущей гибридной войны. На самом деле для Запада уничтожить Россию сегодня невыгодно, в отличие от Китая, который просто прибрал бы все эти безлюдные восточные территории. Запад может и хотел бы, чтобы Путин остался, но максимально ослабленным. Западу даже не нужно, чтобы на его место пришел какой-то Иванов или Сидоров, все равно, демократ или армейский офицер. Потому что это будет еще большим фактором растущей неопределенности.
— То есть Навальный им не нужен?
— Не нужен. С Навальным это так же, как с Ходорковским. Ведь американцы давали ему гарантию. А потом сдали, потому что его задача заключалась не в том, чтобы переть к личному президентству, а ослаблять Путина. С другой стороны, это проверка Путина на вшивость. Если бы он, условно говоря, взял и убил Навального, ему со стороны Запада была бы двойка с минусом.
— С Западом понятно. Китай, исламский мир, Турция, кто из них друзья или враги для России?
— Самый главный враг России — это внутренняя коррупционная система. И эта коррупция более опасна для страны, чем США, Европа или Китай, вместе взятые. Если вы этого врага в упор не видите и начинаете искать врагов в Западном или исламском мире, Афганистане или Турции, вы обречены, вы проиграли. Так называемый большой террор Сталина в 1937 году был террором прежде всего против восстановившейся советской коррупционной системы. Один только пример — НЭП. Куда потом после постепенного сворачивания НЭП в конце 20-х годов делись 4–5 миллиона нэпманов? А ведь это были ребята с большими деньгами и большими связями. Они пошли под прикрытием своих кураторов, в госструктуры и стали создавать новую более качественную коррупционную систему. И к 1936 году стало ясно: или-или. Или социализм, или возвращение к капитализму. А между прочим, в 1923 году Дзержинский писал Сталину о начавшихся усиленных темпах роста коррупции.
— А кто союзники у нас? Израиль, Турция?
— Если главный враг — это коррупция, то нам никакая страна не поможет. Только умение работать с народом. Не умеете — ползите на кладбище.
— Но эта элита за последние 30 лет на коррупционных механизмах взросла.
— У нас нет элиты.
— Я подразумеваю не страту, состоящую из лучших людей, а управляющий класс. Способен ли он к борьбе с коррупцией, если он как на дрожжах возрос на ней, у них код генетический такой.
— Согласен, более того, создан механизм воспроизводства. Если ты пытаешься туда вносить какие-то моральные принципы, тебя в лучшем случае просто выкинут. У нас есть правящий класс, который объединяется коррупционной системой, но у нас остаются элитные группы. Если бы элитных групп не было, мы бы давно уже жили просто по понятиям, как живут условно Того или ЦАР. Элитные группы — это точки, на основе которых можно что-то делать. Они оставанутся жизнеспособными еще лет 7–10.
— Эти группы чем объединены? Какой у них интерес или идея?
— Традиции, некие представления о моральных принципах, чести, патриотизме, о соединении своих профессиональных интересов с личными интересами. Мы по-прежнему имеем определенные успехи в военной индустрии. Группы есть, вопрос заключает в том, что нет схемы работы, задачи. Нет идеологии и нет образа будущего. Даже Кириенко и его люди прямо говорят, что идеологии в стране нет.
«У нас феодализм с тем лишь отличием, что он не территориальный, а корпоративный»
— Володин сделал ряд заявлений, которые очень удивительны: что федеративный принцип организации государства был основой для распада СССР.
— Об этом мы сказали. Любой живой федерализм основывается на живой, рефлексивной, с фидбэком, идеологии. Вот и все. Тот федерализм, который был построен в Советском Союзе, предусматривал эту обратную связь изначально. Через систему многостороннего контроля, в которой участвовали миллионы советских граждан. Когда этот фидбэк стал с конца 60-х годов уничтожаться, когда партийный, профсоюзный, комсомольский контроль стали пустышкой, когда отчуждение между властью и обществом стало расширяться, то федерализм исчез и одряхлевшее государство самоликвидировалось. Дело не в формальных принципах.
— Оно бы рухнуло при любом раскладе, унитарном или федеральном.
— Конечно. Федерализм, авторитаризм, диктатура все равно основаны на идеологии. Вы хотите авторитарное государство? Прекрасно, стройте. Но стройте авторитарное государство умное. Такое тоже бывает. А умное авторитарное государство основано на умной идеологии. У вас есть идеология или у вас только лозунги? Если у вас только лозунги, то вам крышка.
— Какие это умные авторитарные государства?
— Пожалуйста: это Тайвань, Южная Корея, Китай.
— В Китае же социализм, вроде как…
— Это авторитаризм, только он не коммунистический и не либеральный, а национал-социалистический. Китай в этом смысле ближе к нацистской Германии 30-х годов. И в Китае есть идеология. Она может казаться фашистской, но она есть и она объединяет людей. Они заткнули рты своим диссидентам, в том числе среди бизнеса. Но при этом эффективность производства сохраняется, потому что в экономике китайцы учатся. Скажите мне, все наши олигархи чему-то учатся? Они строят капиталистический феодализм.
Вот был социализм в СССР, особенно 60–70-х годов, — это явно более простая система, чем капитализм 70-х. Капитализм стал тогда быстрыми темпами усложняться. Потом мы пришли к 1991 году и даже этот упрощенный социализм рухнул. Пришли люди, которые сказали: «Мы будем строить капитализм». Но, ребята, вы же даже не справились с социализмом — более простой системой! Каким образом вы будете создавать сейчас и управлять гораздо более сложной системой? У вас телега развалилась, а вы хотите в Mercedes сесть и поехать.
— Строят английский капитализм XIX века…
— Английский капитализм обижать не нужно. У нас феодализм, но с тем лишь отличием, что он не территориальный, а корпоративный. Вопрос в том, что дальше развиваться этот капиталистический феодализм не может. Последние 15–20 лет история показывает одну вещь: технологические достижения являются ключевым компонентом развития. Грубо говоря, сейчас в США 15–20 процентов производится в рамках шестого технологического уклада. А у нас даже 1 процента нет. И проблема заключается в том, что мы даже не можем войти в шестой уклад, потому что нет соответствующих социальных отношений. Характерная черта шестого уклада — это особое отношение к знанию. То есть капитал в виде материального производства уступает место креативности — это главный компонент шестого технологического уклада. Цукерберг сам, может быть, тупой, но у него есть организационный талант, он может создавать креативные группы по направлениям. Он нашел 20 человек и дал им свободу, чтобы они собрали себе команды.
— А у нас все возглавит чиновник и таких же вокруг соберет. И еще скажет: «Вы должны давать откат».
— Конечно. А нормальный человек скажет: «Пошел ты на хрен, я уеду — и всё. Возьму патент, а ты его даже оформить не сможешь, поскольку у тебя мозгов не хватает».
— Еще Володин сказал, что у Башкортостана возможностей было больше, а Татарстан почему-то стал более сильным и экономически самодостаточным. Якобы если депутаты начнут искать ответ на этот вопрос, то поймут, почему необходимо принимать закон о региональной власти.
— Для меня здесь важно другое. Это заявление Володина означает надгробный памятник для действующего руководителя Башкортостана, Радия Хабирова. Значит, Хабировым уже сыты и это теперь сказано открытым текстом. Если Хабиров это понял, ему надо быстро подчищать свои дела и проситься на дипломатическую работу. Ну а второе, зачем это сказано, — подсластить пилюлю Татарстану: мол, вот вы такие великие.
— Ваш прогноз по ситуации в стране, что нас ждет?
— В 2022 году во второй половине я ожидаю резкого ухудшения социально-экономической ситуации. Весной, вероятно, начнется новая волна коронавируса. И она может быть еще хуже, чем нынешняя. Дальше мы присутствуем при перманентном ухудшении отношений между Россией и Европой. А Европа — это не США и не Китай. Это наш главный торговый партнер. Все говорят по поводу газа и так далее, но европейцы сейчас еще более активно будут искать альтернативы газпромовскому газу. Затем, 2022 год — это обострение противоречий в верхушке. Потому что если определенные сильные группировки в нашей так называемой элите не придут в 2022 году к определенным решениям, то катастрофа, ухудшение ситуации 2022 года, может привести к тому, что мы будем скатываться в катастрофу в 2023 году. В 2023-м начнется глобальный экономический спад, и мы туда войдем с очень плохими показателями.
Оценил 1 человек
3 кармы