"ВЫМИРАЮЩАЯ РУССКАЯ СИБИРЬ" - Служу Советскому Союзу" (глава - 4)

начало здесь:  https://cont.ws/@vitimbabi4ev/...

КО ДНЮ ВОЕННОГО СВЯЗИСТА!
Связь, это нервы армии! Это не только уши и глаза, но и мобильное единение и координация всех родов войск.

Я не сочиняю похвальные оды или сказки о непогрешимой и непобедимой армии, как это привыкли делать к праздничным датам, раздавая ордена, медали, почётные грамоты. Я пишу "летопись" своей жизни, без прикрас и преувеличений.

В Советское время ЗабВО - Забайкальский Военный Округ, был для офицерского состава, вроде места ссылки, куда сплавляли неугодных из центральных округов, потому его с иронией именовали, как - "Забудь Вернуться Обратно"!

В 1972 году после подписания указа о сокращении войск в Европе, с берегов Дуная, к юго-западу от города Борзя на месте, где в своё время был скотомогильник эшелонами подвозили и разгружали дивизионную технику, стройбат клепал казармы и ДОСы. Так появилась под голубым небом - "Голубая дивизия" на стыке трёх границ Советской - Китайской - Монгольской.
Но через 13 лет в Кремле появился предатель Родины Горбачёв и вся эта техника растворилась, "как сквозь пальцы песок маньчжурки". Исчез и военный городок от которого остались только руины, да бетонные коробки с пустыми глазницами окон призрачного поселения.

История "Голубой дивизии" богата славными, смешными, а порою страшными событиями. Но люди служили и на таких людях, стояла и будет стоять Русская армия.

Наша память избирательна и человек старается забыть всё плохое, а помнить только хорошее. Когда-то очень давно, в детстве, мои двоюродные братья, советские октябрята и пионеры, смеялись наб бабушкой:
- Бабуля, зачем-ты молишься? Ведь Бога нет!...

- "Это сегодня в ваших неразумных головах его нет. А вырастите и всё сами поймёте. А сейчас ваше дело из носа да в рот! Не совершайте ничего дурного и записывайте всё что происходит, что бы потом было над чем подумать и в чём покаяться".

Эти слова, глубоко запали в мою детскую душу и с тех пор мой "Полевой Дневник" и огрызок простого карандаша постоянно находился в моём кармане.

Иногда мои стихи и рассказы попадали в районную газетёнку, но мне это не доставляло никакого удовольствия, не пробуждало тщеславия и приходилось уговаривать, что бы не писали мою фамилию, так как моими друзьями была уличная шпана, а всевозможные стишки и рассказики про "сюси-пуси" да аленькие цветочки считались уделом девчонок.

В 22 года, я считал себя уже "военным корреспондентом" и все происходящие события хранил в тетрадках в клеточку или же в записных книжках, которые мне дарили чуть ли не к каждому празднику.

С чего начинается армия?

С рассказов сержанта в купе…
С последней знакомой той станции,
С железных ворот КПП.

Пели призывники переделанную песню. Но на самом деле, у меня лично, не было ни рассказов, ни даже купе. Армия началась с того, что из-за нехватки кадров на речном флоте нам давали отсрочки и призывали в ряды вооруженных сил не в 18 лет, а далеко за 22. когда молодые люди обзаводились семьями и имели одного ребенка. Вместе со мной были призваны на два года срочной службы, штурманы, которым было уже по 26 лет.

История, а тем более сама армия умалчивала, что происходило во вратах армии – на призывных пунктах, с которых действительно начиналась Советская армия. Те, кто успел побывать в местах лишения свободы, рассказывали, что на тюремных пересыльных пунктах такого безобразия не было. На их территории был порядок, их охраняли с собаками круглые сутки.

Нас, более тридцати человек отсрочников с одной базы флота привезли в заброшенный пионерский лагерь под Якутском.

- Вы должны держаться вместе, даже если идете в туалет, иначе смерть. - За территорию лагеря не выходить, иначе тоже смерть.
- Когда ложитесь спать, оставляйте дежурных иначе, как я уже предупреждал – Смерть. А смерти не боится кто? Правильно только пьяный или дурак.
- Кто опоздает на построение, будет считаться мертвым. Кто опоздает в команду к покупателю - дезертиром. И последнее, не напивайтесь до потери пульса, если не хотите нарваться на якутский нож, которым с вас снимут скальп. Если надо что-то привезти из магазина, обращайтесь ко мне, до 17.00 я в вашем распоряжении.
- Ночью вы будете предоставлены сами себе, поэтому советую подпирать двери кроватями и до утра молиться, чтобы остаться живым, - прочитал инструктаж капитан в поношенном армейском бушлате.

- Слушай мою команду! Вот ваша первая армейская казарма, навести порядок. Пьяных и мертвых вынести на улицу. Ждать дальнейших распоряжений. Разойдись, - пробасил капитан и ушел в штаб.

Казарма была загажена и завалина пустыми бутылками. Сваренные железные двухъярусные кровати с голыми панцирными сетками беспорядочно валялись.

Автобусы круглые сутки подвозят все новых призывников со всей Якутии. В большинстве якутов. Некоторых пьяных, буквально волоком выносят из автобусов. Якуты тут же находят общий язык и держатся вместе. Русские держатся группами, по военкоматам. Труднее всех эвенкам и тем, у кого было призвано два – три человека. Их избивают и грабят.

Через час после нашего приезда построение. Перед строем, на белой простыне лежит совершенно голый окровавленный труп.

- Вы должны опознать этого горе солдата. Его нашли возле забора, без документов и без одежды. Я вас предупреждал, чтобы не ходили по одиночке. Вокруг лагеря и среди вас есть бандиты, которые приходят сюда, чтобы поживиться за ваш счет. Будьте бдительны и пересчитайте своих земляков. Разойдись, - пробасил капитан и ушел в штаб.

Опознать труп было невозможно, Так он и лежал до вечера на простыне перед штабом, как кусок говядины, пока из города не приехал катафалк.

На наших глазах из очередного автобуса выскочил пьяный якут, с ножом в руках с криком:
- «Все равно не хочу в армию», - всадил нож по самую рукоятку проходящему мимо ни в чем не повинному русскому парню. Не сговариваясь, мы бросились на улицу, на ходу наматывая флотские ремни на кулаки. Разнимать дерущуюся толпу было некому. Через полчаса, когда приехала милиция, перед штабом ползала в собственной крови вся команда из последнего автобуса и якуты, пришедшие им на помощь.

Через час после драки от нашей команды осталось шесть человек. Остальных, как гладиаторов в древнем Риме, разобрали « военные покупатели» и увезли в неизвестном направлении, соблюдая «военную тайную».

Флотский народ дисциплинированный. Ребята назначили меня старшим, как самого младшего и шустрого.

Только сейчас мы по настоящему поняли, что находимся среди врагов, что мирная гражданская жизнь закончена и здесь можно выжить, только защищая друг другу спину. В этом кошмарном плену нам пришлось находиться еще двое суток. Не сговариваясь, все надели флотские тельняшки и кожаные ремни с якорями на латунных бляхах. Если одному нужно было сходить в туалет, то остальные становились вокруг, с намотанными на кулак ремнями. Если приходил автобус с русскими, мы встречали их, провожали в свою казарму, объясняя, как нужно себя вести. Те, кто не желал подчиняться нашим правилам, уходили в другую казарму, чтобы попьянствовать. Но якуты лишали их и выпивки, и вещей, а нередко и самой жизни.

Лишь на третьи сутки была отобрана команда из тридцати человек, в которую зачислили и всех нас.

Отъехав на автобусе от лагеря, молодой лейтенант и два сержанта видимо решили проверить наш боевой дух. Вывели из автобуса и построили.

- Ну что сынки, героями себя чувствуете? Тельняшки надели, а сами, небось, только от мамкиной юбки оторвались. А ну полосатики выйти из строя, - не сдерживая раздражения, приказал лейтенант. От всех военных разило спиртным.

- Всем снять тельняшки. Сейчас мы из них костер сделаем, - продолжал куражиться лейтенант.

- "Папаша, а ты не забыл, что мы еще гражданские и присягу не принимали. Прежде выдай нам форму, а уж потом будешь костер устраивать из нашей одежды. На улице не май месяц. Тем более, что в этом тельнике я пять лет на флоте отработал. Перед тобой не сынки, а мужики постарше тебя года на три. Ты если чего спросить хочешь или нам совет, какой дать, так давай погуторим, у нас и выпить и закусить найдется", - спокойно сказал я.

- Сынок, да я тебя соплей перешибу, - взбесился лейтенант и бросился ко мне.

- "Нет, папаша! Так дело не пойдет, хочешь драться снимай погоны, а то знаем мы вас, тут же докладную напишешь, что был при исполнении служебных обязанностей. Мне воля дорога", - отпрыгнув в сторону, сказал я.

Лейтенант сбросил бушлат, отстегнул погоны с рубашки и закричал, ударив себя в грудь кулаком: «А ну иди сюда, я тебя сейчас рвать буду, как тузик грелку». Гонору в нем было много, а вот подготовка была слабовата. С первого удара лейтенант оказался в нокауте. Взвод дружно аплодировал. Мы собрали хворост и разожгли костер. Достали все припасы и разложили на поляне. Я прошелся с шапкой, собрал деньги и, подойдя к шоферу, сказал:
- «Последний день на гражданке. Сгоняй за вином, пока командир отдыхает».

- Ну, ты даешь пацан. Служить тебе в разведке с такими данными, - сказал дед, рассовывая деньги по карманам.

- Чего стоите, давай один со мной, крикнул он сержантам, усаживаясь за руль.

Застолье наше продолжалось до позднего вечера. Лейтенант оказался не плохим парнем, но на выпивку тоже был слаб. Напившись, он спал в автобусе. Сержанты растрепали нам всю военную тайну. Сообщили, что везут нас в танковую учебку «Каштак» под Читой. Что там всем заправляют кавказцы - армяне. Нашу гражданскую одежду, деньги, часы и даже нательные крестики, если они золотые, они заберут себе. Пьяный сержант, расстегнув бушлат, показывал, как при помощи ложки расширить петли на гимнастерке, чтобы успевать раздеться за 45 секунд. Я встал перед костром на колени, снял свою тельняшку, поцеловал ее и аккуратно положил в костер. Все флотские, сделали тоже самое. Пацаны резали на ленточки свои брюки и куртки, распевая во всю глотку:
«Врагу не сдается наш гордый варяг…».

Приехав в Якутский аэропорт, мы нарядили самого трезвого штурмана в лейтенантскую шинель, он оформил посадочные документы на спецрейс «АН-24» и, построив взвод оборванцев, провел перекличку.

- Немедленно прекратите это безобразие, ведите этот сброд на посадку, - кричал портовый начальник.

- Девчонки! С завтрашнего дня можете спать спокойно. Мы будем вас защищать, - кричали пацаны, маршируя через зал ожидания, поддерживая друг друга.

Утром следующего дня мы входили в баню с одной стороны, оставляя свои лохмотья в раздевалке, а выходили с другой стороны полностью переодетые в новую солдатскую форму, только без погон. Днем, пока офицерский состав находился на службе, нас – укомплектованную из призывников роту, как детсадовцев парами водили на экскурсии в огромные ангары, где стояли настоящие боевые танки, учебные тренажеры и прочие прибамбасы для обучения курсантов - танкистов. После обеда вежливые старослужащие показывали, как правильно пришивать подворотничок, погоны и танковые шевроны. Я на всякий случай расширил все петли на брюках, рукавах и гимнастерке именно так, как показывал пьяный сержант. Все флотские сделали тоже самое.

В 17.00, как и положено, рабочий день закончился. Все офицеры, кроме дежурного по части, покинули учебку. И тут мы увидели, что в подразделении огромное количество «лиц кавказской национальности», это были армяне, о которых рассказывали сопровождавшие нас сержанты.
Оказывается, днем они просто отсыпались где-то в каптерках, а вечером заступили во вторую и третью смену. Повсюду была слышна только иностранная речь. В курилке избивали призывников, заставляя чистить дембельские сапоги.
В умывальнике в каждой раковине избитые и униженные «сынки» стирали грязные носки армян. Эти черные усатые нелюди с сержантскими лычками на погонах не имели ничего общего с гордым независимым народом Кавказа, сыновей которого мамы и папы послали защищать Родину. Поэтому буду называть вещи своими именами, а этот сброд нелюдей всегда и все называли – чурками.

После команды «отбой» нам объяснили, как правильно укладывать свои вещи и как только все улеглись, прозвучала команда « 45 секунд – подъем»!

Вначале все выглядело забавно, интересно и казалось не реальным уложиться в столь короткий срок. Через час это стало надоедать, через два – раздражать, а через три, самых нерадивых чурки стали избивать.

До этого мне казалось, что я умею делать все. Но, оказалось, раздеться и одеться так быстро, было практически не возможно. Посмотрев на своих соратников, которые буквально валились от усталости с ног, я решил сделать перекур и, выбрав момент, задал вопрос.

- Хотя бы один человек может показать, как это делается?

- "Ваий! Ваий! У кого тут голос прорезался? Я сейчас покажу, что тэбя мама родной не узнает", - закричал армянин и бросился ко мне.
Но тут из полумрака казармы вышел огромный усатый старшина - армянин. Кто-то подал команду – «смирно»! Чем спас меня от неминуемой оплеухи. Старшина взял табуретку поставил ее посредине казармы, вытащил из кармана гвоздь – на 150 мм. Намотал на правую руку вафельное полотенце и резким ударом пробил табуретку насквозь гвоздем. Затем посмотрел на меня, поманив пальцем.

- "Синок! Вот я тэбэ показал. И что? Ты сможешь сдэлат так же"?

Для меня, выросшего среди сибирской тайги, этот трюк не был в диковинку. Я проделывал его неоднократно. Главное правильно прижать гвоздь в нужном месте к ладони, а дальше дело техники.

- "Так точно товарищ старшина, смогу", - ответил я, стоя по стойки смирно.

- "Ну, иды, ара сюда", - старшина наступил сапогом на табуретку, обмотал гвоздь полотенцем, со скрипом вытянув из доски, протянул его мне.

- "Если не забьешь, я тэбэ его в одно мэсто загону", - со смехом сказал старшина и все чурки рассмеялись.

Я взял гвоздь, нашел нужную точку на ладони для упора шляпки и без всякого полотенца вогнал гвоздь в табуретку по самую шляпку.

- "Молодэц джигит! Ты случайно не с Кавказа"? 

- "Никак нет, товарищ старшина, я из Сибири".

- "Все равно молодэц. А теперь ты сержант", - старшина протянул гвоздь сержанту. Тот в растерянности смотрел на старшину.

- "Ну что ара не можешь? Завтра на твоем месте будет вот этот сибиряк. Тогда покажи молодым, как ты умеешь раздеваться", - сказал старшина. 

Он достал спички чиркнул одну о коробок и скомандовал: «Отбой!». Когда спичка догорела, сержант лежал в постели. Старшина достал еще одну спичку: «Подъем!» - скомандовал он. Как только сгоревшая спичка упала на пол, сержант стоял полностью одетый и застегнутый на все пуговицы и крючки.

Я внимательно наблюдал за сержантом, что и в какой последовательности он делал.

- "Видал ара? А ты не верил, что можно это сделать за 45 сэкунд. На все нужна трэнэровка", - подняв многозначительно указательный палец, сказал старшина.

- "Если бы нам в самом начале показали, в какой последовательности это делать, то больше половины из нас, наверняка уже укладывалась бы в нормативное время".

- Ты хочешь попробовать? Командуй сержант для одного курсанта, - с ухмылкой сказал старшина.

С первого же раза я уложился в норматив. Старшина пригласил меня в каптерку. Узнав, что моим землякам по 26 лет и они работали на флоте, назначил меня командиром первого отделения, в которое вошли все флотские, и пообещал, что нас никто не будет трогать.

Следующие два дня были похожи на предыдущие, как две капли боды. Пока офицеры находились в учебке, чурок никто не видел. Изучали уставы. Натирали полы мастикой. Занимались строевой и физической подготовкой.
Вечерами, как только офицеры, командиры взводов уходили по домам начались мордобои и - «подъем ,отбой».

На четвертый день службы был избит один из наших. Его пытались заставить чистить сапоги чуркам. Я сунулся было в каптерку к старшине, но получил в зубы. Оказалось , что он уехал в командировку и нас решили поставить в общий строй. Двое схватили меня за руки, а третий пытался попасть кулаком в голову, но я уворачивался и тот постоянно мазал.

- "Что синок, жаловаться пришел? Может тебе мамкину сиську дать, - кричал армянин".

Наконец я вырвался и побежал в расположение казармы. Толпа чурок бросилась за мной.

Сержант построил нашу роту и приказал мне выйти из строя.

- "Я готов драться с любыми двумя, но по честному. Толпой можно забить, кого угодно", - сказал я, выходя из строя.

- "Я тэбя одын порву",- закричал здоровенный усатый чурбан, одетый в одно нижнее белье.
Он бросился на меня, как разъяренный лев. Нырнув под правую руку противника, я очень удачно нанес удар в челюсть. «Лев» обмяк, повис в воздухе и как в замедленном кино грохнулся на пол.

- Сзади! - услышал я крик из строя. 

Упав на руки, произвел потрясающую подсечку. Нападавший перевернулся в воздухе, ударился головой о деревянный отполированный пол, потерял сознание. Табуретка, которая была у него в руках, пролетела мимо меня. Со всех сторон на меня посыпались удары.

- "Полундра! Наших бьют"! - услышал я и увидел, как «чурки» дровами валятся вокруг меня. Выбравшись из свалки, сбросив с себя гимнастерку и хлопком захлестнув ремень на кулак, я бросился в толпу. Несколько чурок выскочили на улицу и разбежались.

- Ну что мужики повеселимся, - закричал штурман, сбрасывая гимнастерку и обматывая кулак ремнем.

- "Братва! Снимай гимнастерки, чтоб не путать своих. Встречать будем у входной двери, не рассыпайтесь, прикрывайте друг другу спины" - крикнул я и бросился к входу. К нам присоединились еще несколько сибиряков.

Со всех сторон к нашей казарме бежали чурки. Бой продолжался около часа. Вся казарма была залита кровью. Армейские пряжки со звездами прилипали к головам неприятеля не хуже флотских с якорями.

Пробившись к оружейной комнате, мы попытались сбить замок. К нашему счастью и счастью чурок не успели этого сделать. По тревоге были подняты офицеры и прапорщики.

В медсанчасть было отправлено около сорока «чурок» с пробитыми головами и примерно столько же «сынков», которые не оказывали сопротивление и, забившись под кровати, были избиты озверевшей толпой. 

Нас тут же под покровом ночи отвели в спортзал и поставили вокруг усиленный вооруженный караул. Утром нас откомандировали через призывной пункт в Чите по разным частям, никто не попал в одну часть.

Приехав в воинскую часть с названием "Голубая дивизия", которая располагалась не далеко от города Борзя, я, как и все призывники попал в карантинную роту. В ней опять же было численное преимущество «условного противника» сто человек арман и всего лишь двадцать человек сибиряков. 

Здесь бардак был не только ночью, но и днем. Сибиряки сутками стояли в нарядах, выполняли всю черную работу, все поголовно были в синяках и были уже на взводе, чтобы взорваться и дать отпор армянам.

Узнав, что мне уже 22 года, вокруг стихийно организовался сибирский костякв который вошли кандидат в мастера спорта по боксу и с десяток человек из уличной шпаны, которые умели драться. Два дня ушло на то, чтобы научить их правильно наматывать ремень на кулак, внушить каждому что, разбив чурок на две группы по 50 человек, мы легко сможем с ними справиться. Вдолбить в головы, что никакой военный трибунал нас судить не будет, так как мы ещё не приняли присягу.

- "Представьте себе, что это фашисты, которые напали на нашу Сибирь!"

 Это воодушевили сибиряков.

И вновь в моей жизни пробил час «Ч»

Среди бела дня, после обеда, в столовой тоже был кошмар: щи - ошпаренный вилок капусты, перловая каша, как резиновая прыгала в чашке - ком чего-то непонятного, мясо - сало с щетиной, кисель - водичка после мытья посуды!

Когда половина роты курило на улице, в казарму вошли около трёх десятков «чурок», таких же как и мы призывников, ещё не принявших присягу, один подошел к дневальному стоявшему на «тумбочке» и решил, как это они всегда делали, поиздеваться. На месте дневального стоял я. Все действия были спланированы. Штык-ножи, которые выдавали дневальным, мы заранее спрятали.

- "Русская свинья, ты почему плохо отдаешь честь, когда мы заходим", - спросил «чурка» почти без акцента и попытался нанести мне удар в лицо. 

Он перенес свой вес вперед, мне достаточно было слегка развернуть корпус, чтобы нападавший пролетел мимо. Но на войне, как на войне, я перехватил руку, используя его же силу, придал ему ускорение и сделал подножку. Тогда я даже предположить не мог, что этот прием используется в айкидо. 

Нападающий пролетел параллельно полу, врезался в филенчатую дверь, пробив ее головой. И понеслась душа в рай. Я был рад, что на меня напали именно в то время, когда я стоял на посту. Два других дневальных, один из которых был кандидат в мастера спорта по боксу, тут же закрыли входную дверь. Сибиряки били чурок по всей казарме.

Когда оставшимся за дверью удалось взломать запор и ворваться в казарму, то никто уже не оказывал нам сопротивление. Ворвавшихся ждал узкий коридор из сдвинутых кроватей, по которому могли пройти не более двух человек, а сверху стояли сибиряки, разбивали об их головы табуретки и плющили армейские бляхи. 

Все это происходило на третьем этаже казармы. Учитывая прошлый опыт Каштака, мы оставили пять человек в коридоре, отрезав тем самым пути к отступлению и преждевременной огласке задуманного. Казарма была залита сплошным месивом из соплей и крови.

Сто армян, час назад считали себя хозяевами положения. Унижали человеческое достоинство таких же, как они новобранцев. За двадцать минут боя превратились в блеющих и плачущих баранов. Те, кто был в сознании, стояли перед двадцатью сибиряками на коленях, просили пощады и замывали своими гимнастёрками полы от собственной крови. Примерно одна треть этих чурбанов просто разбежалась и не приняла участия в драке.

Узнав о случившемся, штаб дивизии отправил в нашу казарму офицеров, прапорщиков и разведбат. Как после рассказывали разведчики:
 - "Нас отправили спасать сибиряков, которые были в явном меньшинстве. Вбежав в казарму, мы были удивлены. Дневальный со штык-ножом на поясе, как и положено, стоял на тумбочке и отдавал входящим честь. Около сотни «чурок», ползая на четвереньках с тряпками в руках, мыли полы. Около двадцати человек с разбитыми мордами валялись в проходах между кроватей, их пришлось срочно госпитализировать. Сибиряки, как ни в чем не бывало, сидели в Ленинской комнате и читали уставы. Морды у всех были слегка помяты но глаза горели от удовольствия.

Тогда я впервые увидел худого и высокого капитана, в длинной висящей мешком шинели и с огромным носом. В дальнейшем мы так и звали его капитан «нос» он преподавал нам боевое самбо и запрещенное в Советском Союзе боевое искусство каратэ.

Капитан освободил дневальных от несения службы, забрал у нас штык-ножи и поставил на тумбочку разведчика. Затем пригласил меня в канцелярию, где собрались офицеры.

- Кто стоял на тумбочке, - спросил капитан.
-Я.
- Кто ударил первым?
- Тот, кто пробил головой эту дверь.
- Почему ты не воспользовался штык-ножом? Ведь ты был на посту, при исполнении служебных обязанностей и имел полное право применить оружие. Что испугался?
- Кого было бояться? Безоружных баранов. Они же еще дети. И потом я еще не принял присягу.
- Отвечайте, как положено по уставу. Вы поставлены на боевой пост и должны были защищать его даже ценой своей жизни, - повысил тон капитан.
- Что я и сделал, с двадцатью сибиряками против ста армян. А то, что не погиб, вы меня простите, видать время еще не пришло.
- Отставить разговоры, - вмешался замполит батальона.
- Вы товарищ капитан, что не видите солдат в шоке.

Я окинув всех сидящих ироническим взглядом:
- Сами вы все здесь в шоке, - подумал я, но промолчал.

- Для меня все понятно. Сегодня же, всю роту отправить по укрепрайонам, а сибиряков наградить. Надо же двадцать против ста. Просто спартановцы, - капитан – «нос» поднялся. Подошел к двери и, взявшись за ручку, спросил:
- Ты к нам кажется, из Каштака прибыл?
- Так точно.
- Не слышал ли ты, что там за драка с неделю назад была.
- Что и до вас слухи дошли?
- Дурная у тебя привычка командирам вопросом на вопрос отвечать.
- Так точно, товарищ капитан. Эту драку тоже я замутил, за что и был сослан в вашу часть на усиления порядка. Вот вам и результат.

- Болтун – находка для шпиона, - сказал капитан и вышел из канцелярии. К вечеру казарма была пуста, всех «чурок» отправили в укрепрайоны, на другой день карантинную роту пополнили сто сибиряков.

После принятия присяги меня направили в специальный батальон связи. Это была действительно увлекательная, интересная военная служба для настоящих мужчин - защитников Отечества. Работа на «ЗАС» аппаратуре, в те годы это была особо секретное оборудование, установленное на «БТРах», требовала не только специальных знаний, начиная с азбуки Морзе, телетайпа и пр., которые вдалбливали в нас полгода, но и специальной физической подготовки, такой, как знание языка противника, самбо, джиу-джитсу, каратэ, запрещённые в СССР.

Если день проходил в радио классе, то ночь в спортзале и наоборот. Иногда в спортзале появлялся капитан «Нос». Он выводил меня из строя и предлагал выбрать еще четверых курсантов.

- "Драться в полный контакт", - говорил капитан.

Я распределял каждого, кто за какую руку и ногу должен схватить капитана, рассчитывая на то, что успею ударить его в нос. После моего хлопка все одновременно нападали со всех сторон и через мгновение все валялись на полу.

- Слабаки! - говорил капитан, махнув рукой, показывал два три приема и исчезал. 

Никаких кимоно, никаких ритуалов или медитаций перед схваткой. Он даже не снимал шинель, что было самым обидным. На один миг постоянно опережал нас и побеждал.
Удары наносил одновременно всеми частями своего тела. В ход шли руки, ноги, голова, туловище. Грациозные неуловимые взгляду движения просто завораживали.
Это был настоящий -  "Парящий Журавль" на длинных и тонких ногах, которые вылетели из-под шинели под прямым углом.

Это была действительно боевая машина из плоти и крови. Внешне худой, высокий человек в длинной офицерской шинели, хоть и опрятной, но висящей на нем как на швабре, с длинными руками. Он напоминал огородное пугало. Но, не смотря на это, мы были просто влюблены в этого нескладного настоящего офицера Советской армии.

- "Каждый солдат моего подразделения должен быть внешне похож на меня, чтобы ввести противника в заблуждение, но гораздо сильнее, потому, как противник превосходит нас численно" - говорил он и словно облако растворялся в пространстве.

Во время учений экипаж плавающего БТРа с зас аппаратурой был полностью изолирован и мобилен. Скрытое место дислокации и развертывания выбирали самостоятельно. К развернутой технике никто не имел права подойти ближе, чем на 50 метров, так же как и нам отлучаться от своей боевой машины. Охрану осуществляли только своими силами, имея письменный приказ на применение оружия на поражение.

Каждые полгода я выезжал в разные регионы страны, привозил по триста новобранцев, а из них отбирали пять – шесть человек для нашего подразделения. Случайных людей в отряде не было.

Подбор кадров начинался еще в «зеленом эшелоне». Так на железной дороге называли состав с призывниками. 

Ему старались дать зеленый коридор, останавливая любые составы и пропуская его до места следования с наименьшими остановками. На станциях, этот военный, стратегического назначения груз, был неуправляем. Толпа громила винные киоски, грабила зазевавшихся прохожих, насиловала не успевших скрыться девушек. Сопровождали «зеленый эшелон» обычно 6-7 сержантов и 2-3 прапорщика. Прапорщики обычно запирались в купе для проводников и всю дорогу пьянствовали. На плацкартный вагон, в который набивали по сто призывников, приходилось два сержанта, от которых зависела судьба, а нередко и сама жизнь, пьяных подростков.

"Нашей основной задачей является: в течение первых двух часов показать кто в вагоне хозяин. Выявить лидеров и разместить их так, чтобы они не пересекались в пути следования. Если в первые два часа это не будет выполнено, то в вагоне начнутся драки, пьянство и беспредел будет, длиться на всем пути следования", - инструктировал я сержантов.

Чтобы не писали в своих научных трудах психологи и педагоги, для меня по сей день остается загадкой. Почему в экстремальных ситуациях даже выросшие в одинаковых условиях однояйцовые близнецы ведут себя по-разному?
Почему, к примеру, мастер спорта по единоборствам, занимавший призовые места в спортивных состязаниях, нередко становится жалким и плаксивым в боевых условиях, а бывший «маменькин сынок» может проявить себя лидером и повести за собой растерявшуюся толпу.

Ни образование, ни нравственное воспитание или наоборот отсутствие таковых, не дают тот стержень, ту пружину, которая раскрывает дремлющую до нужного момента сущность. Нам, смертным не дано предугадать, как именно проявит себя тот или иной человек, как среагирует на ту или иную ситуацию.
...Испугается или проявит чрезмерную агрессивность. Струсит и предаст или затаится, и будет ждать своего звездного часа. 

Я часто задавал себе вопрос – Почему в данном случае поступил именно так, а не иначе? Кто принял в считанные доли секунды именно это решение? Самый вразумительный ответ мне дало православие, - это Божественное проведение и Ангел хранитель, которые ведут нас по жизненному лабиринту.

С точки зрения солдатских матерей «дедовщина», это что-то ужасное, унижающее человеческое достоинство их сыновей.

...А вот с точки зрения защиты Отечества, - это самая лучшая, приближенная к боевой, - проверка на «вшивость». Как солдат может противостоять агрессорам, если чистит сапоги такому же солдату - дембелю или подчиняется толпе зверьков из армении? Как можно положиться в бою на того, кто не имеет чести и достоинства?

Я уважаю мнение ботаников, девиз которых: «Армия - это школа жизни, но лучше пройти ее заочно». Действительно, каждый должен заниматься своим делом. Но как узнать, не проверив на собственном опыте, твое ли это дело выращивать гладиолусы? А может, в тебе скрыт именно талант воина, защитника своей Родины?

На протяжении всей моей жизни сотни солдат, курсантов и школьников прошли через мои руки, через психологические тренинги и физическую подготовку. Боевые - воинские искусства воспитали в них независимый дух и мужество. Сотни матерей были благодарны за то, что их дети, проходя службу в горячих точках нашей планеты, остались живы лишь потому, что могли принять в критической ситуации единственно правильное решение.

Моя заслуга лишь в том, что я в своё время прошёл обучение у лучших военных специалистов, а после был сам тренером, наставником и учителем.

Значит, так было угодно Богу. Моя Мама дважды получала на меня похоронки и по её молитвам, я снова возвращался в строй.

Гимн по заказу!

Однажды, накануне празднования «Дня Советской армии и ВМФ» меня вызвали в политотдел и капитан Вакульчик, известный в дивизии, как любитель лирики, в “дружеском тоне “ потребовал написать стихотворение о жизни простого советского человека.

– "Стих должен быть мощным, хлёстким и правдивым, исходящим из глубин сознания простого советского гражданина – винтика огромного механизма, нашей необъятной Родины. Не надо лирики, только правду – матку, с экскурсом по истории СССР, с нашими Генеральными секретарями коммунистической партии, чтоб за сердце брало и до печёнки доставало", – отчеканил он своим писклявым голосом.

– Но я не пишу стихи по заказу, я этого просто не умею делать, – пожав плечами, ответил я.

– "Молчать! Смирно! Что значит, не пишу? Ты случайно не забыл, что находишься в политотделе? Если партия приказывает, ты обязан писать, как Александр Матросов, ты должен броситься на амбразуру и выполнить, приказ партии…"

Полит беседа продолжалась около часа, в завершение замполит достал носовой платок, вытер пот со лба и, прищурив ехидно глазки, добавил:

– "Значит так, хочешь провести праздничные дни на гауптвахте? Я это устрою! Не хочешь – напишешь!"

– Сразу бы так и сказали. За вольную жизнь, я Вам даже песню напишу. Но только потом не обижайтесь, если что получится не так как надо… А лучше вы мне на бумажке напишите, что я должен отобразить в стихотворении…
На том и порешили. Замполит набросал тезисы своей рукой, я свернул бумажку и вложил её в свой "Полевой дневник"

На утро песня была готова:

Родился в Советском Союзе,
живу, как сорняк на лугу.
Я семечко в зрелом арбузе,
А корни пустить не могу.

Как винтик в большом механизме,
Держусь, что б резьбу не сорвать,
Ведь нашей любимой Отчизне,
На всех тунеядцев плевать!

Сменил кукурузник грузина,
И “Кузькину мать” показал.
Он земли Российского Крыма,
В подарок хохлам передал.

А винтик ни ухом, ни рылом,
С толпою кричит – одобря-ям!
Забыв поклониться могилам,
Погибшим в войне кораблям.

Страна развивалась и крепла,
Транссиб, Днепрогэс, целина.
Мы вырвались в космос из пепла.
Генсек закусил удила.

На смену ему чернобровый,
Пришёл дорогой наш Ильич.
Построил порядок он новый,
В застойную жизнь бросил клич.

Начальство жирует, а винтик,
по-прежнему держит резьбу.
Чужой психологии критик,
как сталь – закаляет судьбу.

И нет в моей жизни просвета,
Генсекам кричу – одобря-ям!
Зачахла душа у поэта,
жрёт плесень её по ночам.

Ну и где вы думаете, я провёл праздничные дни?!

Вакульчик, обвинил меня в вольнодумстве и, отобрав ручку, запретил писать не только стихи, но даже письма. Это был уже второй запрет со стороны замполитов, первый случился в речном училище после стихотворения «Я потомок Чингисхана».
Замполит провёл у меня досмотр личного имущества. Из блокнотов аккуратно, под расчёску были вырваны все не благонадёжные стихи и рассказы. Он понимал, что если вдруг руководство политотдела узнает, чей заказ я выполнял, то его по головке не погладят. По его ходатайству, мне был предоставлен краткосрочный отпуск на Родину! После отпуска капитан обещал устроить мне весёлую жизнь….

К моему счастью, вернувшись из отпуска я узнал, что капитан Вакульчик был переведён в другую воинскую часть.

***

Однажды дивизия в полной боевой экипировке была поднята по тревоге. Всем были выданы комплекты химической защиты.

- Ваша задача: пройти через город, который подвергся атомной бомбардировке. Мирным жителям помощь не оказывать, своих солдат в городе не бросать. Противогазы не снимать. Вывести подразделения к месту дислокации и окопаться, - отдал приказ комдив.

На руинах города валялись оторванные, окровавленные руки, ноги, головы. Раненые просили о помощи и тянули обожженные руки. Повсюду полыхали пожары. На окраинах города гремела артиллеристская канонада. Не было никакого сомнения, что город действительно подвергся вероломному нападению. Увидев кровь и фрагменты человеческих тел, не подготовленные солдаты, стали падать в обмороки, срывать с себя противогазы, захлебываться в собственных рвотных массах. 80% личного состава дивизии было деморализовано и выведено из строя.
...Попросту говоря, без единого выстрела уничтожена. Многим требовалась медицинская помощь. Из тех, кто дошел до боевых позиций и получил команду: снять противогазы, 20% были седыми. Защищать город было практически некому.

Оказалось, что дивизионное начальство совместно с руководством гражданской обороны проверяли боевой дух действующей армии.

Из этого учения мы извлекли для себя урок. Никакая школьная военная подготовка, никакие туристические кружки и клубы, кричащие о том, что готовят ребят к службе в армии, не могут дать знание, а тем более привить навык ведения современной войны.

Армия должна быть контрактной, мобильной и профессиональной. Балласт, состоящий из «пушечного мяса», должен быть либо в обозе, либо в нархозе...

Уже в 70-х годах ХХ века мы меняли стереотип мышления

Классическая схема армейского подразделения Советской армии включала в себя три специализированных батальона, штабную роту, роту обслуживания, связи и разведки. Вооружение состояло из личного стрелкового оружия, пулеметов, гранатометов, автомобилей, разведывательных самолетов и вертолетов. Численность доходила до 1500 человек. Однако война в Афганистане, как и в других локальных конфликтных точках, показала преимущество (ДРГ) диверсионно-разведывательных групп из 3-9 человек, соответственно вооруженных, оснащенных и имеющих каждая собственные задачи. Не нужно быть профессиональным военным, чтобы понять превосходство ДРГ, особенно в горных, лесных и труднопроходимых местностях, когда колонна движется по единственной дороге. Достаточно подорвать первую и последнюю машины и вся колонна становилась легкой добычей противника. Необстрелянные солдаты в панике начинали палить из личных автоматов вокруг себя, уничтожая своих соратников.

Срабатывал инстинкт «пчел».
Помните, как ведет себя человек, на которого напали пчелы или осы. Он втягивает голову в плечи, старается натянуть на голову одежду, беспорядочно размахивает руками, отгоняя пчел, бежит, не разбирая дороги подальше от пасеки. В то время, как опытный пасечник стоит и смеется. Разница лишь в том, что вокруг солдат летят не пчелы, а пули.

Быстро меняющаяся геополитическая карта мира, все возрастающая убойная сила облегченного оружия и взрывчатых веществ способствовали созданию ДРГ малой численности и с огромным военным потенциалом, способным дезорганизовать управление, совершать диверсии, деморализовать войска и население, внести скрытно хаос и беспорядок. Против чиновников и ключевых фигур противника возможен подкуп, шантаж, психологическое давление и т.п.

Для выполнения этих задач необходима специальная подготовка, отвечающая специфике работы. Учебно-тренировочные и боевые упражнения. Специальная физиология и медицина. Огневая, минно-подрывная, радиотехническая, разведывательная подготовка. Особое место занимал рукопашный бой с использованием различного колющего и режущего оружия. Выживание в различных условиях.

Все это дополнялось специальной подготовкой для работы в тылу: изучение федеральных законов, нормативных документов, международных конвенций, военных законодательств. Обычаи и стереотипы поведения местного населения и полиции. Вождение различных транспортных средств, легковых и грузовых автомобилей, тракторов, боевых машин, танков. Системы безопасности (сейфы, сигнализация, мониторы наблюдения и пр.). Ведение допроса и НЛП (нейро - лингвистическое программирование).

Самое простое и безобидное задание для группы:

В сопках Маньчжурки под покровом ночи нас забросили в незнакомый район, где необходимо отыскать законсервированный командный пункт дивизии, привести его в боевую готовность, занять оборону и доложить. Пройдя по коридорам в минных полях, нанесенным на карте, попадаем в нужный капонир. Разгребаем заваленный вход в подземный бункер. Четыре человека оставляем на поверхности для охраны и отыскания выхлопной трубы электростанции, находящейся где-то в недрах горы. Взрываем металлическую дверь. По инструкции работаем в противогазах. Внутри на первом этаже бетонные доты, дзоты, наблюдательные щели. Вокруг стационарных станин для станковых пулеметов валяются гильзы, на цоколе которых надпись - «За родину!» Видимо, сюда никто не входил со времен войны с японцами.

Находим вход во второй этаж под землю, там по схеме находим законсервированную электростанцию. Дозиметры показывают нехватку кислорода и избыток радона. Зажженная бумага гаснет, спички тлеют. Два человека через 15 минут запускают дизель электростанции, еще двое за это - же время снимают консервацию с вентиляции, в которой сложная система очистки. Через 20 минут во всех помещениях горит свет и поступает свежий воздух. Начинаем продувку помещений. Спускаемся еще этажом ниже. Казармы с двухъярусными кроватями, столовая, жилые помещения для командиров. Опечатанные складские помещения, в которые вход запрещен. Через 30 минут командный пункт в полной боевой готовности. Подключены все средства связи и жизнеобеспечения, вплоть до глубинных насосов в артезианских скважинах. На поверхности не слышно звука работающего дизеля электростанции, соблюдаем полную светомаскировку.

С восходом солнца осматриваемся на поверхности. Перед сопкой четырехметровый противотанковый ров, по всему периметру на склонах сопки замаскированные танки «ИС» «Иосиф Сталин» с прицельной прямой наводкой до восемнадцати километров. Из-под земли торчат только башни, люки которых заварены, в танк можно проникнуть из подземелья через нижний люк.

Двоих отправляем в глубинную разведку вокруг сопки. Через два часа разведчики приходят с полными флягами молока.

После обеда в бинокль наблюдаем, как из соседних сопок в небо взлетают штурмовики. Взлетная полоса находится под землей. При посадке самолеты без тормозных парашютов уходят под сопки. В районе станции «Х» железнодорожный состав из шестидесяти вагонов, не сбавляя скорости, уходит под сопки. Многие голые сопки ограждены несколькими рядами колючей проволоки. При непрерывном наблюдении, в течении суток, выявляем ракетные шахты. Верхний слой земли, внешне ничем не отличающийся от окружающего, автоматически сдвигается, из шахты появляется ракета. Из всего увиденного делаем вывод:
Внешне пустынные степи Забайкалья под землей, как муравьями напичканы солдатами. Можно спать спокойно. Враг к командному пункту не пройдет. Да и вряд ли он сюда пойдет. Еще в пятом веке до нашей эры философы Китая говорили:

«Не нужно воевать с сильными северными народами, нужно постепенно переселяться, просачиваясь на их территорию».

Сегодня всё это заброшено и уничтожено!

Из ранних армейских стихов

«Помни солдат – верно, ждет только мать».

=Шутка=

Мама забери меня домой!
Мне надоели щи из топора,
Мне надоела пшенная крупа,
И к чаю три кусочка Са-ха-ра…

(Каштак 16.11.1975 г. С.А. Бабичев

***

=Разлукой проверяется любовь=

Не зря гласит народная молва,
Разлукой проверяется любовь.
Когда мы вместе, тесно нам всегда,
А здесь мне не хватает тебя вновь.

Мне не хватает твоего тепла.
Судьба забросила так далеко.
А в синеве виднеется Чита
и нету рядом счастья моего.

Оно осталось где-то вдалеке,
В родном поселке, в северном краю.
Но, как гласит народная молва –
В разлуке еще больше я люблю.

Каштак 16.11. 1975 г. С.А. Бабичев
***

=Первый новогодний марш-бросок=

-Пусть будет так. Пусть будут сапоги.
Пусть будет рожа грязная с похода.
Пусть будет снег и слякоть, и гроза,
И пусть служить мне еще два года.

Пусть хуже всех мне будет. Лишь бы быть
Уверенным, что ждет меня родная
Любимая и нежная жена
И обо мне одном лишь вспоминает.

Я все пройду и воду, и огонь,
И горе, и беду переживу на службе,
Лишь только б ты не изменила никогда
Любви большой и вечной нашей дружбе.

Советско-китайская граница, река Аргунь. 2.01.1976 г. 

-***

Привет вам из Борзя! Родные мои.
Вам пишет Серега с окраин страны.
У нас до границы рукой здесь подать,
Но в случай войны, будем на смерть стоять

Борзя. 15.12. 1975 г.

***
Неужели мама не узнала,
Своего любимого сынка.
В армию меня ты провожала,
А теперь встречаешь старика.

Так налей же мама мне бокал вина
Водкой я печаль свою залью
И под звон волнующей гитары,
Я тебе про армию спою.

Борзя, мама, край суровый, степь да зной
Здесь мне и пришлось стране служить
Сколько мне пришлось здесь перевидеть,
Сколько мне пришлось сапог сменить.

Сколько трудностей пришлось мне пережить
Проползти с катушкой в дождь, в пургу
Замерзать под серою шинелью
Вспоминая дом, любовь твою.

Заступал на пост и в стужу, и в жару
Чтобы охранять ваш сладкий сон.
Проклинал восходы и закаты
Сдерживая хриплый страшный стон.

Мы отдали долг свой мама, как смогли.
Юность, свою молодость сгубив.
И теперь я снова на гражданке,
Цел и не вредим, как видишь жив.
Борзя. 1977г. 
***

=(ночной дневальный)=

Поздней осенью той, когда листья опали
И вода от мороза почернела в реке.
Злой колдуньей подкравшись, нас судьба разлучила
И теперь нахожусь я от тебя вдалеке.

Не забыть никогда, той прощальной минуты,
Ты стояла, и слезы катились из глаз
Самолет оттолкнувшись, поднял столб снежной пыли
Разлучил на два года дорогая он нас.

Если б ты могла знать, как живется солдатам,
Как в ночной тишине раздается вздох – стон.
Это, кто-то вдруг вспомнил о любимой подруге,
А быть может, увидел счастливейший сон.

Батальон засыпает. Затишье в казарме.
И опять в тишине слышу вздохи солдат.
Дорогая супруга, ты пиши мне почаще.
Здесь без ласковых писем жить не может солдат.

Борзя, апрель, 1976 г.

***
Дорогая поверь, я устал от разлук.
Я прижаться хочу к твоей нежной груди.
Целовать я хочу твои алые губы,
Но ни как не могу – еще год впереди.
2.11.1976 г.

***
Время не властно над памятью
Память дана в наказание
Так же как совесть с завистью
Знают свое начертание.

Сколько дорог исхожено
Сколько пропето песен
К звездам пути проложены
Мир наш становится тесен.

Тесно от барства и тупости,
От равнодушия близких
В каменных джунглях глупостей
Мозг наш становится склизким.

Не по спирали, что вверх ведет,
А по кольцу Соломона
Там, где написано - «Все пройдет»
Водит по кругу «Мамона».

САБ.

начало здесь: https://cont.ws/@vitimbabi4ev/...

https://cont.ws/@vitimbabi4ev/...

продолжение следует:   https://cont.ws/@vitimbabi4ev/...