В память о Леониде Алексеевиче Родионове - Главном конструкторе, Коммунисте, Человеке.

В начале – небольшая информация о Л.А.Родионове, взятая из Интернета

http://pomnipro.ru/memorypage24493/biography

В этой статье – небольшая часть моих воспоминаний о нём.

После окончания Московского электротехнического института связи в декабре 1967 года я, по распределению, начал работу инженером в КБ «Салют». Был призван в армию, с июня 1970 года по июнь 1972 года отслужил лейтенантом-«двухгодичником». После службы вернулся в КБ. Вот, пожалуй, тогда и услышал впервые это имя.

В КБ в то время работало более тысячи человек – инженеры-разработчики радио-электронной аппаратуры (РЭА), конструкторы, технологи, техники, лаборанты, работники типографии и архива технической документации, слесари-механики, электромонтажники. Это был период бурного развития современнейших радиолокационных средств для надводных кораблей ВМФ Советского Союза. Мозговым центром по разработке таких систем в нашем КБ была лаборатория комплексного проектирования (ЛКП), которую тогда возглавлял Леонид Алексеевич. Он также был главным конструктором РЛС «Фрегат».

Впрочем, Леонидом Алексеевичем он был для многих таких, как я, фактически только начинающих свою работу молодых инженеров. Мне тогда было поручено вести техническую документацию (ТД) одного из блоков устройства управления работой РЛС. Эту документацию, в основном, разработал другой человек, ведущий инженер, который ушёл «на повышение». Мне пришлось её быстро освоить, так вся аппаратура РЛС уже изготавливалась на нашем заводе «Салют». И вызовы в цеха для уточнения технических условий на регулировку и сдачу ОТК и Заказчику модулей, входящих в состав блока, и сам блок были обычным, рабочим делом.

Одновременно с изготовлением РЛС завершалась разработка комплекта эксплуатационной документации (ЭД) – технических описаний (ТО) и инструкций по эксплуатации (ИЭ) на все входящие в неё модули, субблоки, блоки, приборы и устройства.

У Родионова была заведена «железная» система. Перед сдачей в печать ТО и ИЭ он лично читал подготовленные рукописные тексты. В один из дней Иван Сергеевич, начальник нашего сектора, предупредил меня, чтобы я был на месте и ждал вызова к Родионову. И скоро, после звонка, я впервые вошёл в кабинет начальника ЛКП. Леонид Алексеевич встал из-за стола, пожал мне руку и предложил сесть рядом с его рабочим столом. После чего в течение 10-12 минут внимательно прочитал принесённый мной материал. Потом поднял на меня слегка улыбающиеся глаза и сказал: «Хорошо! Мне всё ясно, вопросов нет. Сдавайте материал в печать». Снова встал из-за стола и пожал мне руку. Так произошла моя первая личная встреча с Леонидом Алексеевичем.

Как мне потом сказал Иван Сергеевич, такая лаконичность означала у Родионова высокую оценку представленного материала.

Второе моё непосредственное общение с Леонидом Алексеевичем произошло летом 1975 года. Тогда на Черноморском судостроительном заводе в Николаеве завершалось строительство первого советского тяжёлого авианесущего крейсера (ТАВКР) «Киев», на котором был установлен опытный образец РЛС «Фрегат». И бригада разработчиков нашего КБ выехала туда на первое включение и начало регулировочно-сдаточных работ. Нас было тогда человек 15. Жили и работали дружно, одной кампанией. Мы тогда смеялись, называя себя «ходячей очередью». И в самом деле, стоило хоть чуть-чуть замешкаться, например, при посещении для завтрака ближайшего к гостинице пустующего кафе, как ты немедленно оказывался в её хвосте. Да ещё и под градом дружеских насмешек.

Родионов, незадолго до этого назначенный начальником КБ, прилетел к нам на пару дней. Остался доволен началом работ и должен был улетать обратно в Москву. Но погода в Николаеве стояла прекрасная и его дружно уговорили остаться ещё и на воскресенье. И мы все «рванули» на один из многочисленных пляжей на реке Ингул. Где кроме плаванья и загораний был, конечно, и футбол. Мы разбились на «тройки» и игра началась.

В составе нашей бригады был Дмитрий Кириллович Гринь, тогда начальник одного из секторов КБ, заместитель главного конструктора РЛС «Фрегат». Ровесник Родионова, одновременно с ним начавший работать в КБ лет 15 назад, один из его самых близких друзей.

В «финал» мини-турнира вышли две команды, возглавляемые Родионовым и Гринем. Вот это был бой! Более страстного футбола я воочию, наверное, больше не видел. Родионов – гибкий, вёрткий, техничный. Гринь – мощный, с длинными ногами и руками, с ударом, от которого, казалось, лопался футбольный мяч. И оба – с горящими от азарта глазами, беспощадные и к себе, и друг другу. Играющие, казалось, последний матч в жизни. Вот тут-то я и узнал, что Леонид Алексеевич – это просто «Лёнька-гад», а Дмитрий Кириллович – самый настоящий «Димка-засранец».

Я в самом начале турнира повредил ногу, зацепившись босой ногой толи за камень, толи за стекло, и играть в полную силу не мог. Но вот судить этот финальный матч довелось именно мне. И разводить этих непримиримых друзей было ой как непросто! Гринь на меня в эти моменты неоднократно налетал, размахивая кулачищами и крича: «Начальству подсуживаешь?!».

Матч закончился с минимальным перевесом команды Родионова. После его окончания они оба подошли ко мне, тяжело дыша, ещё не остывшие от битвы. Родионов первым пожал мне руку и коротко сказал: «Спасибо, Володя!». А Гринь ещё добавил: «Молодец! Ты отлично судил. А то мы тут сгоряча неизвестно что друг с другом бы сотворили…».

В начале 1986 года скоропостижно скончался Миша Ташлицкий, мой ровесник. Он, после окончания института, на год раньше меня пришёл в КБ и сразу начал работу в ЛКП. Очень быстро рос как специалист-комплексник и к 1986 году имел большой стаж практической работы на кораблях и на испытательных полигонах ВМФ. Был заместителем главного конструктора РЛС «Фрегат-М2», последней модификации ряда РЛС «Фрегат». Опытный образец этой РЛС был уже изготовлен на нашем заводе «Салют», поставлен на судостроительный завод им. А.А.Жданова в Ленинграде (ныне – ПАО Судостроительный завод «Северная верфь») и установлен на эсминец (ЭМ) «Боевой». Здесь уже начались швартовные испытания.

Остро встал вопрос о замене Ташлицкого. И выбор Родионова выпал на меня. Я к этому времени несколько лет работал в ЛКП в группе, занимающейся ведением общезаказной документации радиолокационного комплекса (РЛК) «Флаг». Был заместителем ведущего конструктора этого заказа (РЛК). В состав РЛК «Флаг» входила и РЛС «Фрегат-М», одна из модификаций РЛС «Фрегат». Но с РЛС «Фрегат-М2» я был знаком только в самых общих чертах.

Родионов вызвал меня к себе в кабинет. Разговор был коротким: «Володя! Я прекрасно понимаю, что садиться в последний момент на уходящий поезд, занятие непростое. Но времени на раскачку у нас всех просто нет. Впрягайся в работу ответственного сдатчика РЛС «Фрегат-М2». И обращайся ко мне напрямую в любое время дня или ночи, как только это будет необходимо».

Почти весь 1986 год я провёл в командировках - сначала в Ленинграде на заводе им. А.А.Жданова, потом на борту корабля на этапах заводских ходовых и государственных испытаний (ЗХИ и ГИ) в Балтийском море. И снова – в Ленинграде, на завершающем этапе ревизии и передачи РЛС «Фрегат-М2» личному составу корабля.

Напишу здесь о двух эпизодах этого года.

Незадолго до ухода ЭМ «Боевой» с территории судостроительного завода на ЗХИ и ГИ, я пришёл к Родионову с проектом приказа о назначении членов сдаточной команды. По существовавшей тогда практике все виды испытаний на кораблях опытных образцов изделий, разработанных КБ и изготовленных на нашем заводе, проводились силами КБ. А серийных изделий – уже специальным подразделением завода, при организационно-технической поддержке КБ.

Реально оценивая свои возможности, я включил в этот список в качестве технического руководителя испытаний В.А.Панина – тогда первого заместителя главного конструктора РЛС «Фрегат-М2» по устройству управления работой РЛС. Увидев его фамилию, Леонид Алексеевич улыбнулся и сказал: «Панин всем нужен. Но тебе – нужнее всего. Не возражаю. Но будет он у тебя только в самое «горячее» время». И добавил: «Запиши сюда и Анатолия Николаевича Копычева».

А.Н.Копычев в то время был заместителем главного инженера КБ. Он был прекрасным специалистом-разработчиком РЭА, долгое время работал вместе с Родионовым (в бытность его инженером) в одном из секторов КБ. И свою должность зама, безусловно, заслужил. Но человеком он был нахрапистым, временами бесцеремонным, старавшимся взять от жизни всё, что было возможно. И я сознательно не хотел работать совместно с ним, тем более отвечая на корабле за всё и за всех.

Увидев что-то на моём лице, Родионов снова улыбнулся: «Я тебя очень хорошо понимаю. Но именно он нужен мне на этом корабле. А его пребывание там я максимально ограничу по времени».

…Заводские ходовые испытания РЛС «Фрегат-М2» прошли успешно. Предстоял самый главный этап - Государственных испытаний. Перед их началом Л.А.Родионов очень хотел вырваться из Москвы и попасть на корабль, чтобы своими глазами увидеть работу станции в реальной обстановке, внести, по необходимости, небольшие коррективы в её работу. Как он говорил: «Нам всегда надо иметь пару децибел в своём кармане».

Незадолго до его ожидаемого приезда на корабле появился А.Н.Копычев. Без стука ввалившись в мою двухместную каюту ответственного сдатчика, он небрежно протянул мне руку и воскликнул: «Почему не вижу накрытый стол?». И оглядев каюту, утвердительно указал на первый ярус кровати: «Я буду спать здесь!». И бросил на неё свой портфель.

«Нет, дорогой Анатолий Николаевич! Здесь сплю я, а на втором ярусе – Дима Гринь. И тут мы работаем. А тебе я «выбил» каюту на другом борту корабля. Ключи от каюты – у меня».

Копычев, заметно «надувшись», взял свой портфель и, ни слова больше не говоря, пошёл за мной к своей каюте.

Наконец у Леонида Алексеевича появилась возможность попасть на корабль на 2-3 дня. В день его прилёта «Боевой» стоял на внешнем рейде Балтийска. Попасть на корабль можно было, доехав из аэропорта Калининграда сначала до Балтийска, а затем – до плавбазы завода им. А.А.Жданова. От неё к нам регулярно приходили буксир или рейдовый катер. Плавбазой командовал Петрович, капитан первого ранга («каперанг») в отставке, что называется, «старый морской волк».

Приезда на корабль ждали не только мы, но и командование корабля. Имя Л.А.Родионова благодаря его «Фрегатам», стоящим к этому времени на многих действующих кораблях ВМФ Советского Союза, на всех его четырёх Флотах, было очень хорошо известно. Но, как это бывает не только в кино, но и в реальной жизни, чем ближе было время прибытия Родионова на корабль, тем сильнее портилась погода. Поднялся сильный ветер, пошёл дождь, начинался настоящий шторм. Я неоднократно обращался к дежурному офицеру с просьбой узнать обстановку на берегу. Он звонил на плавбазу, но ничего положительного сообщить не мог. А в какой-то момент мне сказал: «Рейд закрыт. Выход плавсредств в море запрещён». И добавил: «Сейчас доложу об этом командиру корабля».

С этим известием я вернулся в нашу каюту, где давно собралась вся наша сдаточная команда (человек 7-8) вместе с Копычевым. Все мы понимали, что при занятости Родионова в Москве, следующей возможности его приезда на корабль до начала ГИ уже не будет.

И можно легко понять наши чувства, когда по громкоговорящей связи вдруг раздалось: «Швартовной команде срочно прибыть на правый борт для приёма буксира. Представителям завода «Салют» приготовиться к встрече товарища Родионова!».

Через считанные секунды мы все были на палубе. Картина была достойна кисти Айвазовского. Волны, ветер, дождь, сумерки и свет мощных прожекторов корабля и буксира, на борту которого легко угадывалась фигура Леонида Алексеевича с накинутым на него морским плащом с капюшоном. Рядом с ним стоял большого роста человек с мегафоном в руке, явно командовавший «парадом» и швартовной командой буксира.

Вдоль борта нашего корабля стояли моряки швартовной команды в оранжевых спасательных жилетах. Часть моряков команды упиралась длинными баграми в закреплённые вдоль борта буксира огромные резиновые шины, а другие держали в руках дополнительные резиновые прокладки.

О прямой швартовке бортов и речи не могло быть. Если «Боевой» мог подрабатывать своими успокоителями качек, то буксир мотало во все стороны. И его борт то поднимался до уровня палубы эсминца и даже выше, то проваливался глубоко вниз.

В какой-то момент стоящий рядом с Родионовым здоровяк крикнул в мегафон: «Приготовиться к принятию пассажира на борт!». Родионов сбросил с себя плащ и здоровяк, быстро надев на него спасательный жилет, забросил на наш борт конец, прикреплённый карабином к жилету Родионова.

Леонида Алексеевича окружила швартовная команда буксира, подняла его на руки. И когда оба борта оказались на одном уровне и минимальном расстоянии друг от друга, под громогласное «Лови!!!» он полетел в нашу сторону. На нашей стороне его встретили несколько пар рук. И поймав, мы мягко поставили его на палубу корабля.

С буксира раздалось: «С благополучным прибытием, Лёня! Только жилет верни! А то твой портфель не отдам!». Конечно же, и жилет и портфель благополучно вернулись к своим хозяевам.

Не успели мы всей кампанией ввалиться в нашу каюту, как по громкой связи разнеслось: «Леонида Алексеевича Родионова ожидают для торжественной встречи в офицерской кают-компании. Просим Вас прибыть к … часам!». Времени было в обрез. Переодевшись в сухое, он обратился ко мне: «Куда мне прикажешь разместиться?». «Ваше место здесь, в этой каюте, на нижнем ярусе». Мгновенно поняв, что к чему, он сказал: «Это что, я тебя выгоняю?». «Нет, Леонид Алексеевич, никого Вы не выгоняете. Это – Ваше место. А наверху – Димы Гриня. Вас это устраивает?». «Устраивает, но…». Я его перебил: «Неужели Вы думаете, что ответственный сдатчик РЛС «Фрегат-М2», живущий на борту «Боевого» третий месяц, не найдёт себе другое место на несколько дней?». Он махнул рукой: «Ладно, потом разберёмся! Веди меня в кают-компанию».

Когда мы с Леонидом Алексеевичем вошли в кают-компанию, все присутствующие там офицеры встали и встретили его громовыми аплодисментами…

Два дня пребывания Родионова на борту «Боевого» пролетели мгновенно, были до предела заполнены разнообразными делами. На третий день он уезжал обратно в Москву. В назначенное время я постучался в каюту ответственного сдатчика. Леонид Алексеевич уже собрался – до отхода рейдового катера оставалось всего 10 минут. Он сказал: «Обо всех делах мы уже переговорили. Остался один вопрос – сколько я должен заплатить за пребывание и питание на корабле?». «Леонид Алексеевич! Вы – почётный гость корабля! Мне старпом об этом десять раз напоминал! Да ещё спрашивал, что Вам лучше на память подарить! Какие тут могут быть деньги!». «Ну, уволь меня! У тебя со старпомом – свои дела, а у меня с тобой – свои!». Он положил на столик деньги, заметно превышающие официальные суточные командировочные и квартирные расходы, и добавил: «Разговор окончен!»…

Леонид Алексеевич рассказал историю о том, как Петрович доставил на его «Боевой».

Когда он добрался до начальника плавбазы, погода уже испортилась настолько, то было ясно – добраться сегодня до стоящего на внешнем рейде корабля вряд ли удастся. Надо было думать о ночлеге в Балтийске или возвращаться в Калининград. Он и вошёл в кабинет Петровича, думая больше об этом.

Петрович посмотрел документы Родионова. Потом пригласил его за стол, отдохнуть с дороги и немного перекусить. А потом, выпив по стопочке, разговорились. Нашли общих знакомых. Леонид Алексеевич рассказал немного о себе и о том, что со временем у него проблемы. И когда они перешли на «ты», Петрович вдруг встал и сказал: «Лёня! Ты такой серьёзный человек, у тебя дел по горло, а я тебе тут сказки про шторм рассказываю. Мы моряки или нет!?». И дал команду готовить буксир к выходу в море…