«Курск» ушёл в небытие для того, чтобы мы вернулись из небытия

Ещё Победы будут с нами!

Встав на колено и скорбя,

Россия-мать, гордись сынами!

Они ведь - славили тебя!

Трагедия случилась 12.08. 2000 года. 22 августа в Видяево (это поселок подводников, сами лодки непосредственно базируются в Аре-губе) приехал Путин. На 40 дней освятили новый Никольский храм в пос. Видяево. Осенью 2001 года Курск подняли и переместили в док и распилили. Рубку Курска отыскали на свалке металла в 2008 году и создали памятник погибшим морякам-подводникам.

Большинство останков экипажа захоронили в Санкт-Петербурге на Серафимовском кладбище у Серафимовской церкви.

Почему боль именно этой трагедии не хочет покинуть наши сердца?

Почему в Калининграде и на Украине, на Дальнем Востоке и Крыму все это время продолжают писать записки «об упокоении моряков-подводников АПЛ «Курск»». Почему все эти десять лет в сибирском городе Братске каждое воскресенье служат по ним панихиду, а на другом краю света в поморском селе пономарь Ваня каждую Литургию поминает все их сто восемнадцать имен?..

Почему на стенах домов в Венеции можно увидеть портреты моряков экипажа этой подводной лодки, а китайский поэт посвятил им цикл стихов: «Погребальные песни «Курску»».

Почему у каждого (и не только в России) есть своя история, связанная с «Курском», свой след в душе, своя память сердца? Сколько уже было иных трагедий, сколько страшных историй прошло перед нами за эти десять лет, какое великое множество людей трагически погибло, но ни за кого (разве только за очень близкого родственника), никто не будет молиться целых десять лет. И с каждым годом становиться все более очевидным, что этому явлению не может быть рационального объяснения, кроме неодолимой духовной потребности, ясного веления сердца и Божьего определения.

Пред Самим Богом:

«Человеку на море — страшно,

ибо он пред морем, как пред Самим Господом»

(Поморский морской устав)

Человеку на море страшно. Так было всегда и по-другому в этом мире никогда не будет. Человек, связавший свою жизнь с морем, вставший на дерзновенный путь личного общения с этой могучей, непостижимой стихией, неизбежно придет к глубокой внутренней перемене всего своего существа, и постигнет особое состояние духа, которое можно определить, как дух морского богоискательства.

«Нет больше той любви,

как если кто положит душу

свою за друзей своих» (Ин. 15;13)

Всякий, кто выбрал себе путь профессионального военного служения, — без колебаний должен принять в свое сердце и обязательное условие этого выбора — постоянную готовность умереть. В этой «постоянной готовности», в ощущении передернутого затвора и взведенного курка сокрыта вся моральная тяжесть воинской службы. Именно здесь истоки того изнуряющего внутреннего напряжения и подчас непомерной нагрузки, неотступно лежащей на военном человеке. И это условие абсолютно и непременно. Ибо если нет этого «согласия на смерть», то человек не состоялся, как воин, как защитник, и более того, он не родился для вечной жизни. Внешне на нем может быть одета военная форма, но по своей сути он «пустоцвет».

Не секрет, что по Заповедям Христовым, по учению Православной Церкви, тот, «кто положил душу свою за друзей своих» особо любим и угоден Господу. Тот, кто выполнил приказ, не изменил присяге, не предал друзей, и, не цепляясь малодушно за «привременное бытие сие», отдал свою жизнь, непременно наследует Царствие Небесное. При этом даже не важно, что он лишь «просто» поднялся из окопа в атаку и тут же «принял пулю на вздохе». Или «просто» продолжал служить Родине, выполняя свои обязанности в жутком ледяном мраке аварийного отсека беспомощно лежащей на дне подводной лодки.

Это и есть «просто» быть русским моряком, «просто» любить родную землю, «просто» не испоганиться сердцем в этом жестоком мире, и «просто» «положить душу свою за други своя».

«Курск» был нам необходим. «Курск» ушел в небытие для того, что бы мы вернулись из небытия. То духовное разорение, моральная деградация и беспамятство в котором оказалась страна к концу страшного XX века, больше невозможно было терпеть. Господь пожалел Россию и положил предел распаду и разложению этого нашего некогда великого народа.

Эта прекрасная лодка, совершенное творение созданное силою знаний и талантов множества людей, в полной мере испытала неодолимое могущество Божественных определений и властную Его десницу.

Потому и не возможно было поверить и принять случившиеся, поскольку оно казалось выше человеческого разумения. Это был лучший экипаж.

«Для жертвы всегда выбирается самое лучшее, — так в те дни отвечал на вопросы своей паствы Владыка Симон, — иного Господь не приемлет». А я вспоминал слова апостола Павла: «Все по закону очищается кровью, и без пролития крови не бывает прощения» (Евр.9,23).

Многие в Видяево говорят, что, глядя на пустой восьмой причал, не покидает чувство, что ничего не случилось, просто ребята «ушли на боевую», в очень долгую «автономку».

Смерти нет

Трагедия неверующего человека состоит в невозможности для него вместить непреложную истину, состоящую в очень простых и удивительно светлых словах: "Смерти нет, ребята". Умереть для человека вовсе не значит исчезнуть, испариться, аннигилировать. Умереть, значит завершить этот утомительный отрезок бытия, этот, по сути, «миг между прошлым и будущим», этот краткий, но необычайно важный этап нашего существования.

Перешагнувший этот рубеж, покинувший темницу своего тела, человек, открывает для себя иную реальность — мир светлый, легкий, радостный. И, скажем прямо, начинает очень тяготиться той атмосферой непомерных слез и безумного отчаяния, которая царит в покинутом им мире земном, поскольку она никак не вяжется с его нынешним состоянием покоя и мирной радости.

Но, что поделать? Находясь пока еще на земле, в этом дольнем мире, человек не способен в полной мере принять в свое сердце это спасительное понимание, это утешение, эту истину. Не скорбеть о родном человеке ушедшем раньше нас в мир иной — выше человеческих сил. Тем более, что Сам Господь наш Иисус Христос, согласно Евангелия скорбел и плакал об усопшем Своем друге Лазаре из Вифании. «Когда увидел Он ее [сестру Лазаря] плачущую и пришедших с нею Иудеев плачущих, Сам восскорбел духом и прослезился» (Ин. 11,35).

Потому и плакала вся наша громадная страна, вдруг осознавшая себя единым народом, ставшая в этот момент одной семьей.

«Скажите нам адмирал, Вы верите, что наши ребята живы»? — спросили Главкома родители подводников во время той страшной встречи в ДОФе на десятый день после катастрофы.

«Я отвечу на ваш вопрос, — сказал адмирал, — так же прямо, как вы спросили. Я до сих пор верю, что мой папа, который умер в 91-м году, жив».

«И любовь, и судьба — все теперь в саркофаге железном,

Стонет чья-то жена, захлебнувшись последним: «Вернись!»

Смерть любая страшна, но страшнее — когда безполезна,

Значит, надо искать оправдание смерти и смысл».

Николай Колычев, Мурманский поэт

Навечно:

«12 августа 2000 года атомный подводный крейсер К-141 «Курск» во время выполнения учебно-боевой задачи в Баренцевом море получил тяжелые повреждения и затонул. Верный Военной присяге, ценой собственной жизни экипаж крейсера заглушил ядерный реактор и до конца боролся за живучесть корабля. Беззаветная преданность воинскому долгу и верность Военной присяге будут служить примером для всего личного состава Вооруженных Сил Российской Федерации».

(Из Приказа министра обороны Российской Федерации 442 от 23 августа 2000 года «О зачислении погибшего личного состава атомного подводного крейсера «Курск» навечно в списки 7-й дивизии 1-й флотилии подводных лодок Северного флота»).

- 23 августа 2000 года в стране было объявлено днем траура, - пишет Олег Борисович. - Он стал особым днем в истории Русского Флота. Впервые государство приспустило флаги в память о погибших моряках. Такого никто и никогда у нас не делал. Ни разу страна официально не склоняла голову перед памятью моряков, будь то Порт-Артур в 1904 году, гибель линкора "Новороссийск" в октябре 1955 года или подводного ракетоносца "К-129" в марте 1968 года… Мы - как страна, как народ - стали после "Курска" другими. После гибели атомохода все сочувствовали родственникам погибших моряков, случившееся горе воспринимали как свое личное, близкое. Сказано 12 августа 2014 года

28 августа 2000 года в праздник Успения Божьей Матери Владыка Симон отслужил первую панихиду о погибших моряках-подводниках. Помогал Владыке на этих печальных службах вместе с другими ребятами-иподьяконами и сын погибшего капитана 1 ранга Багрянцева — Игорь Багрянцев. Здесь же и было принято Владыкой решение написать четыре памятные иконы: Спасителя, Божьей Матери «Курской», Николая Чудотворца и князя Владимира Крестителя Руси. А по периметру этих икон, на полях дать портреты всех 118 погибших моряков в белых одеждах. Первый вопрос стал возникать сразу: «Но, среди членов экипажа могли быть и не крещеные». На это сомнение Владыка отвечал однозначно: «Они покрестились в морской воде своего мученического подвига».

Для чего всем нам была нужна трагедия «Курска»?

Какие грехи омывались в эти дни теми потоками слез, что проливали у экранов телевизоров миллионы россиян?

Это был грехи окаменевших сердец, грехи омертвевшей души русского народа. Завершалось второе тысячелетие пришествия в мир Спасителя, а в России все оказалось растоптано, обесстыжено и отдано на продажу. Страна, когда-то называвшая себя Святой Русью, превратилась в посмешище и блудилище. «И поступят с тобою жестоко, и возьмут у тебя все, нажитое трудами, и оставят тебя нагою и непокрытою, и открыта будет срамная нагота твоя, и распутство твое, и блудодейство твое. Это будет сделано с тобою за блудодейство твое с народами, идолами которых ты осквернила себя» (Иез.23,29).

Нужно было положить предел, обозначить рубеж, последнюю черту на пути нашего духовного падения. Израненная громада «Курска» легла пред нами, не позволяя на этот раз перешагнуть и забыть, как мы уже не раз делали в таких случаях. Рваный металл искореженной лодки по живому резанул сердце каждого русского человека.

Ребята с «Курска» уходили в жизнь вечную, дабы мы никогда не забывали о вечности, живущей в нас.

«Опускают венки на суровую скорбную воду.

Да прозреют живые, поняв, как друг другу нужны.

Вся Россия скорбит. Значит, мы остаемся народом!

В общей боли и муках срастается тело страны».

Николай Колычев, Мурманский поэт.

Из книги "Неугасимая лампада «Курска»" Игумен Митрофан (Баданин)