«Сделка с дьяволом»: почему Китай завязал дружбу с Талибаном?

15 августа 2021 года боевики движения «Талибана» в результате серии молниеносных наступлений по всей стране заняли столицу Афганистана город Кабул. В то время, как остальные государства спешно эвакуировали своих граждан из охваченного войной Афганистана, представитель МИД Китая Хуа Чунин заявила, что Пекин уважает право афганского народа определять свою судьбу, и надеется и дальше развивать сотрудничество с Кабулом. Фактически, это означает готовность Поднебесной к дружеским отношениям с талибами. Но зачем Китаю эта «сделка с дьяволом»? Каковы его интересы в Афганистане? И сможет ли КНР занять место США как главного покровителя нового режима в Афганистане?

От неприятия к признанию

В 1993 году, через четыре года после того, как СССР вывел свои войска из Афганистана, и через год после падения просоветского режима Наджибуллы, в самый разгар ожесточенной борьбы за власть Китай эвакуировал свое посольство из страны. А после того, как талибы впервые захватили власть в 1996-м, Пекин отказался признать их. Фундаментализм «Талибана», его связь с «Аль-Каидой» и ее укрывательство, а также сомнительные связи с уйгурскими боевиками – все это заставило КНР относиться к новому режиму в Афганистане негативно.

Однако к настоящему моменту ситуация изменилась. Китай стал мировой державой с экономикой размером 14,7 трлн долларов, что в 17 раз больше, чем в 1996 году, и масштабной инициативой «Один пояс, один путь» в области инфраструктуры и торговли, которая простирается на всю Евразию. Его опасения насчет исламского экстремизма среди уйгурского меньшинства также усилились, что привело к созданию огромного полицейского государства, примыкающего к Афганистану. Кроме того, усилившееся соперничество с США побудило председателя КНР Си Цзиньпина использовать любую возможность для того, чтобы насолить Вашингтону и оттеснить его войска от своих границ.

«Двадцать лет назад Китай не был мировой державой, и то, что происходило в Афганистане, не беспокоило Китай», – заявил директор китайской программы в вашингтонском Центре Стимсона Юнь Сунь. «Но сегодня появилось так много новых факторов – уйгурский вопрос, экономические интересы и восприятие Китаем себя как мировой державы».

Эти причины привели к тому, что Китай, хотя и продолжил официально признавать афганское правительство в Кабуле, наладил отношения с талибами в ответ на ухудшение ситуации в Афганистане и изменение баланса сил в стране. В 2015 году он провел секретные переговоры между представителями «Талибана» и правительства Афганистана в Урумчи, столице Синьцзян-Уйгурского автономного района.

В июле 2016 года делегация талибов во главе со старшим представителем политического офиса движения в Катаре Шером Мохаммадом Аббасом Станекзаем посетила Пекин. По доступной информации, в ходе визита представители «Талибана» пытались добиться понимания и поддержки со стороны КНР своей позиции во внутренней политике Афганистана.

Взаимодействие Китая с боевиками усилилось в 2019 году по мере ускорения мирных переговоров между США и «Талибаном». В июне того же года Абдул Гани Барадар, лидер политического крыла и один из основателей движения, которого в Китае рассматривают как умеренную фигуру, посетил Пекин для официальных встреч по мирному процессу в Афганистане и борьбе с терроризмом.

А после того, как в сентябре 2019-го переговоры США и талибов в Дохе зашли в тупик, КНР попыталась заполнить возникшую пустоту, вновь пригласив к себе Барадара для участия в двухдневной конференции по Афганистану в Пекине. Изначально она была запланирована на 29-30 октября 2019 года, однако потом откладывалась как минимум дважды, прежде чем Китай и весь мир погрузились в коронавирусный кризис. В итоге встреча так и не состоялась.

Острое и активное взаимодействие Китая и «Талибана» говорит о том, что он все больше осознает критически важную роль этого движения в Афганистане после вывода иностранных войск.

В конце июля 2020 года министр иностранных дел КНР Ван И встретился с лидерами «Талибана», включая Барадара, в Тяньцзине. В ходе встречи талибы попытались убедить его, что их движение не представляет угрозы для интересов Пекина. «Афганские талибы никогда не позволят каким-либо силам использовать афганскую территорию для совершения действий, наносящих ущерб Китаю», – заявил Барадар. «Афганские талибы считают, что Афганистан должен развивать дружественные отношения с соседними странами и международным сообществом».

Более того, он предложил КНР «более активно участвовать в процессе установления мира и примирения в Афганистане, и играть более значительную роль в будущем восстановлении и экономическом развитии».

Взамен же Ван фактически предложил лидерам «Талибана» легитимность, заявив, что «афганские талибы – важная военная и политическая сила в Афганистане, и ожидается, что они будут играть важную роль в процессе установления мира, примирения и восстановления страны».

Это был первый случай, когда какое-либо китайское официальное лицо публично признало «Талибан» легитимной политической силой в Афганистане, и этот значительный жест повысит авторитет движения как внутри страны, так и за рубежом.

Пока Китай пытается бороться с репутацией силы, заигрывающей с талибами, признанными террористической организацией Канадой, Россией и другими странами, для него важно обосновать причины своего взаимодействия с ними.

На встрече с лидерами «Талибана» глава МИД КНР не забыл раскритиковать Вашингтон. Так, он отметил «провальную политику США в Афганистане» и призвал афганский народ к стабилизации и развитию своей страны без иностранного вмешательства. Хотя Штаты не были в центре внимания переговоров, китайские официальные лица провели контраст между тем, что они считают избирательным подходом Америки к афганской политике, и «доброжелательной» ролью КНР в силу провозглашенного ею принципа невмешательства и дружелюбного подхода ко всем политическим силам в Афганистане.

Ван также потребовал, чтобы талибы разорвали «все связи со всеми террористическими организациями, включая Исламское движение Восточного Туркестана», мусульманской сепаратистской группировки, основанной уйгурскими боевиками. Хотя многие подвергли сомнению само существование этого движения, а администрация бывшего президента США Трампа в ноябре 2020 года исключила ее из американского списка террористов, присутствие уйгурских боевиков в Афганистане и их политические устремления вполне реальны.

Этот вопрос был приоритетным для Китая в его отношениях со всеми политическими силами в Афганистане. Фактически, без публичного обещания лидеров «Талибана» не укрывать какие-либо организации, враждебные Пекину, сомнительно, что он вообще пошел бы на такое громкое признание талибов в качестве легитимной политической силы.

«Дружеские отношения»

15 августа 2021 года талибы вошли в Кабул. Президент Афганистана Ашраф Гани покинул страну, контроль над которой перешел в руки старого знакомого Китая Барадара. В то время, как другие страны эвакуировали своих граждан из Афганистана, КНР заявила, что готова к дружественным отношениям с «Талибаном», и стала одной из немногих стран, чье посольство в Кабуле продолжает работать.

Уже 16 августа официальный представитель МИД Китая Хуа Чунин заявила в ходе ежедневного брифинга для прессы, что Пекин уважает право афганского народа определять свою судьбу, и что он надеется и дальше развивать сотрудничество с Кабулом.

«Талибан неоднократно выражал надежду на развитие хороших отношений с Китаем, и надеется на участие Китая в восстановлении и развитии Афганистана», – сказала Хуа.

«Китай надеется, что афганские талибы смогут объединиться с другими политическими партиями и со всеми этническими группами и создать политическую структуру в соответствии с национальными условиями, которая является широко инклюзивной и станет основой для прочного мира», – заявила она.

«Китайская сторона отметила, что афганские талибы заявили вчера, что война в Афганистане окончена, и они будут вести переговоры о создании открытого и инклюзивного исламского правительства и предпримут ответственные действия для обеспечения безопасности афганских граждан и иностранных дипломатических миссий в Афганистане», – добавила представитель МИД КНР. «Китай надеется, что эти заявления могут быть реализованы для обеспечения плавного изменения ситуации в Афганистане, пресечения всех видов терроризма и преступных действий, а также помогут афганскому народу избежать войны и хаоса, и восстановить свою прекрасную родину».

Хуа также подчеркнула, что Пекин уже вел переговоры напрямую с «Талибаном» и получил заверения в том, что движение «никогда не позволит никаким силам использовать афганскую территорию для совершения действий, угрожающих Китаю». В частности, он обеспокоен возможностью возглавляемых уйгурами террористических группировок совершать нападения или разжигать насилие в Синьцзяне, который граничит с Афганистаном.

В то же время представитель МИД Китая не стала официально признавать режим талибов, сказав лишь, что ситуация в Афганистане «серьезно изменилась».

Интересно также то, как успех «Талибана» оценивается в китайских государственных СМИ. Они не удержались от злорадства по поводу вывода американских войск из Афганистана. Так, государственное информационное агентство «Синьхуа» опубликовало комментарий, объявив уход американцев «похоронным звоном снижающейся гегемонии США».

«Рев самолетов и поспешно отступающие толпы отражали последние сумерки империи», – сказано в комментарии.

А в китайских социальных сетях, находящихся под жесткой государственной цензурой, появились посты, сравнивающие вступление талибов в Кабул со взятием Пекина коммунистами Мао Цзэдуна в 1949 году.

Можно отметить, что в афганском кризисе Китай пытается представить себя более прагматичным и менее склонным к вторжениям, чем Запад, одновременно призывая к миру в стране путем переговоров.

Он является одним из немногих стран, которые получили определенную выгоду от провала США в области государственного строительства в Афганистане, стоимость которого составила 840 миллиардов долларов, что отвлекло соперников Пекина и одновременно создало относительно стабильную среду для его компаний. В результате у Китая в Афганистане остались экономические интересы, которые необходимо защитить, в том числе медный рудник и несколько нефтяных объектов. В июле он эвакуировал из Кабула около 200 бизнесменов.

Стабильность в Афганистане является ключом к защите проектов китайской инициативы «Один пояс, один путь» на сумму более 50 млрд долларов в соседнем Пакистане, которые обеспечивают наземный путь к Индийскому океану. Заместитель директора Китайского института современных международных отношений Фу Сяоцян заявил, что афганский хаос распространился на Таджикистан, а также на Пакистан, и будет продолжать «угрожать миру вдоль западных границ Китая».

«Китаю необходимо координировать свое соперничество с США и ситуацию с безопасностью на периферии, а также разумно распределять ресурсы», – добавил Фу.

В то же время, несмотря на внешнее дружелюбие по отношению к «Талибану», у Китая есть определенные опасения, которые могут осложнить отношения между ними.

По лезвию ножа

По мнению старшего научного сотрудника американского Немецкого фонда Маршалла Эндрю Смолла, «Китай обеспокоен побочным эффектом усиления движения «Талибан» в регионе, поскольку это может потенциально повлиять на экономические интересы Пекина в Центральной Азии и Пакистане».

По словам исследователя Академии ОБСЕ в Киргизии Нивы Яу, помимо экономических инвестиций в регион, КНР также полагается на своих соседей в обеспечении природными ресурсами, в том числе газом и природным газом.

Если афганский кризис перекинется в Центральную Азию, то это может стать потенциальной угрозой для линии поставок, которые нужны Китаю. «Все эти инвестиции находятся всего в одной границе от Афганистана и стоят миллиарды долларов», – заявила Нива Яу.

Однако обеспокоенность КНР по поводу Афганистана во главе с талибами не ограничивается лишь ее экономическими интересами. Несмотря на свой сегодняшний антиамериканизм, на протяжении 20 лет Китаю была выгодна стабильность, привнесенная в Афганистан войсками США. Но с их выводом страна может стать базой для боевиков, связанных с уйгурами.

«Китай главным образом обеспокоен тем, будет ли «Талибан» вмешиваться в его внутренние дела в Синьцзяне или нет», – заявил профессор международных отношений китайского Университета Жэньминь Ши Иньхун. «Хотя Китай подчеркнул эту озабоченность во время двусторонней встречи с представителями «Талибана» в Тяньцзине в прошлом месяце, поведение талибов в прошлом и безудержная гордость, вызванная их недавней победой, могут заставить китайское правительство не доверять обещаниям, данным «Талибаном», – добавил он.

Кроме опасений по поводу безопасности, Китаю, возможно, нужно будет принять решение, какую именно из фракций «Талибана» ему поддержать. Не стоит забывать о том, что это движение состоит из нескольких группировок, в настоящее время фактически объединенных лишь борьбой с официальным правительством Афганистана. Но в случае победы талибов разные фракции вполне могут начать грызться за власть, как это уже не раз бывало в прошлом.

«Местные лидеры Талибана будут бороться за то, кто правит территориями, у которых есть ресурсы, и Китай столкнется с ситуацией, когда он не сможет работать со всеми фракциями», – считает Нива Яу. «Китаю будет нелегко понять, кому можно доверять, и кому стоит оказывать финансовую поддержку».

В этой ситуации наиболее разумным для Пекина будет плотно сотрудничать с одним из главных своих союзников в регионе – Исламабадом. «Сложность племенной политики в Афганистане не входит в зону комфорта Китая, поэтому ему особенно нужны пакистанцы, чтобы разобраться в этом», – сказал Эндрю Смолл. Пакистан же заинтересован в китайской инициативе «Одного пояса, одного пути», поэтому вполне может оказать поддержку КНР в тех сферах, где у нее не хватает собственных возможностей.

После взятия талибами Кабула Пекин фактически поддержал их, рассчитывая на сотрудничество с новым афганским режимом. Однако перспективы отношений между Китаем и «Талибаном» пока остаются неопределенными, поскольку неясна будущая политика движения по целому ряду вопросу, включая, прежде всего, распространение исламизма в страны Центральной Азии и Синьцзян.

Более того, неясен и сам исход войны в Афганистане, поскольку в стране еще остается один регион, не покорившийся талибам – провинция Панджшер, где им противостоят силы сопротивления во главе с Ахмадом Масудом, сыном известного полевого командира Афганской войны 1979-1989 годов Ахмад Шаха Масуда, а также и.о. президента Амруллой Салехом.

Пока в Афганистане не установится хотя бы относительная стабильность, Китай с большой долей вероятности будет избегать активного вмешательства в дела страны и не станет покровительствовать одной стороне, как это делали США. Скорее всего, он будет развивать отношения с разными фракциями внутри «Талибана», а также с противостоящими ему силами, чтобы наилучшим образом защитить свои интересы.

Читай больше, подписывайся и публикуй свое мнение вместе с NewsPrice!