Как вместо борьбы с преступностью власть завела борьбу со своим народом

Кошмарный, так и хочется сказать – из ряда вон случай, но он вовсе не из ряда вон:

«Житель Серпухова увел с детской площадки в свою квартиру пятилетнюю девочку, где изнасиловал ее, задушил, затем вынес тело в спортивной сумке...»

И весь кошмар тут не в самом преступлении, так как генетические уроды есть везде и всегда, а в том, что этот до его поимки успел изнасиловать еще трех малолеток. Что уже приговор всей системе, которую после такой вызывающей неловли звереющих мышей можно переименовывать из правоохранительной в преступноохранительную.

А как так вышло – мне предельно ясно: сперва из нее выгнали всех одаренных борцов с преступностью, потом вовсе заточили ее на другое. Мой друг Дмитрий Лило, лучший московский следователь 90-х, о котором я уже не раз писал, имел, как иные музыканты абсолютный слух – абсолютный нюх, позволявшим раскрывать самые сложные дела. Еще был и великим энтузиастом, способным среди ночи позвонить: «У тебя как, машина на ходу? У нас тут с транспортом затык (в начале 90-х это было постоянно), не подскочишь, надо злодея срочно взять...» И такому фанатику, умевшему зажигать и других, отказать было нельзя...

А наша дружба зашла с моей статьи, где я напал нещадно на него, засадившего в Бутырку другого моего друга, который совершил крупную сделку от лица своего кооператива – и прибыль положил себе в карман. Это были абсолютно честно заработанные им деньги, о чем мне сказали все члены кооперативы, не имевшие к нему претензий – но по сильно отстававшим тогда от жизни законам он был обязан раздать их всем, лишь затем собрать назад. Чушь, бред, но рэкетиры убили его тещу, и основательный донельзя Лило, занимаясь убийством, вскрыл все попутные подробности – и строго по закону сцапал пострадавшего за хищение в особо крупных.

Я же вцепился в то, что без потерпевших хищений не бывает, назвал прокуратуру, где служил Лило, пособницей бандитов – после чего посаженного выпустили, а мы с посадившим его чуть не вступили в мордобой. Но все же будучи людьми принципиальными, сперва решили разобраться на словах, схватили литр водки и отправились ко мне. И стряслось невероятное: следак признал свою ошибку, раскаялся и принес извинения своей жертве. В итоге мы все стали друзьями, а Лило, способный признавать свои ошибки, что есть супердар, позволяющий не зарываться в тупики – живо поднялся от лейтенанта до подполковника, став куратором следствия в Москве. И вылетел со службы после того, как раскрыл супердело с десятками убийств самой крупной банды 90-х – «Нефсам» – усадив пару десятков ее главарей, которых выпустим сам Генпрокурор по требованию премьера: «Они сейчас на свободе нужней».

Для всех честных следаков и оперов Москвы, чуть не молившихся на Лило, не ведавшего прежде висяков и поражений, это стало шоком – и они потянулись следом прочь из органов. На смену пришли бойцы пожиже, а то и вовсе профнепригодные; Лило сейчас адвокат, но многие его сподвижники, тоже лихо бившиеся с бандитьем, после откровенного предательства системы спились, пропали...

Вконец добил систему, уже ближе к нашим дням, политический заказ. Самый способный ученик Лило, работавший в его бригаде по «Нефсаму», дослужился до генерал-майора и был поставлен начальником следственной бригады по Фургалу. Но так и не нарыв на него ничего за 10 месяцев, уступил место пришельцу из Саратова, который вместо поиска улик стал по компьютеру доказывать «неискренность» Фургала. Но это – сущая профанация, чем органы и занялись вместо охоты за настоящей преступностью, которая благодаря тому и пошла в рост – что видно по всем криминальным сводкам.

Пошла и чудовищная дисквалификация: все больше оперов и следаков, утратив навыки прямой работы, стали делать их «галочки» на всякой политической конъюнктуре. В последний раз я ходил в полицию по поводу сучьих доносов на меня, написав там, что реализую в своих статьях святое право на свободу слова, записанное в Конституции РФ. И служивый пожаловался, что доносов этих стало море, они отнимают силы от нужной впрямь работы по предупреждению терроризма – но такова нынче струя. И в ней все больше таких например дел, делающих необходимую для премий и карьер отчетность:

«Во Владикавказе беременную военнослужащую приговорили к 6 годам колонии за уклонении от мобилизации. Правда, она получила отсрочку исполнения приговора до 2032 года из-за беременности и наличия у нее малолетнего ребенка... Она оправдывалась медсправкой, дающей временное освобождение от службы, и уверенностью, что информация от медслужбы будет доведена до ее начальства. Но прокурор, а за ним и суд эти доводы не приняли...»

Или дело Заремы Мусаевой, матери и жены противников Кадырова, которых он грозил «поймать и уничтожить». Ее осудили на 5,5 лет за нападение в отделе полиции Грозного на лейтенанта, которого она де «оттаскала за щеку» – когда камеры наблюдения вокруг как раз самоотключились... Но служивые проделали великую работу по сбору устных доказательств преступления, за что наверняка будут щедро награждены, возможно, очередными и даже внеочередными званиями...

И в таком ключе работают сегодня наши органы по всей стране, зарабатывая тем всевозможные награды и регалии. Ясно, что при этом преступления «неявного характера», по которым надо, как говорил Лило, «возиться», ног не жалеть, ночей не спать и головы ломать – раскрываются все хуже и хуже. Насильник изнасиловал – и за угол, а где и как его искать, нынешние сыскари, умеющие только хватать беременных теток и юнцов, ставящих непозволительные «лайки» в соцстях – и близко не соображают...

И в духе «критикуешь – предлагай» я мог бы предложить одно лишь для защиты населения от все звереющей преступности. Сменить наш феодальный строй, при котором органы настроены на затыкание рта народу и сгибание его в бараний рог – на более демократичный, где они станут вновь ловить урло. Все остальное – точно без толку, и скоро при все крепчающем у нас феодализме насильников и на четвертый раз ловить не станут, ибо незачем: делают то же, что и сама власть: жестоко дрючат ненавистный ей народ.