Неизвестный Александр Грин

«Все-таки это удивительный, замечательный писатель, истинный романтик и сочинитель невероятных историй, каких во всей мировой литературе немного!» — писал о нашем Александре Грине Ярослав Голованов. Но мало кто знает, что был Александр Степанович еще и поэтом — писал стихи, предлагал их различным газетам и журналам, публиковался.

Правда, история его поэтических публикаций по большей части давняя и обрывается где-то в двадцатых годах уходящего века. Попытка издать сборник его стихотворений в советское время закончилась тем, что в одном региональном издательстве автору «Бегущей по волнам», «Алых парусов», «Дороги в никуда» было напрочь отказано в поэтическом слухе и голосе. Тогда рукопись попала на стол известного поэта Леонида Мартынова, который был не менее категоричен: «Стихи Грина необходимо публиковать. И как можно скорее».

Придешь ты — и счастьем повеет

Стихи Грин начал писать еще в Вятке, когда учился в Вятском реальном училище (1889—1892), затем в городском (1892—1896). За сатирическое стихотворение на учителей его исключили из третьего класса реального училища. Первые зрелые стихотворения, появившиеся в печати («Элегия», «Два мужика»), носили тоже сатирический и реалистический характер. Но в 1908—1909 годах появляются романтические стихотворения («Молодая смерть», «Бродяга», «Мотыка»), в которых А.С. Грин настойчиво констатирует разрыв между жизнью и идеалом, между прекрасным и земным. Гриновский герой этих лет бежит из мира обычного в мир необычного, как бродяга из одноименного стихотворения, как Тарт из романтического рассказа «Остров Рено» (1909).

Видя постоянную дисгармонию идеала и действительности, поэт хочет найти эту гармонию в любви. Цикл его любовных стихотворений весьма поэтичен.

*  *  *
Придешь ты — и счастьем повеет
В жилище моем.
Уйдешь — и незримо тускнеет
Лазурь за окном.
Без мысли, улыбки и силы
Я жить не хочу.
Но образ твой, близкий и милый,
Подобен лучу.
Но глаз твоих нежных сияньем
Я крепок в борьбе.
И радости кроткой желанье,
И мысль, и улыбки — тебе.
(1913 г.).

Любовь в стихах поэта выступает могучей силой, способной дать веру в реальность идеала, в осуществление мечты. Об этом его первые стихи «Молчание» (1905). «Единственному другу» (1912), «Придешь ты — и счастьем повеет» (1913). С каким восхищением, с какой нежностью он создает в них образ любимой, «подобный лучу». По-настоящему любящий взгляд дарит надежду на счастье, на осуществление идеала.

*  *  *
В дни боли и скорби, когда тяжело
И горек бесцельный досуг,
Как солнечный зайчик, тепло и светло
Приходит единственный друг.
Как мало он хочет, как много дает
Сокровищем маленьких рук,
Как много приносит тепла и забот
Мой милый, единственный друг.

Как дождь, монотонны глухие часы,
Безволен и страшен их круг.
И все же я счастлив, покуда ко мне
Приходит единственный друг.
Быть может, уж скоро тень cмерти падет
На мой отцветающий луг,
И к этой постели, заплакав, придет
Все тот же единственный друг.
(1912 г.).

Это трогательное посвящение первой жене писателя, Вере Калицкой, на которой он женился в 1910 году и которую сильно любил. Не менее нежны посвящения второй жене, Нине Николаевне Грин (Мироновой), на которой женился в 1921 году и которая стала его верным другом и спутником до конца дней. Ежегодно в день свадьбы, 8 марта, он преподносил ей стихи.

Отношение к женщине как мерило подлинной ценности человека — благородная традиция русской классической литературы. Она активно развивается и в стихотворениях А.С. Грина.

Когда волнуется краснеющая дума

Зрелые сатирические стихотворения Грина стали появляться в печати с 1907 года, когда 13 марта в газете «Сегодня» была напечатана его «Элегия» («Когда волнуется краснеющая Дума»), в котором Грин обыгрывает для усиления эффекта лермонтовское стихотворение «Когда волнуется желтеющая нива», чтоб сильнее высмеять деятельность II Государственной Думы. Не случайно «Элегия» включена в сборник «Стихотворная сатира первой русской революции (1905—1907 г.)», изданный в 1969 году в серии «Библиотека поэта».

Самый плодотворный период, когда акцент был сделан на сатиру, падает на 1914—1919 годы, когда Грин сотрудничает во многих газетах и журналах: «Новый Сатирикон», «20-й век», «Война», «Новый журнал для всех», «Огонек», где опубликовал 40 сатирических фельетонов, басен, памфлетов. Убийственно он расправляется в них с продажными писателями, поэтами-«баталистами». Например, в маленьком фельетоне «Письмо литератора Харитонова к дяде в Тамбов» обличает «батального поэта», который «никогда в атаку не ходил», а только, «не жалея шеи, в энциклопедии удил».

Любопытен диалог из «Будущих дачников»:

*  *  *
Да вы куда? Я-с — к очагу...
Снял в Киркилиссе, в деревеньке,
Даченку я на берегу...
А вы?
— Да стыдно и признаться
— Все в Озерках до этих пор,
Как будут фонды поправляться,
Чирикну прямо на Босфор.

(«Новый Сатирикон», 1915, № 11. — С. 8).

Беспощадно высмеивает Грин и литераторов, критиков, ученых, отрицающих достижения науки и культуры прошлого, в стихотворении «Работа».

*  *  *
Каждый день, по воле рока,
Я, расстроенный глубоко,
За столом своим сижу.
Перья, нервы извожу,

Подбираю консонансы,
Истребляю диссонансы,
Роюсь в арсенале тем
И строчу, строчу затем.

Праща описывает круг

В 1919 году в журнале «Пламя» появилось мажорное оптимистичное стихотворение А.С. Грина «Движение» — поэтическая декларация, символичная во многих отношениях. Прежде всего писатель подчеркивает, что в новое время для мечты открыты все пути, так как ушла в вечность тьма, кончился целый исторический период:

*  *  *
Праща описывает круг,
— Смеется Голиаф;
Праща описывает круг, —
Повержен Голиаф;
Праща описывает круг, —
Но умер Голиаф.

Великан Голиаф, по библейским преданиям, вступивший в единоборство с Давидом, убившим его из пращи, выступает как олицетворение враждебных, темных сил. Победитель Давид становится поэтом-певцом, способным своим искусством исцелить человека, как он исцелил царя Саула:

*  *  *
Давид играет и поет,
— Безумен царь Саул;
Давид играет и поет, —
Задумчив царь Саул;
Давид играет и поет, —
Спит, грезя, царь Саул.

Давид способен возродить человека к новой жизни, где активно действует и побеждает мечта:

Мечта разыскивает путь, —
Закрыты все пути;
Мечта разыскивает путь, —
Намечены пути;
Мечта разыскивает путь, —
Открыты все пути.

После исчезновения тьмы начинается творческая жизнь по законам красоты, осуществляется мечта, идеал человека. В этом стихотворении заключено зерно — основная идея «Алых парусов» и всего творчества Грина — идея волшебной силы мечты, способной творить чудеса. По Грину, надо сильно мечтать, и тогда раскроются пути осуществления мечты. Мечта — это неодолимое орудие против косности, отупения, цепкости обывателей. Каждый должен делать чудеса, воплощать мечту, претворять ее в жизнь своими руками (об этом хорошо сказано в его «Алых парусах», где Грэй своими руками осуществляет мечту Ассоль).

Другая поэтическая декларация А.С. Грина — стихотворение «Из дневника», где речь идет об ответственности поэта за свое творение, о глубокой выношенности темы, о горячем отношении к ней автора, о невозможности с микроскопической точностью, совершенно адекватно отразить волнующую жизнь, так она богата и интересна. Но призвание художника, поэта — приблизиться хотя бы к подобному изображению.

Звучат, гудят колокола

Февральскую революцию 1917 года Грин встретил восторженно, как прелюдию к «светлому празднику возрожденья», когда не будет извечной дисгармонии между жизнью и идеалом, когда человек будет свободен. При первом же известии о февральской революции Грин пошел «пешком на революцию» (так назвал он свой очерк, опубликованный в 1917 году в альманахе «Революция в Петрограде», где описал свое путешествие из Финляндии, из Лунатийоков, куда был выслан в августе 1916 г. за оскорбление царской фамилии).

Февральской революции он посвящает высоко гражданское стихотворение «Колокола», где выступает сторонником братства, единства, сплоченности. Грин весь в ожидании грядущих перемен. Тон стиха бодрый, лексика высокая, торжественная. Ликуя, приветствует он набат колоколов, зовущих к возрождению:

*  *  *
Звучат, гудят колокола,
И мощно грозное их пенье...
Гудят, зовут колокола
На светлый праздник возрожденья.
Пусть рухнет свод тюремных стен,
Чертоги сытого богатства,
Сольются все под сенью братства,
И узники покинут плен.

Вслед за «Колоколами» он обращается к «идеологическим» стихам: «Спор» (Солнце России. — 1917. — № 375), «Петроград осенью 1917 года» (Солнце России. — 1917. — № 380) и другим.

В «Петрограде осенью 1917 года» реалистически передается тревожное ожидание крупных исторических перемен:

*  *  *
Убогий день, как пепел серый,
Над холодеющей Невой
Несет изведанною мерой
Напиток чаши роковой.
Чуть свет — газетная тревога
Волнует робкие умы:
Событьям верную дорогу
Уже предсказываем мы.

И за пустым стаканом чая,
В своем ли, иль в чужом жилье
Кричим, душ и сердец вскрывая
Роскошное дезабилье.
Упрямый ветер ломит шляпу,
Дождь каплей виснет на носу;
Бреду, вообразив Анапу,
К пяти утра по колбасу.

В 1919 году он неожиданно для многих печатает в журнале «Пламя» (№ 36), редактируемом А.В. Луначарским, большую поэму «Фабрика Дрозда и Жаворонка». Главный герой поэмы — Яков Дрозд, токарь по меди, эстетически, как художник («был он внутренно поэт»), отрицает «труд бездушный, механический», труд без «радостных глубин», превращающий человека в раба машины и заставляющий терять собственную личность:

Нет, — проклятье, братцы, труд,
Механически мертвящий!

Мечтатель Дрозд хотел бы видеть труд творчества — «вдохновеньем увлеченного творца» «среди хрустальных, светлых стен» фабрики будущего. Этот оптимистический прогноз он выражает и в ряде послеоктябрьских стихотворений, сказок, поэм («Сказка о слепой рыбе», программное стихотворение «Движение» и другие). Но так как будущее ему представлялось слишком неопределенным и далеким: «лет через триста», а современная действительность эстетически далеко не совершенной, тяжелой и трудной, он все же не расстается с Гринландией, Зурбаганом, Лиссом...

Стихи Александра Степановича всегда были очень неровными, очень разными: и по темам, и по жанрам, и по художественной ценности, однако это предмет отдельного исследования. Мы же познакомимся с написанным «на случай», экспромтами и шутливыми домашними стихами. Судить их как полноправные художественные произведения вряд ли стоит. В них мы видим Александра Степановича таким, каким он был дома, каким был для Нины Николаевны, каким она любила его. Они открывают нам нового Грина.

Стихотворения «Золотистая Нина» и «В литературе желая не быть...» точно датированы быть не могут, хотя упоминаемые в них реалии («приют Грина»), вполне соотносимы с феодосийской жизнью писателя. К тому же стихотворение о черной смородине «В литературе желая не быть...», и правда, написано соком смородины: цвет «чернил» нежно розовато-сиреневый, в Петрограде это вряд ли было возможно.

Помимо стихов Александр Степанович часто сочинял для жены шутливые послания, сценки, записочки, «комиксы» из их жизни. Одна из таких — «События в Феодосии». Грин очень любил чай. Нина Николаевна в своих воспоминаниях называет этот напиток «подсобным рабочим средством» Александра Степановича. Однако в Феодосии хороший чай достать было чрезвычайно сложно, Нина Николаевна покупала его в Москве. Но от поездки до поездки чая, чаще всего, не хватало. Если вдруг становилось известно, что в каком-либо из феодосийских магазинов он появился, Нина Николаевна отправлялась туда и покупала чай всеми правдами и неправдами. Эта «жадность к чаю» и послужила темой для юмористической пьески.

Шутливое послание «Поздравительный лист» написан Александром Степановичем на день рождения жены в 1930 году (23 октября). Он любил и умел делать подарки, однако часто не мог себе этого позволить. Но в этом поздравлении столько любви и тепла, которых не сможет, наверное, заменить ни один подарок.

Александр Степанович и Нина Николаевна прожили вместе одиннадцать лет: оба были счастливы, любили и ценили друг друга. Стихотворение «11», видимо, было одним из последних, оно написано Грином 7 марта 1932 года. Восьмого марта — в годовщину их свадьбы — он подарил его Нине Николаевне.

Вспоминая об этом дне, Н.Н. Грин пишет:

«Кончив писать, он сказал: «Дай, Котофеинька, ручку!» И стал целовать мне пальцы, приговаривая: «Котофей, дурачок, думает, что Собака может забыть этот день, и не тревожит его напоминанием. Так на же тебе дружок, мои собачьи стишки. Плохие, знаю, но голова плохо варит сегодня». И положил мне в руку вчетверо сложенный листочек, где на заголовке стояла цифра «11». <...> Я села, полуобняв его. Мы вспоминали, как всегда, тот красный вечер, когда он предложил мне быть его женой. Мне было очень тяжело, хотя я и улыбалась ему. Я видела, как гасли его силы...»

А. Грин умер 8 июля в Старом Крыму. Рядом с ним была только его нежная «золотистая Нина», которая умела беречь его при жизни и сберегла его для нас и после смерти.

 * * *
Золотистая Нина Лазурно сияя,
И рдея, как цвет сольферино,
Зарделась, блестела,
Приют убирая Веселого Грина.
А после нее здесь осталась улыбка
Неба, лучей, сольферино.
Ты здесь была, ненаглядная цыпка,
Стараясь для старого Грина.

    * * *
В литературе желая не быть
Обычной чернильной уродиной,
Чтоб расположенье твое заслужить
Пишу тебе черной смородиной.
Когда рассердишься ты на меня,
Как капрал перед взводом,
О смородине этой память храня,
Напишу тебе чистым медом.

*  *  *

Милая Ниночка, я хотел написать тебе стихи, и мог бы, конечно, написать их искренно, но подумал, что такой день как сегодня, важнее всяких стихов. Как ни хороши будут стихи, всего не сказать ими, по необходимости они несколько условны.

Одного я желаю, дорогая моя, чтобы жили мы впредь с тобой и дальше с той же любовью как теперь. Шесть лет твоего терпения, любви, внимания и заботы показали мне, как надо любить. Ты мне дала столько радости, смеха, нежности и даже, поводов иначе относиться к жизни, чем было у меня раньше, что я стою, как в цветах и волнах, а над головой птичья стая. На сердце у меня весело и светло. Я тебя хорошо узнал, милая и любимая Ниночка, и такое знание никогда не променяю ни на какое другое. Я знаю, что такое верный и нежный друг, сильный в горе, твердый в попечениях, лукавый для пользы своего мужа, и бесконечно снисходительный к тем маленьким слабостям, без которых, как без насморка, не проходит ничья жизнь. Я не мог бы расстаться с тобой ни за какие блага в мире. Если есть сейчас подлинно счастливый человек, которому даже будничные мелочи его жизни украшены любовью, то это я самый и есть. Будь здоров, голубчик мой дорогой и храни теплую ручку свою.

Твой Саша

    * * *
Все-таки стихи, не могу без них
Кто в груди имеет чувство,
Должен видеть и признать
Совершенное искусство
Нины — печки растоплять.

      А.С. Грин <7 марта 1927 года, Феодосия>*

    * * *
Я тебе, моя родная,
Долго не писал стихов,
Я тебе, моя святая,
Долго не носил цветов.
Я тебе, мой друг-дружочек
Долго не носил конфет.
Был я беден, словно инок,
Трезв я был, как Иафет.
Вот теперь я стал богатый,
Тыщу высудил рублей,
Рыжий Крутиков, проклятый,
Нам не шлет их, лиходей,
Оттого мне пользы мало
От богатства моего, —
Будешь есть ты снова сало
Хлеб и — больше ничего.
Нет цветов, конфетов нету,
Нет ни пива, ни вина,
И по белому по свету
Ходит песенка одна:
Жил-был Саша,
Жил-был Грин,
Скушал Саша
Хрен и блин.

      <1930 г., Феодосия>**

    * * *
Нине Николаевне Грин
Голубчику-жене, —
               отчаянному плаксе,
не взрослому вполне, —
И не такому, как все, —
Строителю дворцов,
Хранителю супруга,
Изобретателю
                 бретонских огурцов
И механического плуга.

      А.С. Грин. 3-е декабря 1928 г.

 «11»

«Одиннадцать лет?!... Никакой юбилей», —
Так скажут глупцы, без запинки;
А нам эта цифра гораздо важней,
Чем четверть столетия — Глинки.
«Не делится на 5, — так скажут глупцы
Солидности нет при остатке
Ни на 3, ни на 7, — скажу я, — отцы!
Но делится на 2 — прегладко.
«11» — две одиноких черты,
Дружательных два человечка
Внутри — однородной породы цветы,
Снаружи — как волк и овечка
Иль козочка, котик... Ответить всерьез
О цифре 11 — трудно;
В ней песни, лучи, и гирлянда из роз
И звон раздающийся чудно.
Я болен; лежу и пишу, а Она
Подсматривать к двери приходит;
Я болен лежу; — но любовь не больна
Она карандаш этот водит.

      Саша — Ниночке, всепрелюбящий и раньше всегда и вперед!

 

В.И. Ланцберг – “Алые паруса” (cлова и музыка В.И. Ланцберг)

"Но есть не меньшие чудеса: улыбка, веселье, прощение, и - вовремя сказанное, нужное слово. Владеть этим - значит владеть всем." 

Александр Грин

                                                                                  По материалам статей: 1, 2

P.S. Начало в статье: Александр Грин: "Все люди мечтают, потому что они люди..."