Юнна Мориц — "Не бывает напрасным прекрасное "

Юнна Петровна Мориц (родилась 2 июня 1937 года в Киеве) — русская поэтесса и переводчица, сценарист. Лауреат многих премий.

Юнна Мориц — автор поэтических книг, в том числе «В логове голоса» (1990), «Лицо» (2000), «Таким образом» (2000), «По закону — привет почтальону!» (2005), а также книг стихов для детей: «Букет котов» (1997) и других; по мотивам нескольких стихотворений из одной из них («Большой секрет для маленькой компании») в 1979-м году создан одноимённый мультфильм. На стихи Юнны Мориц написано много песен.

Юнна Петровна Мориц родилась 2 июня 1937 года в Киевев в еврейской семье. Как рассказывает Мориц, «в год моего рождения арестовали отца по клеветническому доносу, через несколько пыточных месяцев сочли его невиновным, он вернулся, но стал быстро слепнуть. Слепота моего отца оказала чрезвычайное влияние на развитие моего внутреннего зрения».

В 1961 году в Москве вышла первая книга поэтессы «Мыс Желания» (по названию мыса на Новой Земле), основанная на впечатлениях от путешествия по Арктике на ледокольном пароходе «Седов» летом 1956 года. О той своей поездке она вспоминала впоследствии

"Я никогда не забываю людей той Арктики, где я видела совсем другой образ жизни, не материковый, без никаких магазинов, улиц, кинотеатров, там жизнь зависела от радистов, от радиации, навигации, авиации, ледовой разведки, там космос — внутри человека. В зеркале Арктики видно, кто ты есть и какова цена твоей личности, твоих поступков, твоего ума и таланта быть человеком. Чувство Арктики — это подарок судьбы, особенно в 19 лет, это — божественное богатство и морозоустойчивость к «общественным мнениям"./Юнна Мориц/

В книге «По закону — привет почтальону» Юнна Мориц заявила темой своей поэзии «чистую лирику сопротивления». Высшим ценностям — человеческой жизни и человеческому достоинству — посвящены поэма «Звезда сербости» (о бомбёжках Белграда), которая издана в книге «Лицо», а также цикл короткой прозы «Рассказы о чудесном» (печатались в «Октябре», в «Литературной газете», и за рубежом, а теперь вышли отдельной книгой — «Рассказы о чудесном»).

О своих литературных учителях и пристрастиях Юнна Мориц говорит: «Моим современником был постоянно Пушкин, ближайшими спутниками — Пастернак, Ахматова, Цветаева, Мандельштам, Заболоцкий, а учителями — Андрей Платонов и Томас Манн». В интервью «РГ» в 2012 году она также упоминает Лермонтова, Льва Толстого, Шекспира и Овидия. К своей поэтической среде она относит «Блока, Хлебникова, Гомера, Данте, царя Соломона — предположительного автора „Песни Песней“ — и поэтов греческой древности». 

"Язык Мориц всегда естественен, лишён какого бы то ни было ложного пафоса. Богатство красок, использование точных рифм вперемешку с ассонансами — вот что отличает поэзию Мориц. Повторы часто звучат как заклинания, метафоры открывают всё новые возможности истолкования её стихов, в которых она пытается проникнуть в суть бытия." /Вольфганг Казак/ 

Эстонская песня

Влюбиться — пара пустяков:
Осенний свет из облаков,
Жар-птице двадцать тысяч лет,
И за углом — кофейня.
Четыре или пять шагов —
И нет врагов, и нет долгов,
И молод в сорок тысяч лет,
И за углом — кофейня.

Вдоль улиц Длинная Нога
Или Короткая Нога
Шатайся двадцать тысяч лет,-
И за углом — кофейня.
А в Хельсинках — сухой закон,
И финн приплыл за коньяком,
Он сбросил сорок тысяч лет,-
И за углом — кофейня!

Свежо ли, милый, век вдвоем?
(Что в имени тебе моем?)
Вопрос — на двадцать тысяч лет,
А за углом — кофейня.
Навстречу — плут, весьма поэт,
Он лихо врет:- Какой дуэт!
Ищу вас сорок тысяч лет,-
Тут за углом — кофейня!

А в зазеркальной глубине —
Часы, весы точны вполне
(Плюс-минус двадцать тысяч лет)
И за углом — кофейня.
Мы в ней садимся у окна —
Лицом к луне, и времена
Шалят на сорок тысяч лет,-
Ведь за углом — кофейня!

О чем поет, переведи,
Эстонка с хрипотцой в груди.
Ужель сошелся клином свет
И за углом — кофейня?
Ты наклоняешься вперед,
И твой подстрочник, нет, не врет,
В нем этот свет, а также тот,
И там, и тут — кофейня.

Как сочен точный перевод!
Он кормит нас не первый год,
Прокормит двадцать тысяч лет,-
Ведь за углом — кофейня,
Где можно дешево поесть,
Присесть и песню перевесть,
И через сорок тысяч лет
Ее споет кофейня:

Влюбиться — пара пустяков,
Разбиться — пара пустяков:
Нырнул на сорок тысяч лет,-
И за углом — кофейня,
Да в небесах — альпийский луг,
Да золотой воздушный плуг,
Да сносу нет, да спросу нет,
Да за углом — кофейня!

Не бывает напрасным прекрасное.
Не растут даже в черном году
Клен напрасный, и верба напрасная,
И напрасный цветок на пруду.

Невзирая на нечто ужасное,
Не текут даже в черной тени -
Волны, пенье, сиянье напрасное
И напрасные слезы и дни.

Выпадало нам самое разное,
Но ни разу и в черных веках -
Рожь напрасная, вечность напрасная
И напрасное млеко в сосках.

Дело ясное, ясное, ясное -
Здесь и больше нигде, никогда
Не бывает напрасным прекрасное!
Не с того ли так тянет сюда

Сила тайная, магия властная,
Звездный зов с берегов, облаков, -
Не бывает напрасным прекрасное! -
Ныне, присно, во веки веков...

Объяснение в любви

Мой друг, мой безумный, мой свет голубой!
Умчалась бы я в понедельник с тобой
Туда, где в классически синей ковбойке
Поет у костра синеглазый ковбой.

Во вторник бы сделалась я мотыльком,
Тебя догнала бы на судне морском,
На мачте с тобой колыхалась до Гавра,
А в Гавре бы шла за тобой босиком.

И в среду не поздно, и в среду могла б
Умчаться туда, где растет баобаб;
Могла бы я стать одуванчиком в среду -
Он чудно летает и духом не слаб.

В четверг восхитительно рухнуть в прибой
И вынырнуть где-нибудь рядом с тобой:
В солнечной Греции, в облачной Швеции,
Обняться навек и смешаться с толпой.

А в пятницу? В пятницу гуси летят,
И лебеди тоже куда захотят...
На лебеде-гусе тебя догнала бы
В пампасах, где ветры, как пули, свистят.

И даже в субботу не поздно ничуть
Пуститься в такой удивительный путь
И шепотом в Лувре к тебе обратиться:
- Я здесь, я всегда, я с тобой, не забудь!

Но мне в воскресенье приятней всего
В кофейне на Рейне, где много всего,
За столик присесть, где с коварной подружкой
Гуляешь и ждешь меня меньше всего.

Умчалась бы я за тобой в города,
В пампасы и прерии кое-куда,
Но сколько селедок, картошек, петрушек,
Кудыкнут: - Куда ты??? - Нет я никуда...

Мой друг, мой безумный, мой свет голубой.  

Запах пены морской и горящей листвы,
И цыганские взоры ворон привокзальных.
Это осень, мой друг! Это волны молвы
О вещах шерстяных и простудах банальных.

Кто зубами стучит в облаках октября,
Кастаньетами клацает у колоколен?
Это осень, мой друг! Это клюв журавля,
Это звук сотрясаемых в яблоке зёрен.

Лишь бульварный фонарь в это время цветущ,
На чугунных ветвях темноту освещая.
Это осень, мой друг! Это свежая чушь
Расползается, тщательно дни сокращая.

Скоро всё, что способно, покроется льдом,
Синей толщей классической твёрдой обложки.
Это осень, мой друг! Это мысли от том,
Как кормить стариков и младенцев из ложки,

Как дрожать одному надо всеми людьми,
Словно ивовый лист, или кто его знает ...
Это осень, мой друг! Это слёзы любви
Ко всему, что без этой любви умирает.

Он любил её, как берег любит волны,
любит волны с кораблями, с якорями
в жизни той, где бессловесны и безмолвны
драмы странников, расшатанных морями.

Серебрились на волнах её картины,
проплывали перед ним, качаясь в пене,
чьи божественные брызги обратимы
в миф, использующий волны, как ступени…

А дописывает мелкие детали
подмастерье под навесом корифея,
волоски, соски и профиль для медали —
это всё уже подробности трофея.