История в Библии. Выход из Египта

Отпусти народ мой. Первые переговоры с фараоном и неприятные последствия

     После совещания со старейшинами и оповещения через них остальных, вскорости Моисей с Аароном направились во дворец к фараону. Их приняли как представителей еврейского народа. Фараон мог гадать, с чем эти двое не самых главных людей среди евреев пришли к нему, и был довольно-таки удивлён услышанным заявлением – "так говорит Сущий, Бог Израиля, отпусти народ Мой, чтобы Он совершил Мне праздник в пустыне".

     До этого никогда никуда евреи не ходили (да и не пускали их уже давно), каких-то праздников не устраивали, а если и было что-то подобное, то это происходило без отрыва от производства. Уже подозрительно. Фараон знал, что у евреев есть свой Бог, и теперь впервые услышал, что этот Бог обращается к нему. Обращается то ли с просьбой, то ли с приказом. Не знаю, каким тоном Моисей или Аарон передавал эти слова от Бога, могло прозвучать и достаточно вежливо, скорее всего именно так и было, нам не оставлено свидетельства, что Бог предписывал передать Его слова в вызывающем тоне. Даже если это приказ, он был смягчён тем, что Моисей лишь передаёт как посланник, уважающий чужую власть; если же это было передано как просьба, то всё же слово "отпусти" само по себе стоит в повелительном наклонении. Даже просьба от этого чужого Бога была какой-то вызывающей, что-то провоцирующей… А главное ещё в том, как сам фараон воспримет это – очень по разному это могло быть в зависимости от того, какое у него было настроение в тот момент. Возможно, что фараон верил в своих богов, хотя вживую они особо никогда никому не являлись, будучи тенями совсем другого, живого и настоящего Бога, Который сейчас как раз к нему и обращался, но фараон, обучаясь у жрецов, если был достаточно посвящённым в тайны этой кухни, мог знать, что лишь жрецы как-то контактировали с ними, но никогда явным образом они не являлись никому. Он мог думать, и скорее всего именно подозрения об этом и наполнили сейчас его мысли, что боги далеко, а вот жрецы что хотят, то и могут делать от их имени и приписывать им многое лишнее в своих интересах. То есть, мог думать он, Моисей что-то задумал и прикрывается своим Богом. С другой стороны, у него есть свои боги, которых просто больше, и они могут защитить его от посягательств чужого Бога, если он действительно стоит за Моисеем, свои египетские боги не допустят вмешательства чужих… Ему льстило, что целый Бог этого народа уделяет ему внимание и обращается с просьбой, или даже пусть и приказом, но не действует через его голову, уважает, признаёт его власть над этой страной.

     Отпускать сразу, по первой же просьбе? Без всяких переговоров? Нет уж, увольте, так и уважать перестанут – такова психология многих и многих, не только вождей, а любого, кто стремится к власти, хоть какой-то власти или хотя бы преимуществу над ближним, видящего в том выгоды себе, но не её собственную суть. Они ощущают себя не инструментом по благоустройству общества, не координаторами, не защитниками, но достойными большего, чем "низы". Там много гордости, власть ради власти – это плохой инструмент для общества. В то время Египту с правителем сильно не повезло, у власти был, наверное, худший из них за всё время. Зато Бог ощущал Своё право на таком человеке показать Свои возможности…

     Со всех сторон у фараона не было ни малейшего стимула прямо сейчас отпускать евреев. При таком раскладе первое, что сказал на это фараон, это "Кто такой Сущий, чтобы я слушался его? Я не знаю вашего Яхве (Сущего), и не отпущу Израиль". Могло ли быть по другому? Моисей попробовал повторить, чтобы смягчить первую реакцию фараона, и внёс пояснение, что "наш Бог, Бог евреев, вызывает нас на три дня пути" от Египта, чтобы мы принесли Ему жертву, иначе Он покарает нас какой-нибудь болезнью или наведёт на нас беды. Он как раз попытался представить слова Всевышнего просьбой. Эти причины выглядели существенными для евреев, однако же для фараона, и так не расположенного доброжелательно к ним, они были смешны. Он бы мог даже сказать, что его бы это как раз и устроило, чтобы евреям было ещё хуже, чем есть, но это было бы политически близоруко, евреи могли и обидеться, и вина была бы на фараоне. Но Моисей не зря сказал такие слова – если власти Египта считались заботящимися о их благополучии, то они должны были бы пойти им навстречу, чтобы подданным не было ущерба. Но вместо реакции заботящегося о благе людей правителя фараон явил иной подход, знакомый многим тон радетелей о пропадающих человеко-часах, человеко-днях и того же-годах. "Что это вы, Моисей и Аарон, отвлекаете народ от его дел?" – прозвучало неотразимое обвинение. Люди должны работать на благо страны, а вы тут что-то придумываете… Фараон добавил – "Ступайте на свою работу", то есть даже их, давно отработавших своё людей, заслуживших отдых, пытался заставить работать вместе с остальными. Правда, это было несерьёзно, скорее такой плоской шуткой, никаких надзирателей он к Моисею с Аароном не приставил. И ещё продолжил в том же духе – "народ многочисленный, а вы отвлекаете его от работы". Настолько знакомый с советских времён голос от тех, кто своей мелочностью прививал ненависть к работе и труду и к системе вещей этими лозунгами, что за секунду в масштабах страны производятся столько-то и столько-то всего и всякого, как будто все проблемы страны концентрировались в этих человеко-секундах.

     Лозунги, как всякое мобилизующее слово, хорошо работают поначалу, но обычно недолго. Когда люди к ним привыкают, их действенность теряется, и если у идеологических органов не хватает светлых умов, то прежние лозунги, изначально помогавшие повысить мотивацию, разлагаются и начинают портить людей, ухудшать атмосферу в обществе, практически производя обратный эффект. Сколь высока доля влияния умерших лозунгов в разрушении Советского Союза, трудно преувеличить… Когда Андропов выдвинул свежий слоган "Чем лучше мы будем работать, тем лучше будем жить", повеяло некой свежестью, он не вызывал отторжения как почти все предыдущие, но он был всего лишь один такой и не смог практически ничего изменить.

     Моисей с Аароном ушли в этот раз ни с чем, без всякого результата. То есть результат был, но совсем не тот, который ожидалсся. После их ухода фараон, рассуждая в том же репрессивном духе, вознамерился отбить у евреев мысли о внезапном отпуске. Это он ещё не знал, что евреи собрались уходить… Но со стороны Моисея или даже Бога оповещать об этом фараона означало бы потерять всякую возможность разговаривать, так как об этом не могло быть никакой речи. В этом случае пришлось бы действовать сразу грубой силой, и хотя это для кого-то было бы, наверное, более зрелищно, но Бог хотел в этом противостоянии дать уроки для всех. Он выбирал более мягкий вариант с постепенным раскрытием Своих возможностей.

     Пышуший негодованием фараон недолго думал, что бы сделать неприятного евреям, и ему понравилась идея загрузить их работой ещё больше. Для этого он приказал не давать им соломы, которая им нужна была для выработки саманного кирпича, пусть выделяют от себя работников на это и ищут сами. Это уменьшало количество работающих на замесе глины, что вело к снижению выработки кирпича. Однако же задание на количество кирпича не изменилось, и если они могли в принципе напрячься и работать больше и дольше, чтобы компенсировать нехватку рабочих рук, то если они не найдут достаточно соломы, то выполнить свою норму они никак не смогут. Евреи, услышав такие обновлённые распоряжения, увидели, что их жизнь станет ещё тяжелее, и приуныли. Как ожидалось, так и получилось – им пришлось разослать по округам людей, которые искали солому, но так как та собиралась через какие-то ведомства централизованно, то уже была вся собрана (ещё осенью), склады ею были заполнены, но им её не выдавали… Нормы они выполнить из-за этого не смогли и спустя какое-то время их мастеров стали физически наказывать. Никакие оправдания не срабатывали, над ними смеялись – "вы слишком праздны, захотели праздников – так вот вам новая забота".

     Эти люди пошли к фараону с жалобами, но там им ответили тем же. Выходя от фараона, начальники работ встретили Моисея с Аароном – те, зная о проблемах, пришли поддержать своих представителей, но они с порога обвинили Моисея во всех проблемах. Мастера сказали – "Пусть Бог судит вас, вы сделали нас ненавистными фараону, … дали в его руки меч, чтобы убить нас". Здесь проявился дух недалёких и ограниченных людей, они не выдержали довольно небольшого испытания. Многие люди страдали за свою цель или мечту, за вещи, ради которых стоит переносить трудности, многие не жалели и жизней за благополучие своих близких или своего народа, но здесь и сейчас таких не нашлось. Важно отметить, что наказали вовсе не старейших народа, и не сам народ, а лишь надзирателей, то есть тех, кто следил за выработкой нормы. Обычные люди чаще всего не любят тех, кто стоит пусть даже не с кнутом, но тех, кто находится между их поработителями и ими. По справедливости, надзиратели имели проблем намного меньше, чем простые люди, и для простых людей то, что именно надзиратели сейчас пострадали, было даже какой-то справедливостью... Перед окончательным освобождением было не вредно немного навести порядок... То, что они помянули Бога, не говорит о их вере в Него, это лишь фигура речи для них, но Бог для них нереален, они всё хотели получить сразу и без затруднений. Но как-то получается – это от маленькой цели можно отказаться, если есть преграда для её осуществления, типа "не вышло, да ладно, не очень-то и хотелось", но здесь же цель весьма высокая – выйти из рабства, обрести свободу, обрести страну, которую ещё надо отвоевать… Вот, опять те самые "мрак и ужас" из видения Авраама о будущем своих потомков. Этот мрак настолько сгустился сейчас, люди почти совершенно не соответствовали своим предкам, как будто выродились за четыре-пять поколений до неузнаваемости. И ради таких сражаться с этим миром, когда этот мир поселился в них неискоренимо…? Но и оставить их здесь нельзя – это люди Сущего, все знают их в этом качестве, через их унижение унижен и их Бог. Впрочем, малодушие ещё не предательство, и Бог на этом этапе ещё не искушается оставить их, с пониманием и сочувствием относится к чувствам маленького человечка, то настроение придёт после, хотя Он прекрасно знает, каково большинство из них. Но ради тех, кто имеет другой характер, Он согласен потерпеть всех остальных…

     Моисей вместе со всеми был также разочарован, в нём ещё жили его старые наивные представления об освобождении, он ожидал от Бога чего-то большего, чем такое робкое и бесславное начало. Поэтому он обращается к Богу с вопросом: "Сущий, зачем Ты подверг этот народ такой беде? Зачем послал меня?" Он видит, что от его вмешательства в судьбу народа стало только хуже. Не подумал ли он, что могло бы случиться, если бы он начал освободительную борьбу по своему? Там бы плетьми не обошлось, а была бы большая кровь…

     Он продолжил свой вопрос к Богу – "Фараон стал ещё хуже поступать с нами, а Ты нас не избавил…" В принципе, пострадали, причём не очень серьёзно, кто-то такие проблемы даже проблемой бы не назвал, лишь начальники из самих же евреев, бригадиры, их работники работали даже меньше, потому что им не удалось найти достаточно соломы и сена. Проблема была лишь психологической, они были морально разбиты и ожидали худшего от своей иницативы. Но Бог не делает им выговора за столь короткое терпение и слабую мотивацию к достойной жизни. Он лишь заверил Моисея, что больше подобного не случится, что после этого пролога Он начинает действовать и проявит Свою силу вплоть до того, что фараон отпустит их и даже выгонит из своей земли. Этого оказалось достаточно для Моисея, остальные же некоторое время тревожились, но и они скоро увидели то, что в Библии названо "крепой рукой Бога". Проблемы же с тяжкими условиями работы прекратились, больше никого не били и не спрашивали о невыполнении нормы выработки, не до того стало…

     В этом разговоре с Богом, в ответ на свой малодушный вопрос, навеянный малодушием бригадиров, Моисей услышал нечто новое, что было неким новым этапом в раскрытии этому миру знаний о Боге, с новым именем Яхве-Сущий, которого прежние поколения как будто не знали. Бог повторил ему вещи, связанные с Его планами о наследниках Авраама, показывающие, что происходящее с ними здесь происходило не потому, что Он забыл о них, но именно сейчас пришло время возвращаться к отложенным делам – брать землю хананеев в свои руки, прежние хозяева будут отстранены от управления. Обещанное Аврааму не могло откладываться надолго. Итак, говорит Бог, Я помню завет Мой и избавлю вас от рабства и проявлю Мои силы и чудеса над Египтом и верну вас в вашу землю. Моисей пересказал содержание этого разговора евреям, но они на тот момент были испуганы и не восприняли идеи, лишь со временем, когда стала разворачиваться борьба и египтяне не могли осуществлять свои угрозы, развернули плечи. Впрочем, когда Бог сказал Моисею идти снова к фараону с требованием отпустить евреев, он тоже воспринял это не в самом бодром состоянии духа. Он сказал, что он не речист, как же тогда фараон станет его слушать? Наверное, он думал, что если бы он умел говорить как его брат, легко и цветисто, то фараон пошёл бы навстречу? За ним была сила, создающая миры и вселенные, а он был озабочен своим дефектом речи… Другой бы на его месте ещё радовался, что его дефект как раз наоборот, добавляет врагу неприятных ощущений, досада врага гораздо больше, когда сильнее оказывается кто-то выглядящий неприглядно. Проигрыш тому, кто совершенен, не столь досаден, чем когда проигрывают кому-то с теми или иными недостатками во внешнем виде. Впрочем, это скорее плюс Моисею, что он не злораден…

     Противостояние усиливается

     Бог не утешает Моисея о том, что его расстроило. Вместо этого Он говорит ему о Своих дальнейших планах и как теперь будет идти дело. И этого более чем достаточно, чтобы Моисей не только сам забыл об унынии, но его воодушевления хватило даже на остальных, пребывающих пока что в полном упадке и отчаянии. Они все думали, что если уж сам Бог не в силах защитить их, и от Его заступничества, выглядящего так неэффектно, стало лишь хуже всем, то что же будет дальше… Говорить о их маловерии было бы очень уж общим местом, но всё же хотя бы вспомнить своих предков могли бы. Видимо не все учили свою историю, не столь уж давнюю, там было достаточно событий, чтобы понять, что если Бог начал что-то делать, то не отступится.

     Было сказано, что Моисей назначен фараону богом, боги же способны карать и миловать, то есть фараон будет беспомощен перед ним, как бывает между людьми и богами в языческом представлении. Это как бы в Египет пришёл ещё один бог, стоящий вровень с его богами, только в отличии от его истуканов могущий говорить и действовать. Каков же тогда Тот, Кто стоит за Моисеем? Аарону было предназначено выполнять роль глашатая или пророка, передающего слова нового для Египта бога. Своего рода действо, перформанс… Это сцена, на которой действует Большой Бог, игру Которого наблюдают до сих пор все читатели Библии. Прежде Бог проявлял Себя немного, лишь в Потопе Он явил Свою справедливость и гнев. Для будущих времён нужно было дать некую новую картину о Себе, характеристику, чтобы у людей была возможность лучше понимать Его и Его принципы. Сейчас было время, когда делалась история, на которой Он сделал Себе новую известность. Это не был новый имидж, это развитие прежней картины. Он снова выступил как будто жестоким, хотя уже не таким страшным, как при Потопе, наращивающим давление постепенно, давая противнику шанс одуматься, тогда если бы Его требование было удовлетворено, никаких жестокостей им испытывать не пришлось бы. В этом уже видна определённая снисходительность к непослушным. Но ведь есть ещё и другая сторона, которую этот Бог защищает от обидчиков, от сильных мира сего. Для потомков Авраама Он сплошной позитив без малейшего недостатка, разве что они бы на Его месте мстили обидчикам гораздо жёстче.

     Египет имел немало благ от этого Бога в прежние времена, двести лет назад, страна могла придти в упадок вплоть до исчезновения от долгого голода, но они давно забыли об этом, ведь то было при другой династии. Также они поработили оказавшихся среди них пришельцев, что тоже не было честным и правильным делом. Было время, когда убивали детей этих пришельцев, и за это ещё никто не ответил, те репрессии всё ещё продолжались, пусть в более завуалированном виде. Ладно не ответил никто, так ведь никто даже и не думал извиняться, даже не считали это неправильным… Поэтому Бог сказал Моисею, что Он подтолкнёт фараона не сдаваться сразу, а поможет ему посопротивляться, чтобы на этом сопротивлении показать Свою силу и превосходство. Это не было несправедливо, фараон, правивший тогда, вполне заслуживал такого обращения. Накопилось за ним столько с прежних времён, что если бы он испугался и сразу согласился отпустить Израиль, то расплатился бы слишком легко. Это бы вело ко многим лишним проблемам потом – они бы снаряжали военные походы для возврата ушедших, охотились бы за ними в пустыне, ходили и в Ханаан, не давая им укорениться на новом для них месте. Огромным фактором служит также то, что большинство из евреев, не обладая глубоким мышлением, могли считать, что с египтянами можно было бы договориться и просто уходили бы обратно туда, где родились. Так что эта борьба, заострённая Сущим, создала некий барьер в их душе против земли их рабства. Однако даже с этим барьером, зная, что их хотели уничтожить, они не раз говорили о возвращении, и один раз даже уже назначили себе кого-то в вожди и совершенно серьёзно собрались пойти обратно.

     То, что Бог собирался, как Он говорил, воздействовать на фараона, чтобы тот не отпускал евреев, многих смущает, однако любителям справедливости в то же время понятно, что если фараон бы сдался сразу, то все его преступления остались бы неотмщёнными, он бы не дал тогда повода… И это тоже как будто неправильно. В таких обстоятельствах, так ли уж выглядит неправым Бог, заставляя фараона сопротивляться? Однако есть и ещё сторона в этом деле – а заставлял ли вообще Бог сопротивляться фараона? Я такой точки вмешательства не обнаружил. Прямо так буквально, чтобы можно было указать – такого незаметно, то есть не приходил к фараону с требованием не отпускать евреев – Я, мол, ещё не отомстил тебе, не спеши выполнять Моё требование… Не было такого, чтобы через Моисея звучало требование отпустить, а по ночам голоса угрожали не отпускать. Дело было такое, что Богу и не требовалось фактически оказывать какое-либо давление на него. Сама инерция всего того, чем жил фараон до сих пор и его предки, требовала не отпускать этих рабов. Фараон был заложником самим им созданной системы, невольником всего того, что говорил и делал всю жизнь. Сейчас пришёл лишь момент расплаты, и повернуть назад, изменить себе было немыслимо. Сделай он уступку Моисею, он потеряет лицо, потеряет авторитет, а за этим и власть и жизнь. Для многих честолюбивых и гордых властителей это пострашнее смерти… Если где-то Бог и собирался повоздействовать на фараона, то лишь в качестве подстраховки при очень уж тяжёлых воздействиях на Египет, ближе к концу времени тех напастей, что Он обрушил на несчастную страну. В те моменты фараон уже был почти готов сдаться под напором непреодолимой силы, но его самолюбие быстро восстанавливалось, едва проблема уходила. И он уже привык к этому, раз за разом пугаясь, а потом вздыхая облегчённо – "стоит только чуть расслабиться, и сразу всякая ерунда в голову лезет"… Тем более срабатывало правило жизни многих конченных людей – "обещай что угодно, а когда придёт время исполнять обещания, там посмотрим" – обычная практика тех, кого называют нечестивыми в религиозных кругах. Кстати, фараон почти ни разу не давал распоряжения отпустить евреев во время воздействий на него, он сначала просил убрать наказание и только потом будет отпускать, точнее, подумает… Одни эти привычки уже обеспечивали Богу желаемое, что фараон не сдастся до самого конца, Он лишь уверяет Моисея и остальных, что попридержит фараона от преждевременной сдачи, если возникнет такая нужда, но, как мне кажется, Ему так и не пришлось применять Своё воздействие. Просто не видно такого момента, всё обеспечено самой натурой этого правителя и постепенностью увеличения тяжести наказаний.

     Фактически, говоря, что Он ожесточит фараона, Бог не говорит, как может показаться на первый взгляд, что будет именно удерживать его силой в сопротивлении, используя что-то типа гипноза или внушения – нет, Бог обеспечивает это совсем другим механизмом, расставляя обстоятельства и дозируя воздействия, используя его собственный характер, то есть подбирая воздействие под его характер, соизмеряя момент и настроение фараона. Никаких чудес здесь не было нужно, достаточно было "читать" фараона.

     Первое чудо

     Первым чудом, продемонстрированным фараону, был жезл Моисея, превращавшийся в змею. После отказа фараона отпускать народ в ответ на первую то ли просьбу, то ли требование, Моисей с Аароном пришли снова, не смущаясь размышлениями, как это выглядит в глазах египтян. Правда, это как будто могло смотреться неприглядно – их выгнали и сказали, что ничего не будет, а они тут снова приходят и что-то хотят сказать. После первого разговора с Богом Моисей перестал смущаться и зарядил тем же духом и брата, так что фараону было интересно поглядеть снова на настырных братьев – чего же они всё-таки хотят, есть ли у них чего сказать снова? От них он услышал стандартное – "Бог Израиля говорит – отпусти народ Мой, чтобы он отпраздновал Мой праздник". Почему-то вместо того, чтобы заскучать от повторения одной и той же фразы, фараона зацепило выражение "Бог Израиля". Прежде он ясно выразился, что не знает этого Сущего, однако же в этот раз ему вдруг стало интересно, всё же не атеистами были древние – что же это за Бог, что Он может? Захотелось сравнить, устроить состязание богов, сравнить не религии, а те силы, что за ними стоят. И он предлагает – сделайте-ка чудо. Если уж вы о своём Бог так говорите, то покажите, что Он умеет… Если бы Моисей не смог сделать ничего такого, то их бы выгнали с позором и вряд ли бы в дальнейшем разговаривали. Это была не типичная миссионерская беседа, Моисей пришёл знакомить слушателей со своим Богом не на основе книг или сравнении разных Писаний, а с Его силой и возможностями. Этот Бог пришёл показать Себя, защитить Своих и атаковать противников, при этом Бог делал историю, которая потом будет долгие века использоваться для ознакомления людей с Ним и что Он из Себя представляет.

     Моисей бросил свой жезл, который тут же стал змеёй. Зрелище было эффектное, однако же фараону это не показалось совсем уж новым, он уже то ли сталкивался с подобным, то ли слышал. И он позвал своих жрецов для демонстрации их возможностей. Это были люди высокого уровня развития, о мудрости Египта в древности говорят все, включая Библию, и им что-то было доступно из области умений воздействия то ли на природу, то ли на человека. Многие говорят, что это было гипнозом со стороны жрецов, это самый простой вариант для большинства людей, хотя и он требует немалой подготовки и сил. Со стороны было невозможно определить, какая сторона какую "технологию" использует, где змеи реальные и живые, а где кажущиеся. Практическое превосходство было на стороне Моисея – его жезл, то есть в данное время змей, попроглатывал жезлы жрецов. Однако же в глазах фараона сами чудеса выглядели равнозначными, и он не собирался пока признавать за еврейским Богом каких-либо преимуществ. На первый раз встреча завершилась ничьей, в смысле так решил фараон, и никаких обещаний о выходе израильтян он не дал. Разошлись, понимая, что этот разговор будет продолжаться. Однако надо заметить, что фараон больше не требует для евреев усиленных нагрузок и не говорит, что они слишком распустились от нечего делать. Те первоначальные трудности от первого визита к фараону быстро угасли, никого больше не били и не заставляли работать тяжелее прежнего. Мне кажется, что евреи вообще перестали работать после первых пары чудес от Моисея.

     Чудо второе – вода, превращённая в кровь

     Когда Моисей и Аарон ушли от фараона, Бог говорил с Моисеем. Он сказал – "фараон упрям, не хочет отпускать народ". Это было констатацией факта, вступление к дальнейшей программе действий. Он указал, что надо будет сделать завтра – придти не во дворец, а к реке, где в это время будет фараон то ли на прогулке, то ли на каком-то торжественном действе. В последнем случае то, что должен был сделать Моисей, могло подпортить египтянам праздник, но зато было бы весьма действенной демонстрацией силы Яхве. Моисей должен был встать на пути фараона со своим жезлом в руке и выдвинуть всё то же требование о походе Израиля в пустыню для праздника и жертвы своему Богу.

     Наутро это было сделано, и Моисей произнёс новую угрозу фараону: "Ты до сих пор не послушался голоса моего Бога. Теперь Он говорит: "из этого узнаешь, что Я Сущий" – вот этим жезлом я ударю по воде и она превратиться в кровь. Рыба в реке умрёт и вода будет смердеть, и египтянам будет омерзительно пить воду из реки. И будет кровь во всей стране". После этих слов Моисей ударил жезлом по воде, а Аарон также поднял свой жезл и и обвёл им вокруг в направлении всяких прудов и каналов. Не указано, насколько быстро вода стала краснеть и издавать зловоние, но это произошло на глазах всех. Никто не мог пить воду после этого, её надо было как-то обрабатывать или фильтровать. Это не было смертельно, посидеть какое-то время без воды, тем более время было не жаркое, конец зимы или начало весны, но неприятно. Также если очень уж хотелось пить, эта вода не была смертельной или болезнетворной, только лишь неприятной. Евреям также приходилось одинаково с египтянами терпеть недостаток воды, так что никому не было особо обидно.

     Фараон, скривившийся от всего виденного и слышанного, обратился к своим жрецам – что у них имеется против того, что продемонстрировано Моисеем от имени их Бога. Те имели – найдя чистую воду, они продемонстрировали фараону, что это им тоже вполне по силам, так что Моисей и его Бог не выглядели особо выдающимися. Правда, жрецы не стали делать ударение, что им не под силу очистить воду, как и фараон не стал этим интересоваться… А поскольку силы на суд фараона выглядели равными, то отпускать евреев на этом этапе было даже как-то несерьёзно… Так что опять фараон и Моисей расстались, понимая, что встреча не последняя. Несмотря на некоторые неприятности, происходило всё же что-то очень необычное, так что всем было даже интересно…

     Люди всё же нашли некоторый выход из положения – они стали копать около реки, и просачивающаяся сквозь песок вода оказывалась достаточно чистой. Так что никто не пострадал. Но красный цвет воды и неприятный запах держались целую неделю. Моисей не тревожил фараона визитом в это время, давая египетской стороне время на размышления. Правда, пока пищи для ума было немного, и фараон сильно не тревожился.

     Третье чудо. Жабы

     Пока вода была непригодной для питья, никто никого не беспокоил. Моисей не приходил к фараону с требованиями, фараон не напоминал о повышенных трудовых обязанностях (видимо евреям выдали солому и всё пошло как прежде). За неделю все освоились в новой ситуации – евреи стали привыкать к хорошему, египтяне к тому, что надо быть готовыми к неожиданностям. Пережитые чудеса не казались опасными, и неприятности, наращиваемые постепенно, казались если не приемлемыми, то переносимыми. Наконец, когда вода в Ниле и других местах очистилась, пришло время для нового воздействия. Моисею было сказано снова идти к фараону и повторить требование отпустить их, иначе на них придут жабы. Что это будет, было расписано довольно подробно, причём тут мог звучать унизительный подтекст в выражении "поднимуться на тебя и на слуг твоих". В мифологии египтян лягушки носили позитивный смысл, были связаны со многими из их богов, символизировали бессмертие. Наказание лягушкими и жабами должно было вызвать в египтянах разочарование их богами и мифами, давало им практически ощутить ущербность не столь давно изобретённой языческой символики, удалившейся от древних исконных смыслов и истин.

     Моисей высказал это фараону с придворными, но фараон не отреагировал, тем более не согласился отпускать народ. И Моисей, как было предписано, сказал Аарону, чтобы он навёл свой жезл на все водоёмы страны, сам в этот раз не пускал в ход свой жезл. На этом они покинули дворец, но довольно скоро появились эти земноводные, массы которых заполняли улицы, дворы, заходили в дома, дворцы и храмы. Фараона же интересовал вопрос о соотношении сил, сильнее ли Бог Моисея его богов. Озадаченные им жрецы тоже вызвали жаб и лягушек, так что для фараона вопрос пока был ясен – его боги выглядят вполне на уровне и поэтому никаких поблажек евреям он пока давать не собирался. Правда, опять был нюанс со жрецами – они могли повторить то, что делал Моисей, но не отменить сделанное им, этим ещё усилив нашествие, вместо того, чтобы ослабить его или защитить от них хотя бы дворец. Но вслух никто об этом не говорил…

     Довольно скоро, увидев масштабы кишения жаб и не имея ни минуты покоя, фараон ощутил, что дело принимает скверный оборот – стихия, когда её слишком много, может разрушать… Впервые он попросил о пощаде и пообещал отпустить евреев на их праздник. Но он не сказал, что уже отпускает, а лишь пообещал отпустить, то есть он собирался делать это позже, что было явным признаком, что он ведёт игру даже перед лицом непреодолимых сил. Вызвав Моисея с братом, он просит их – "сделайте, чтобы Сущий убрал жаб от меня и моего народа". Моисей попросил назначить время, чтобы исчезновение жаб было чётко связано с волей его Бога и не могло быть приписано случайности и совпадению. Фараон предложил "завтра", и на следующий день эти земноводные остались только в реке, остальные же, бывшие на суше, массово вымерли, что вызвало дополнительные проблемы в виде тяжёлой вони по стране.

     Фараон, имея не самые верные настроения и ориентиры в отношении происходящего, когда увидел, что можно снова спокойно ходить по дворцу, излишне успокоился. Он уже привык к спору с Моисеем и его Богом, и вместо страха о будущем испытывал некий азарт "соревнования систем"… Отчасти дело с отпуском для евреев осложнялось ещё и нестыковкой протоколов – Моисей не приходил за ответом к фараону после того, как снимал воздействие, как бы ожидая, что если фараон отпустит их, то пошлёт своих людей известить их об этом, фараон же не спешил посылать слуг, ожидая, что Моисей сам явится за бумагами на освобождение от работ, где его будут посылать от одного чиновника к другому, пока ему не надоест беготня, и тогда в том, что евреи не смогли пойти на свой праздник, виновным бы вышел уже Моисей. Но Моисей не шёл за ответом – когда он приходил в следующий раз, то приходил с новым сюрпизом…

     Четвёртое чудо – мошкара

     После жаб Моисей не стал напоминать своё требование отпустить свой народ. Видимо, нужно было какое-то разнообразие. Они с Аароном снова появились перед фараоном и без всякого предупреждения навели на Египет ещё одну проблему. Моисей сказал брату, передавая ему распоряжение Бога – "подними жезл и ударь в пыль на земле". Они ещё сами не знали, что из этого выйдет, и когда Аарон сделал это, то эта пыль стала подниматься вверх, и они увидели, что произошло немыслимое – она ожила и стала мелкими мошками. Наверное, они даже не кусались, хотя они все тянут на себя, как правило, и даже некусающиеся насекомые иной раз начинают кусаться. Эта мошкара садилась на людей и животных, затмевала зрение, лезла в нос и глаза… Эта напасть длилась, думаю, всего один день, но когда её много, то это неприятно.

     Фараон с вопросом поглядел на жрецов, своих учёных мудрецов, которым было известно многое из тайн человека и психики, а также природы, умевших управлять силами – до сих пор они могли повторить всё, что делали Моисей и Аарон. Но в этот раз что-то пошло не так. Они честно пытались что-то сделать, наверное, навести иллюзию мошкары, но там, где Создатель повторил свои действия, которые имели место при Творении, они никогда не были… Они могли бы создать некую иллюзию, но создать живое из неживого – это работа совсем иного уровня сложности, для которой ни у кого из созданных существ просто нет нужных то ли отделов в мозге, то ли органов, то ли конечностей… Да и иллюзия у них вряд ли бы получилась, слишком много нужно бы было для достоверности проработать деталей. Нет, они честно пытались призвать мошкару, но если жабы услышали их зов, то они были живые, способные услышать, а пыль на дороге не была живой… Они прямо сказали фараону, что такой уровень работы уже сверхчеловеческий, это рука Бога, однако фараон не был склонен сейчас прислушаться. Мошкара не выглядела страшным наказанием, всего лишь неопасно досаждала, поэтому внушительным этот аргумент не выглядел. Одного поражения было недостаточно для полного удостоверения, так что согласия ожидать было рано.

     Когда животные смотрят на нас, как мы лепим что-то из глины или песка, не кажемся ли мы им тоже своего рода богами, имеющими нечто, что кардинально отличает нас от них? Мы с ними во многом схожи, генетический код у всего живого принципиально одинаков, различия занимают не более семи процентов, если верно помню числа, но возможности этого живого различаются очень сильно. Так Бог, хотя и создал людей по Своему образу и подобию, имеет нечто в Своих способностях, отличающееся сильнее от наших способностей, чем наши руки от лап животных. Как бы искусны и быстры животные не были в своей сфере возможностей, им не создать инструменты, не работать ими. В теории эволюции, чтобы обезьяна стала человеком, она должна была значительно изменить строение руки в вещах, недоступных ей, чтобы стать человеком. Но реального перехода от одного состояния в другое не было и не может быть. Тут нет постепенного накопления изменений, чтобы потом произошёл качественный скачок. И единичной мутации также недостаточно для этого. Тем более гены есть программы, цифровой код, не может произойти аналоговое закрепление внешних признаков, просто негде, не в чем их закреплять, аналог белков не имеет механизма "трансляции" признака в генетический код, информационная служба живого работает только в одну сторону от генов к белкам. И случайный сбой в программе, чем является случайная мутация, ведёт к неработоспособности программы, а не к появлению новых свойств программы. Сама сложность живых систем не позволяет единичным поломкам стать чем-то здравым и работоспособным, только больным и поломанным. Ну и совсем простое – без программиста программы не складываются и, соответственно, не работают. Генетика просто тычет нам в лицо факт наличия в мире Программиста, установившего символьную связь между идеей и замыслом, воплощённом в генном коде, которому соответствует строение белковых молекул (и не только белковых). Также этот код определяет, какие макрообъекты из них будут собираться, какую форму иметь, как функционировать и прочее подобное. Это гигантская работа, сама собой не могущая быть спроектированной и выполненной, против неё работает закон энтропии, по которому сложное стремится к упрощению и распаду, из-за которого нет ничего вечного в вещественном мире. Чтобы из простого возникало сложное, нужно Усилие, внешнее воздействие, и не просто энергия, но целенаправленно применённая, управляемая Разумом. Чем сложнее работа, тем меньше вероятность её выполнения случайным образом.

     Пятое чудо. Слепни

     Через какое-то время Моисею было сказано, чтобы он снова пошёл к фараону. Бог сказал ему встать рано и придти к воде, где опять будет фараон. Моисей снова произнёс требование отпустить евреев, и если это не будет сделано, то, предупреждает он, Бог нашлёт на Египет слепней. Как и прежние напасти, они появятся в великом множестве, влетая в дома и не давая покоя никому и нигде. Причём в этот раз появилось очень существенное отличие – на этот раз евреев не коснётся эта проблема, в то время как прежде евреи вместе с египтянами ощущали все неудобства и проблемы от нашествия жаб или мошек. Теперь концы города и районы, где живут евреи, будут свободны от всего, что будет насылаться на египтян. Бог показывал не просто Свою силу, но ещё и изощрённое владение ею, разделяя воздействие на свои и чужих. Это не было полным отчуждением язычников, то есть для Него все люди свои, но здесь и сейчас, из-за того, что Египет был виновен в угнетении Его людей, Он показывал Своё к этому отношение, как он сказал фараону, "чтобы ты знал". И начнётся это, предупредил Моисей, завтра. Фараон ничего не ответил, хотя многие на его месте могли бы уже начать соглашаться, однако этот человек отличался определённым характером. Надо же узнать, что это такое там будет завтра, а тогда и посмотрим…

     Мне немного "повезло", как и жителям города, где я жил в девяностые, видеть слепней стаями, подобно как это было в Египте. Наверное, это не было настолько же масштабно, я не знаю, как это выглядело тогда в Египте, но когда они покрывают практически всю одежду как покрывалом, и куда ни хлопни, убиваешь их горстями (была шальная мысль бить их лопатой, мол, эффективнее было бы), а новые стаи роями слетаются туда, где есть хоть что-то живое… Нам нужно было что-то сделать на участке друга, и нам пришлось работать бегом, одной рукой делая дело, другой же прибивая этих насекомых там, где они прокусывали одежду… Невозможно было пасти животных – кто поначалу не понял проблемы и привязывал телят или коз к колышку, могли не найти их – они метались, покрытые этими слепнями, срывали колышки и убегали куда глаза глядят. Эта проблема длилась два лета подряд, почему-то тогда был сильный неурожай комаров в той местности, но вместо них повились слепни. В городе их было не так много, но уже на окраинах было не спастись от их внимания. Псковичи могут рассказать, это было где-то в 95-97, насколько я помню. В радиусе сорока километров от города творилось то же самое, но где-то была граница, где были комары и численность слепней не превышала нормы, так что по центральным новостям никаких репортажей не было, да и даже в самом Пскове никакие газеты об этом не писали, мне не попадалось.

     На следующий день началось – тучи слепней преследовали людей и животных, залетали в дома, которые не были греметичны. Их убивали горстями, не целясь – везде, куда ни коснись рукой, они кишели и кусались, кусались… Мёртвые слепни покрывали полы уже слоями, но меньше их не становилось. "Земля погибала от слепней", выразил общее состояние людей Моисей. Долго ли продержался фараон, не известно, но он вызвал Моисея и начал переговоры. И в этот раз он начал не с просьбы удалить напасть, а сразу предложил совершить их празднество, правда не уходя никуда, в самом Египте. Было видно, что он был весьма впечатлён, но торговался отчаянно.

     Каноны и правила жертвоприношений у евреев действительно довольно отличались от египетских, и это тоже был фактор, из-за чего евреи были в презрении у многих в Египте, это шло ещё от неприязни к гиксосам, с которыми евреи имели сходство в кочевом образе жизни когда-то. Моисей не зря сказал, что если они будут делать это в пределах Египта, то это будет вызывать негодование, вплоть до насильственных действий. Может быть он и преувеличил относительно побиения камнями, но если в жертву приносят животных, священных для египтян, неприкосновенных, то это всё же вызов всему обществу. Действительно, зачем делать в глазах людей то, что им сильно не нравится, и мало того, что это будет неприятно египтянам, но и самим евреям будет неловко, они будут ощущать неприязненные взгляды и кто-то будет комплексовать по этому поводу – зачем, когда можно сделать всё для всех гораздо более приемлемо? И этот аргумент подействовал, фараон с этим не спорил. Он выразил согласие отпустить их в пустыню, правда, сказал, чтобы они не уходили далеко. То есть не "три дня пути", не семьдесят-сто километров, а хватит и десяти, полдня пути… И прибавляет просьбу, чтобы Моисей сделал что-то со слепнями, поговорил со своим Богом об этом. Моисей ответил, что о слепнях он поговорит и не стал торговаться дальше, его требования были известны и фараон пока не согласился на них. Фараон попросил избавить их от слепней, и они удалятся лишь на следующий день, так что у фараона и всего Египта будет достаточно времени подумать и не настаивать на ограниченных версиях отпуска. Вообще только представьте, как проходили эти первые переговоры, в каком положении кто находился – Моисей стоял спокойно, ни один слепень к нему не приближался, а вот фараон и его слуги должны были отбиваться от стай слепней, движимых жутким голодом. Там должны были быть слуги, отгоняющие слепней от первого лица государства, но они вряд ли могли постоянно наносить удары, как-то суетливо и некрасиво выглядело, не по царски, да и сами должны были отмахиваться от садящихся на них кровососов. Так что фараон, как его не обмахивали, не мог сидеть или стоять спокойно, он должен был так или иначе бить их на себе хотя бы время от времени. Конечно, могла спасти толстая одежда, которую слепни не могли бы прокусить, но и тогда оставались бы лицо, руки могли быть в рукавицах, да и если были складки одежды, то они легко заползали туда и могли пробираться по ним внутрь. Кстати, не было у египтян ни брюк, ни толстых одежд скорее всего, судя по древним изображениям, разве что они могли закутываться в несколько туник, но это вряд ли выглядело прилично. Так что мне трудно удержаться от чего-то такого: картина маслом – "Фараон отбивается от слепней на переговорах с Моисеем"… Почему-то никто из мастеров кисти не взялся за этот библейский сюжет, видимо слишком уж комедийно выходило.

     Моисей вышел от фараона и воззвал к Богу. Не говорится о долгих молитвах или разговорах, мне кажется, что здесь было что-то краткое, наподобие "Сущий, со слепнями хватит!" Если это был вечер, то с наступлением тёмного времени после захода солнца уже считался новый день, новые сутки. Так что слепни могли закончиться уже скоро. Если не ошибаюсь, они активны лишь днём, ночью все отдыхали от них. Так или иначе слепни на следующий день уже не появились, и все вздохнули спокойно.

     Люди далеко не линейны, мы сложно, даже очень сложно устроены. Многие удивляются – если выгодно или хорошо делать так, почему бы именно так и не делать, зачем люди не живут так – ведь просто же! Но это очень уж упрощённые представления. У каждого человека несколько линий интересов. И хотя действительно лучше делать "так", но это если ценить простые вещи жизни, а если этих интересов много или некоторые из них лежат в разрушительной области бытия? Тогда одни запутываются, а другие просто решают делать то, что для них выглядит важнее или интереснее, даже если оно и "не так" – вместо долгой жизни выбирают развлекательную, с наслаждениями. И ведь жизнь науки или искусства, ремёсел интересна даже больше, но кто-то не успел этого понять… Иные бессознательно делают это, лишь краем сознания ощущая, что идут вроде не туда, но зачем заморачиваться; другие вполне сознательно рассчитывают пожить в своё удовольствие за счёт ускоренного разрушения себя, а кто-то и других, выигрывая для себя время, но зато полностью перемещаясь в разряд криминала. В общем, "так" живут лишь самые прямодушные из нас, а большинство отклоняется от Пути, к счастью, обычно ненамного, оставаясь более-менее на уровне "добрых людей". Фараон не выбирал простого пути, он слишком много делал "не так", чтобы сейчас вернуться на простой и прямой путь, отпустив евреев на их праздник и не создавая проблем евреям, себе и своей стране.

     Чудо шестое. Мор животных

     Прошло ещё несколько дней, евреи продолжали свою обычную работу, и никто не вёл речь о перерыве в их трудах на благо Египта. Отстутствие вестей из дворца означало, что надо опять идти туда самому. Только его визитов там многие уже боялись, ни один из них не проходил без сюрпризов, с каждым разом всё менее безобидных. Вот и на этот раз Моисей пришёл к фараону с посланием свыше. Наверное и Аарон был тоже с ним, но теперь Моисей стал говорить и сам, где-то в этих событиях потеряв прежнюю стеснительность из-за дефекта речи, возможно, больше воображаемого, чем настоящего. Он не упрекает фараона за непослушание, просто опять озвучивает послание к нему Всевышнего, чтобы отпустил народ на праздник. В этот раз он грозит на завтрашний день мором животным Египта, с которых люди кормились или на которых работали. Снова Бог говорит о разделении скота египетского и израильского. Предупредив фараона, Моисей удалился. Фараон, как уже стало привычным для него, завяз в противостоянии Богу этого народа, думаю, что он попытался озадачить жрецов охраной благополучия животных, надеясь, что угрозы этого Бога могут быть нейтрализованы и отражены.

     Однакое на следующее утро посланные принесли ему плохие вести, по всей стране заболело и умерло множество животных. Обвинять кого-то во вредительстве было немыслимо, такое масштабное бедствие организовать без особых приготовлений невозможно, тем более за короткий срок, евреи же все были на виду в ограниченной области страны. Жрецы подтвердили, что животные показывали признаки болезни, всё было натурально. Да и фараон видел, что до сих пор проявлялась именно сверхъествественная сила, поэтому он не отягчал себе участь обвинением непричастных. Однако же данное несколько дней при слепнях разрешение отпуска евреям не подтвердил, сделав вид, будто ничего такого не было или же раз им не воспользовались, то и говорить не о чем. Новая беда больше ожесточила его, чем напугала. Его, наверное, в самом деле захватило противостояние, да и излишняя щепетильность в престиже не отпускали его.

     Чудо седьмое. Нарывы и воспаления на коже

     Снова без предупреждения Моисей и Аарон по команде свыше сделали ещё одно чудо. Они взяли пепел из печи и бросили его вверх, сделав это перед фараоном, ничего не говоря ему при этом. Тот хранил молчание о своём обещании отпустить, о прежней просьбе удалить слепней, и они тоже молча сделали это. В этот день на людях и животных появились воспаления с нарывами. Жрецы и мудрецы фараона в этот раз оказались неспособны делать что-либо, это воспаление поразило их также как и всех, и мешало им сосредоточиться. В глазах окружающих они были проигравшими, а Моисей победителем в очередном раунде "соревнования систем". Однако почему-то для фараона это было совсем неубедительно – некоторые виды пепла вызывают воспалительные явления на коже, если работать с ним неосторожно, и это казалось ему слишком простым и обыденным. Эти воспаления были свойственны слугам, но не высшему классу, которые не занимались обыденными делами, за которых всё делали слуги и рабы. То, что Бог Израиля сравнял их болезнью со слугами и рабами, фараону не прибавило настроения идти навстречу этим людям. Его сердце в очередной раз "ожесточилось", как говорит Библия, и опять никаких усилий для этого Богу не нужно было делать, с этим фараон вполне справился сам.

     Библия не говорит, как долго держалось это воспаление, скорее всего недолго, и это помогало фараону оставаться упрямым и несговорчивым. Моисей и Аарон ушли с этой встречи без результата. Но за этими переговорами давно со всем вниманием напряжённо следили все евреи, да и остальные жители Египта тоже. Отсутствие прогресса на переговорах лишь притягивало всех, и многие задавали вопрос, что будет дальше. Закончится ли всё это благополучно?

     Чудо восьмое. Град

     Бог снова говорил к Моисею, сказав ему идти с утра к фараону, но в этот раз Моисей должен был говорить речь (хотя говорил Аарон), в которой Бог передавал послание фараону, впервые за всё время. "В этот раз Я пошлю язвы Мои в твоё сердце", на народ, на всех слуг и рабов, "чтобы ты узнал, что нет подобного Мне". Он сказал ему, что мог бы поразить фараона и весь Египет за один удар, но "для того Я сохранил тебя, чтобы показать на тебе силу Мою". Уже давно этот царь мог быть и должен бы был быть наказан, но в рутине дней подобные события не хранятся людьми в памяти и выводы из них мало кто делает. Поэтому Бог оттягивал расчёт, но при этом накопились и сами недобрые дела и проценты за них. Поэтому не думаю, что такой отложенный расчёт выглядит для кого-то совсем уж несправедливым. Зато масштаб событий стало гораздо труднее игнорировать, то есть многие наказания свыше были заметны лишь для тех, кто им подвергся и вскоре забывались. Потоп и сожжение Содома были заметными и памятными событиями, однако уже довольно давними, и сама забывчивая природа человека требовала несколько освежить понятия для живущих сегодняшним днём…

     Если прежние напасти были довольно неприятны и болезненны, однако не смертельны, то в этот раз Бог собирался навести большой град, от которого многие могли погибнуть. И Бог вводит ещё одну ступень отбора – разделение делается не только между евреями и египтянами, но и среди самих египтян, поверившими Сущему и теми, кто не принимал Его во внимание. Те, кто прислушаются к предостережению, останутся невредимы, но беспечные получат беду. История предыдущих наказаний Египта уже могла научить египтян, что слова как будто чужого для них, но весьма реального Бога, не должны игнорироваться. Этот Бог не заставлял их поклоняться Себе, не претендовал на место в их пантеоне, просто просил их отпустить тех, кто был Его избранными людьми. Сначала просил, потом требовал, увеличивая весомость аргументов, и вот дело дошло до опасных воздействий. Его нетрудно было понять и мало кто мог обижаться на Него, многие другие на Его месте были бы намного резче. Простой народ и большинство непростого уже бы давно отпустили евреев, будь их воля, вряд ли у них был какой-либо интерес в их удержании в стране, но вмешиваться в дела царские было рискованно, тут слова и дела государевы… В результате такого довольно гуманного отношения Бога к противникам и врагам, удерживающим в рабстве Его людей, многие египтяне стали приверженцами живого Бога, отличавшегося от их традиционных кумиров.

     "Итак", передаёт Моисей послание Бога египтянам, "пошли вестников собрать стада и людей с полей", чтобы никто не погиб от града. Тут фараон послушался, ибо уже представлял себе силу Того, с Кем он спорил. Интересно, что нашлись, непонятно, много ли было таких, кто не стал собирать ни стада, ни людей в укрытия. Однако остальные вняли голосу фараона, Моисея и Сущего. На следующий день Моисею было сказано протянуть жезл к небу, он сделал это, и начался сильнейший град, какого в Египте не бывало со времени поселения там людей. Молнии при этом, как он описывает, растекались по земле, то есть разряды были долгими и, наверное, были и шаровые молнии. Тем, кого эта стихия застала в поле, выжить было трудно, если только не повезло найти какую-нибудь щель, куда можно было спрятаться. Град побил многие растения, особенно которые уже наливались зерном, но немалая часть более поздних культур не погибли, оставляя людям надежды. При этом там, где проживали евреи, никакого града не было.

     Фараон был впечатлён, даже поражён. Сейчас он увидел стихии во всём их буйстве, такие картины мало кого оставляют равнодушными, они потрясают. Он послал за Моисеем и Аароном, и когда они пришли, повинился перед ними – "Я виноват на этот раз". Интересная оговорка сорвалась с его языка про "этот раз", будто раньше он был прав… Он скорее признаёт не вину, а проигрыш в данном раунде соревнования. Из-за этой оговорки он и после "этого раза" свернул на наезженную колею. Или она показывала, что внутри у него ничего не поменялось, его встряхнуло, но всё опять улеглось на старые места. Но пока что он говорит очень хорошо – "Я и мой народ виновны, а Сущий праведен". В давние времена суд был чуть проще, но зато и принципиальнее, чем сейчас – если кто-то выходил прав, то другая сторона автоматически оказывалась виновата, что здесь и озвучивает фараон. И он опять просит сделать Моисея что-то, чтобы гроза и град прекратились. "Пусть перестанут эти божественные громы и град, я перестану удерживать вас". Судя по будущему времени "перестану", в данный момент он ещё не даёт разрешения, а будущее – оно такое… Моисей ответил, что как только выйдет за пределы района, где живёт фараон, то протянет руки к небу и гроза прекратится, "из чего ты убедишься, что земля принадлежит Сущему". Мягкость и податливость фараона были обеспечены сейчас лишь впечатлением от стихийного бедствия, и Моисей сказал ему, что он ещё не испугался настолько, чтобы действительно отпустить израильтян, что он ещё будет продолжать свой курс. В какой-то мере сами эти слова Моисея могли снова настроить фараона на бунт против высших сил, но он и так всем своим существом был настроен против них, так что Моисей не добавил ему этим ничего. Или всё же спровоцировал на продолжение сопротивления? По крайней мере это было не со стороны Бога…

     Спустя некоторое время град и дождь прекратились. Фараон помнил свои слова, однако когда он стал думать, как будет отпускать так презираемых им евреев, оказалось, что вынести все эти процедуры и распоряжения он не сможет… Нужно отдать распоряжения по изменению планов работ, нужно посылать к евреям гонцов с его приказами, и настроение стало падать. Для него это всё выглядело проигрышем и падением престижа, уязвлённая гордость требовала какого-то другого выхода. Таких прямых, открытых обещаний он как будто ещё не давал (некоторое время назад, при слепнях, он предложил совершить их жертву никуда не уходя, не отпуская их), это было первое такое обещание, и нельзя ли ещё потянуть резину?

     Чудо девятое. Саранча

     Снова Бог говорил к Моисею, что текущий настрой фараона устроен Им с далеко идущими планами, чтобы Моисей и остальные не разочаровывались от безуспешности попыток упросить или заставить фараона отпустить их. Прошло уже столько воздействий, а фараон всё не отпускал их, так что Бог вовремя напоминает о смысле происходящего, чтобы люди не впали в уныние, мол, всё напрасно. Оставалось ещё немного, и было бы неприятно в последний момент получить среди Израиля множесто нежелающих покидать Египет и неподчиняющихся Моисею. Поэтому Бог ободряет их известием, что упорство фараона нужно Ему и им для будущей славы и чтобы было что рассказывать детям и внукам. И при всём этом не прослеживается ни одного момента, где бы на фараона надо было воздействовать сверхъестественным образом, чтобы заставить его поступать так, как выгодно Богу. Везде я вижу, что фараон и сам прекрасно справлялся с этой задачей. Подобно как Люцифер с помощью змея и расставленных намёков обстановкой завлёк Еву в ловушку, примерно так же действовал и Бог вокруг фараона, используя его собственную гордыню и прочие черты характера против него же самого. Не зря говориться "язык мой враг мой", и бывают и иные случаи, когда человек сам действует себе во вред (о чём пишут и Соломон и Достоевский) и не может свернуть с плохого пути даже понимая происходящее и чем это может кончиться. И даже дьявол видел, что не может расстроить планы Бога, что Бог использует всё, чем характеризуется его правление человечеством[10] против его же планов. Максимум, что он мог бы сделать, это настроить фараона поскорее согласиться с требованием евреев и отпустить их, чтобы у евреев не было чего вспомнить потом и уменьшить славу Бога как умелого стратега и тактика. Однако именно гордыня фараона не давала сделать даже этого…

     Моисей с Аароном пришли к фараону и заявили: "так говорит Сущий, Бог евреев – долго ли ты не смиришься передо Мной?" После явлений непреодолимой силы этого Бога это уже не было наглой дерзостью, но скорее указанием безопасного пути, что с ним всё ещё разговаривают, не желая разрушать всю его страну. Правда, сама фигура речи поставлена так, чтобы он опять возмутился, что ему, главному лицу могущественнейшего государства Земли, указывают в такой грубой форме. Скорее здесь и был секрет воздействия Бога на фараона, эти слова заставили фараона упорствовать, а не мистическое невидимое воздействие.

     "Если ты не отпустишь Моего народа, то завтрая Я наведу на землю саранчу, на твою область". Здесь Бог ограничивает воздействие, посылая бедствие не на весь Египет, а на ограниченную область, как выглядит из текста, не желая лишать весь народ последних ресурсов, оставшихся после града. Он описывает, что саранча поест любую зелень, также наполнит даже дома, подобно как было в прежних наказаниях. После этих слов они повернулись и вышли от фараона. Если бы здесь был только фараон, то дела шли, наверное, как они шли до этого, но присутствовавшие здесь советники фараона, которые были поближе к жизни народа, пожалуй, недоумевавшие о причинах столь огромного упрямства фараона в этом вопросе, обратились к нему со своим видением дела: "Долго ли он будет мучить нас? Отпусти ты этих людей, пусть они совершат свою служу своему Богу Яхве. Неужели не видишь, что страна гибнет?"

     Непредвзятый взгляд на вещи вдруг на какое-то время прочистил фараону разум и он увидел дело с другой стороны, какой Египту был нанесён ущерб. Даже если евреи были источником многих богатств страны и перерыв в их работе в самом деле уменьшал возможные новые обретения, однако же сейчас страна несла весьма значимые потери, и если не остановить это противостояние и борьбу с этим Сущим, то может стать и совсем плохо… И фараон дал распоряжение вернуть Моисея с Аароном к нему и начал решать столь долго тянущееся дело, торгуясь и этим торгом снова теряя возможность прекратить эту войну. Евреям было просто нечего уступать.

     Недавно фараон уже сделал первое предложение, чтобы они устроили свой праздник никуда не уходя или уходя недалеко. Но божественное условие для служения было чтобы расстоние от Египта было "три дня пути". Теперь он согласен на то, чтобы они шли так далеко, как им надо, как их Бог требовал от них, но он нашёл другие позиции для торга. Он спросил – кто пойдёт, в смысле вы берёте всех старых и малых? Моисей ответил, что пойдут все и даже животные, они тоже часть того действа, что должно совершиться там. Противостоящие стороны любого взаимодействия обычно рассматривают какой-либо залог, как гарантию того, что их не обманут. Здесь евреи собирались уйти все, не оставляя ничего, кроме жилищ, и поскольку они жили не в дворцах, то фараон имел сильное подозрение, что они могут не вернуться. И он предлагает им оставить в залог их возвращения детей, иначе это выглядит подозрительно, это даёт повод видеть в их действиях умысел, невыгодный ему. И фараон отрезает, поднимая цену ещё выше, отпуская вообще одних лишь мужчин. И на этом разговор прекратили и их выставили от фараона. Фараон посчитал вопрос решённым, думая, что и так слишком много им позволил, такой он добрый… Вот только в споре и гневе он забыл, что за Моисеем и Аароном есть сила.

     Моисей услышал, как Бог говорил к нему – "протяни руку твою на Египет, пусть нападёт саранча и поест всё, что уцелело от града". Моисей поднял жезл и обвёл им вокруг, от чего сразу начался восточный ветер, всё усиливавшийся, и наутро следующего дня он принёс несметные стаи саранчи. Её было много, Моисей пишет, что прежде не слышали о такой, и подобной не будет больше. Из зелёного весеннего Египта столичный край стал жёлтым, коричевым, красным, серым – зелёного цвета не осталось. Для людей, живших натуральным хозяйством, кто прямо зависел от выращенного землёй, это был ужас и признак голодной смерти. Надежда могла быть лишь на то, что в других областях не было саранчи и государство через перераспределение ресурсов могло как-то помочь пострадавшей области.

     Фараон опять вздрогнул, когда увидел и осознал силу этой жующей зелень стихии. Он срочно послал за Моисеем. Он снова был готов на уступки. Но когда Моисей пришёл, то хотя фараон и повинился перед ними словами "виноват перед вами и Сущим", однако же то ли забыл, то ли отложил торг. Моисей же не стал напоминать и требовать, ведя такую линию – раз просишь, значит это тебе надо и ты готов на уступки. При таком подходе если фараон не отпускал их после того, как воздействие снималось, значит он обманывает. Большего и не требовалось, по крайней мере Богу, это как раз и было то, что Он хотел – чтобы фараон как можно дольше посопротивлялся Ему, и затягивание решения вопроса, хотя и не было сопротивлением, в это прекрасно вписывалось. Если бы тот хотел действительно освободиться от присутствия и воздействий этого страшного и сильного Бога, то давно мог это сделать, выполнив его требование. Нетрудно заметить, что фараон, как и немалое число людей, в одной ситуации впечатляется и готов обсуждать предлагаемый вопрос, в другой, едва меняется фон, полностью переключается в какое-то другое состояние, не желая ни в коей мере испытывать эмоции предыдущего состояния. И мысли у этих состояний тоже совершенно разные. Когда это происходит у тех, у кого расстроены психические процессы, подобное называют маниакально-депрессивным синдромом (или раздвоением?), но нечто подобное имеет место и у совершенно здоровых людей, и тогда это называется двойными стандартами. Разумеется, у здоровых и больных мало общего и никак не хочу их даже ставить рядом, только отмечаю некоторое принципиальное сходство. И также то, что это нежелательное явление, не красящее человека. Двойные стандарты зачастую имеют место, когда человек сознательно относится к одним вещам строго, а к другим снисходительно, но гораздо чаще это происходит бессознательно. Чем меньше мы знаем себя, тем чаще это происходит…

     Однажды я себя поймал, буквально схватил за руку – не помню, о чём была конкретная мысль, но я вдруг сообразил, что об одной и той же вещи в одних случаях я говорил людям и себе самому одно, и в других каких-то ситуациях другое, исключающее первое. И поскольку не помнил прежних случаев, идея была не не из тех, которые обсуждают часто, то делал это спокойно и искренне… Но как-то вспомнил о том и о другом мнениях для разных случаев, и очень удивился этому. Проанализировав, понял, что это было оттого, что я не думал глубоко о той вещи, и поэтому в одной ситуации в голову приходила одна сторона дела, а в другой ситуации с другими интересами – другая, и при отсутствии полноты представлений о деле выводы напрашивались разные. Если бы копал глубже, то без особого труда нашёл бы обе стороны дела и мог бы уже делать более взвешенные решения или выводы. В общем, знание – сила. А ещё внимательность и вдумчивость. И искренность, без преднамеренного преследования своих целей любой ценой… В общем, фараон здесь тоже демонстрировал недалёкость и неосновательность своего мышления и подхода к вещам. Расслабился на верховной должности, чего правителям делать нельзя, жизнь иногда может повернуться не столь удачно, как прежде.

     Фараон попросил прощения у Моисея с Аароном, что говорит о его искреннем ощущении беды в данный момент. Наверное, он не был искренен перед Моисеем, но впечатлён масштабом проблемы был вполне, не в первый уже раз. Он опять просит их походатайствовать за него перед их Богом, чтобы саранча была убрана с его земли – "только чтобы отвратил от меня эту смерть…" И при этом опять ничего не обещает, как обычно. Что ж, Моисей, раз его просят, идёт выполнять эту просьбу фараона, оставляя его на собственную совесть, фараон же, раз его ни о чём не попросили и не спросили, ничего и не обещал. И в очередной раз расслабился, когда сильный западный ветер унёс всю саранчу из его области в ту же сторону, откуда она прилетела.

     Чудо десятое. Осязаемая тьма

     Снова шло время, и как фараон не давал никаких сигналов об освобождении евреев для похода на их праздник, то, как и прежде в подобных случаях, Моисей совершил очередное чудо, не предупреждая фараона, этим напоминая ему о том, что кое-кто всё ждёт ответа. Фараон не возражал, обычно после такого он признавал, что он сам виноват, что ему пришлось напоминать таким образом. Бог сказал Моисею снова поднять руку к небу, и, сказал Он, в этой земле наступит тьма. Тьма наступила такая, что её описывают как осязаемую, даже свет светильников её не мог пробить. Люди могли передвигаться лишь на ощупь, по памяти, даже в домах никто не видел друг друга, светильники не помогали. И хотя темнота была везде, но в домах у евреев светильники давали нормальный свет, их жилища были свободны от фактора, подавляющего свет. Ни одно наказание Бога не длилось слишком долго, было ограничено и это, но трое суток людям пришлось провести в бездействии. И какие мысли кому лезли в голову, вряд ли угадаешь, разве только общее направление эмоций у разных сторон нетрудно понять.

     Фараон как-то сумел послать людей, которые смогли добраться до Моисея, чтобы вызвать его во дворец. Может быть это были служащие из евреев, кому тьма не была столь серьёзной помехой, как для остальных, или же тьма уже уходила на исходе третьего дня, и посланники могли различать дорогу. Фараон был на грани. Он не мог отпустить Израиль без хоть каких-то уступок с их стороны, и продолжил торг, давая разрешение в целом, отпуская даже детей, но в залог потребовал, чтобы скот евреев оставался здесь. В принципе, если бы речь шла только о свободе для евреев и решали они, то они могли бы согласиться на такую потерю ради освобождения, но не они вели борьбу сейчас. Моисей мог подождать ещё, и он имел для фараона весомый аргумент, гласящий, что им нужен для жертвы весь их скот. Они сейчас не могут назначить жертву, сейчас это неизвестно, что они должны принести в жертву и сколько должно быть животных – всё это будет объявлено Богом на месте. И даже если бы было известно, каков должен быть состав жертвенных животных и их расписание, то всё же выбирать их из стада нужно было только на месте, своего рода лотерея, на кого падёт жребий. Это на самом деле важный ритуал, и язычники вполне уважали такой метод выбора, жребий во многих случаях священен. Аргумент Моисея был неотразим, но фараон больше не имел предмета для торга. Проигрыш для него был неприемлем и фараон пришёл в ярость. Он перешёл к угрозе – "Берегись, больше не появляйся передо мной. Если ты ещё раз увидишь меня, умрёшь" – таков был его вердикт. Он принял судьбоносное решение о судьбе евреев, что им не видать никакого отпуска и праздника. Их судьба решена – навечно быть бесправными рабами в его стране. Никаких других богов не должно быть, и Египет слишком горд, чтобы пересматривать свой пантеон или уступать место постороннему Богу. В этот только момент Моисей пишет, что Бог воздействовал на фараона, эта вспышка ярости, в принципе, совершенно натуральна и ожидаема, уместна в этой ситуации, и момент для воздействия Бога лишь в том, что фараон опять переместился из одной реальности в другую. Я уже говорил, что фараон несколько раздвоен – он то искренне впечатляется делами Сущего, являемыми ему, то полностью забывает о этой силе и пребывает в уверенности, что может безнаказанно игнорировать её. Здесь он высказал Моисею угрозу, начисто забыв, что только что был готов выполнить его требование, надеясь лишь выбить из него маленькую уступку-гарантию о скоте, залоге возвращения евреев из отпуска… Будь он в трезвом уме, нераздвоенном, оценивающем обе стороны дела одновременно, он, хотя и был бы недоволен неуступчивостью Моисея, просто не смог бы ему угрожать, понимая, что произнёс бы приговор не только себе, но и своей стране. Бог, если даже и воздействовал на фараона в этот раз, то воздействие это было микроскопическим, всего лишь переключением его мироощущения во второй основной режим, где для фараона не существовало внешних превосходящих сил, был только он и вся сила его государственного механизма.

     В ответ на угрозу Моисей не стал пугаться, как сорок лет назад. Он воспринял это как нормальный рабочий вариант, когда дела можно делать и без личных встреч. Фараон не хочет видеть меня? – для того, чтобы покинуть эту жестокую страну, эти встречи, в общем-то, и не нужны. В принципе, так было даже и намного удобнее – после финального удара у египтян будет много горя и страдания, и встречаться с противником в этой ситуации как-то не очень. Твоё превосходство слишком очевидно, его униженность и поражение также, и в этой ситуации действительно лучше не встречаться. С другой стороны эта угроза смертью снимала моральные преграды с Бога, давая Ему полное право обращаться с фараоном как с врагом на поле боя.

     Пока ещё Моисей оставался во дворце, он высказал фараону о том, что будет дальше. Ему Бог уже раскрыл план, как надо действовать дальше. Нужно было воспользоваться моментом и взять с Египта плату за многие построенные объекты для страны, за которые ему было заплачено лишь едой, что было грабительством.

     В этот раз за угнетённых было кому заступиться, и что-то мне кажется, если бы побольше людей были накоротке с Богом, то многие злоупотребления были бы невозможны, поскольку Бог не раз обещал людям защиту. Но если она не востребована или о Боге вспоминают лишь когда становиться плохо, на время, а там намереваются и дальше жить без Него, делая много чего запретного или разрушительного, то да, Он остаётся в стороне, оставляя людей жить в той буре, что вызвана стихиями мира – их эмоциями и поступками. Дела могут быть созидательными и могут быть разрушительными, и как Богу защищать людей от последствий сделанного их же руками, когда само сделанное зачастую не считается даже предосудительным или не согрешить кажется невозможным?

     Бог сказал ему, чтобы народ просил у своих соседей и друзей драгоценности. Этот факт показывает, что у простого народа на руках было немало изделий из драгоценных металлов. Египтяне жили довольно неплохо, и немалые состояния даже простых людей были основаны на тяжёлом труде рабов. Сейчас восстанавливалась некоторая справедливость. Соседи вполне охотно делились с поднявшимися евреями. Все понимали, что нечто меняется, и евреев они вряд ли увидят скоро. Авторитет Моисея в глазах простого народа был, по его словам, довольно большим, они помнили, что он и их Бог заботились о их жизни, когда был град. Да и сами все чудеса, случившиеся на их глазах, несмотря не те или иные неудобства, не могли оставить их равнодушными. Они симпатизировали угнетённым, зная их жизнь уже долгое время, может быть помня, что они не всегда были рабами. Симпатии были настолько высоки, что многие из египтян просто-таки примкнули к евреям, и когда те уходили из страны, ушли вместе с ними в обещанную им землю. Если бы они руководились не только эмоциями, то вполне могли бы действительно стать частью Израиля и иметь свою долю в их наследии. Этого достигли немногие, но на начальном этапе число присоединившихся было довольно большим.

     Этого Моисей не сказал фараону, но сказал, что будет дальше. О том, что в полночь Сущий пройдёт по Египту, и умрёт всякий первенец в стране, и это коснётся даже животных. Для всех остальных безопасность полная, но первенцы обречены, если только не воспользуются средством, которое должны делать евреи. Жест символический, Он называет Израиля Своим первенцем, самым дорогим, что у Него есть на этой земле, и за него Бог готов наказать жёстко. Фараон явно не был первородным у своего отца, поэтому даже такую угрозу пропустил мимо ушей, раз его лично это не касается. После этого, говорит Моисей, слуги фараона придут к нему и сами будут просить их покинуть Египет. "И тогда я уйду", сказал Моисей фараону и с гневом покинул помещение. Его гнев не привёл к необдуманным поступкам, это была эмоция достаточно взвешенная, он лишь выразил своё отношение к правителю Египта и его политике, которая вела его самого и его страну в большие проблемы, и не была разумной в принципе. Напоследок достало, но Моисей умел держаться с достоинством и научился самообладанию. Фараон же, выслушав этот ответ на свою угрозу, так и не проникся. Ведь встреча началась с того, что фараон сам же послал за Моисеем, чтобы отпустить их, конечно же, поторговавшись предварительно и рассчитывая на уступку, но переключившись в режим упрямства и сопротивления, уже не воспринимал реальности нового удара от Сущего.

     Инструкции перед выходом. Пасха и Исход

     Десять чудес, хотя даже для них не всегда они были приятными, тем более для Египта, миновали. Теперь оставалось только одно дело, и к нему надо было подготовиться, иначе могло ударить и по евреям, если бы кто-то не послушался и не выполнил предписанные действия. Бог рассказал Моисею всё расписание действий, и он передал им, что надо делать, чтобы быть готовым к визиту Бога и не пострадать вместе с египтянами. Сделай египтяне то же самое, что делали евреи, они бы тоже были защищены, как ни кажется это удивительным. В десятый день первого месяца общего для многих народов календаря нужно было отделить от стада одного ягнёнка, который должен был пять дней находиться в доме с людьми. В четырнадцатый день вечером на закате солнца он должен быть зарезан и испечён на огне, и эта ночь с четырнадцатого на пятнадцатое число была особой – нельзя было спать, готовясь к тому, чтобы уходить, когда будет на то команда. В эту ночь съедали испечённого ягнёнка по определённым правилам – не ломать его костей и есть с приправами из "горьких трав". Если что-то оставалось недоеденным, то это должно было быть сожжённым к утру. Его кровью нужно было помазать косяки дверей, и это было самым главным во всём том действе. На чьём доме была кровь, тот был защищён от Ангела-губителя. Разумеется, в том доме должны были и есть ягнёнка, кровь которого была на двери и косяках, также никто не должен был выходить в эту ночь за дверь – лишь соблюдение всех этих правил обеспечивало защиту от Ангела. Написано, что многие в ту ночь сделались евреями, то есть сделали так, как предписал Моисей всем, кто не хотел оказаться под ударом сам или его домочадцы. И никто из них не пострадал, и после этого те египтяне вышли в путь вместе с израильтянами.

     Также в четырнадцатый день в доме уже не должно было находиться ничего бродящего или квасящегося, всё такое должно быть вынесено из домов. Это всё было символично, имело смысл праведности и чистоты, без чего терялся смысл жертвы избавления, как избавлять от смерти тех, кто не очищает себя, кто не хранит закона? Всё то, что сделали тогда евреи по повелениям Бога, стало называться праздником Пасхи – минованием или "пройти мимо". Бог не исключил евреев по умолчанию от угрозы гибели первородных, как было с градом или другими напастями, но объединил обе стороны противостояния под одну угрозу, показывая этим, что все люди грешны и все находятся под одной проблемой и угрозой, и всем предлагается одинаковый путь избавления от беды. В этот раз Он различал не по национальности или происхождению. Не думаю, что среди евреев нашлись беспечные, кто не стал делать предписанного, но зато среди египтян не все выполняли предписанное о Пасхе, так что те, кто были старшими в семье среди египтян, в страхе за свою жизнь вполне могли проситься приютить их на ночь Посещения в тех домах, чьи двери были отмечены кровью жертвы. И сохранили этим свои жизни.

     Прошёл четырнадцатый день месяца, и во всех домах потомков Иакова готовили дома и себя к тому, чтобы в эту ночь посещения Проходящий по улицам не зашёл в их дом. Работы было много, кроме подготовки к обряду Пасхи надо было собираться также и в дорогу. Зашло солнце, что было началом следующего, пятнадцатого дня. Израиль пёк мясо своих жертв в очагах, началось пиршество, в котором люди не расслаблялись, одетые и приготовленные в дорогу. В полночь по стране неслышными шагами прошёл Ангел мести, и где он проходил, те, кто были рождены первыми у своих родителей, старшие среди братьев, умирали. Дворец фараона тоже не был пропущен. Погибали не только люди, но и животные.

     Люди, предупреждённые Моисеем, ожидали и, наверное, мало кто спал в Египте вообще. Разве только если фараон умолчал и не проинформировал никого о предупреждении, но и в этом случае слух бы всё равно разнёсся мгновенно, даже сам вид делающих необычные приготовления евреев насторожил бы людей. От последней встречи у фараона прошла целая неделя до этого дня. Пасха не готовилась тайно, так что люди знали, что делается и что будет происходить. Когда начали умирать старшие своих поколений, гордость всякой семьи, то во многих местах практически одновременно поднялся вопль скорби. Предупреждения Бога и Моисея сбылись… И всего этого можно было избежать тем или иным путём, от предоставления евреям отпуска до совершения Пасхи по их рецепту. Но люди предпочли ждать до конца, когда уже нельзя было ничего отменить. В то время, кажется, не существовало поговорки о незаметно подкравшемся конце, который был виден издалека, она появилась лишь недавно, но была бы совершенно уместна там. Природа человека оказывается иногда такой беспечной, что даже предупреждённые неоднократно и очень убедительно люди ждут беды, не делая ничего. Авось хорош когда не известно ничего о будущих обстоятельствах, но не в таких случаях, когда предупреждают заранее.

     Фараон снова потерял своё упрямство, слишком явно было преимущество чужого Бога, и он понял отчётливо, что если он не выполнит Его требование сейчас, то у страны будет новый фараон, и то если страна не исчезнет вместе с ним. Угроза Моисею забылась, гнев на него куда-то делся, вождь Израиля был прав, а он нет. И прямо сейчас он зовёт к себе Моисея с братом и отпускает, даёт разрешение без всяких условий.

     Может показаться кому-то, что при таких силах можно было не заботиться о чьём-то разрешении, право силы… Зачем цепляться за правила, когда эти евреи могли давно уже никого не спрашивая просто взять и уйти, и их никто бы не смог остановить, с таким-то Покровителем… Однако же Бог соблюдал правила взаимности в человеческом обществе, уважая все народы и сообщества, подавая пример, как надо вести дела в большинстве случаев, что сила не должна становиться правом, всегда надо начинать разговор, как говорится, по хорошему. Если бы евреи были в опасности истребления, если бы никакие их права не соблюдались, тогда бы можно было действовать иначе, однако же пока были какие-то закон и порядок, нужно было держаться именно этого пути.

     Ни о каком торге фараон не думает. Он говорит: "Идите совершите служение Сущему, как вы говорили". Они могли забирать и детей и стариков и скот, никаких ограничений. "Идите и благословите меня", добавил фараон. Удивительное здравомыслие в этот момент – он не держит зла на живого Бога, после столько столкновений Он уже как будто и не чужой… Он знает, что если этот Бог благословит, то очень многое будет компенсировано из того, что он своим упрямстов навлёк на своих людей. Слуги фараона также со своей стороны всячески ускоряли евреев, торопили их – после гибели родных и друзей они опасались, что если евреи задержатся здесь ещё, то начнут умирать рождённые вторыми, третьими… Обряд этой первой Пасхи есть одетыми и даже с посохами в руках был более чем к месту в эту ночь, так что едва Моисей и Аарон вернулись, все были готовы выступать. И они выступили. Исход начался.

     * * *

     С собой они захватили набальзамированное тело Иосифа, который завещал потомкам не оставить его лежать здесь, когда придёт время уходить. Некогда Иосиф не стал, как его отец, устраивать свои похороны в Ханаане, но он считал себя чем-то должным Египту, стране, которой он сделал много доброго, да и для египтян тогда это было бы знаком отчуждения. Но с той поры изменилось слишком многое, и теперь нынешней власти он был неинтересен. Эта страна больше не нуждалась в нём, не считала его достоянием своей истории и не желала помнить его заслуг…

     Это была ночь пятнадцатого дня первого месяца. Моисей пишет, что Израиль вышел "четыреста тридцать лет" спустя (это 2523 год), и это не время обитания их в Египте, достаточно взглянуть на многие родословные (три-четыре поколения от двенадцати сыновей Иакова), а время, прошедшее от обещания отдать землю, на которую он прибыл, его потомству. Четыре поколения они обитали в Египте, как и сказал Бог, причём сам Моисей по отцу был как раз четвёртым поколением от Левия, пришедшего в Египет. Но ему было сейчас восемьдесят, и после него было ещё одно поколение, хотя пророчества это не нарушило, выходило четвёртое поколение. Они задержались на тридцать лет с выходом из-за фальшстарта Моисея, начавшего действовать слишком рано, без команды свыше. Сейчас в той огромной толпе, идущей по дороге на восток, было шестьсот тысяч одних лишь мужчин, нетрудно прикинуть общее число вышедших. С ними шло множество людей других национальностей, которые были спасены ими, возможно, от смерти в эту ночь, или просто впечатлённых возможностями Бога евреев. Нет, это не "еврейский Бог" – у других народов боги являются символическими фигурами, воображаемыми, созданными из предков либо из стихий жрецами и мудрецами, но никак не реальными личностями. Так что их храмы наполнены не славой реальных сил, а лишь почитанием и поклонением, их личной энергией, что они принесли туда воображаемым фигурам, но этого так мало. В эту ночь Бог обрёл Себе народ, который должен бы стать миссионерским проектом по просвещению всех остальных о многом, в том числе и о том, что боги народов, как правило, все были либо отголосками Сущего, либо полностью воображемыми величинами. Как пойдёт их история – дело будущего, а сейчас был славный момент, который будет помниться вечно, по крайней мере в этой жизни.

Из второго тома "Прочтения Библии".