Тыква.

- Тыква! Тыква!! – орали мальчишки со всех сторон, а девочки смеялись, а трое парней еще бежали за ним и поддавали ему пинков. Толстяк Джимми, обладатель огромной головы и мясистого желто-красного лица (что и вправду делало его похожим на тыкву) несся через школьный двор: еще двадцать метров позора, а там он свернет в кусты, на крутую тропинку, ведущую в овраг, и от него отстанут! И тут он увидел Джинни – она стояла у распахнутых ворот школьной ограды и смотрела на него. И она все видела! И Джимми споткнулся, и растянулся в пыли, и ссадил себе коленку, а весь двор грохнул дружным хохотом – но это все бы ничего! И даже что Джинни смотрела – ведь все были на одного… Но Джимми сделал то, чего нельзя было делать ни в коем случае: он заревел. Он лежал и ревел, и ревел, а потом поднялся, размазывая по лицу слезы и грязь, и побрел домой. Остаток дня прошел в таком тошном и стыдном тумане, что Джимми совершенно не помнил, чем он занимался до вечера. Перед сном он корчил сам себе рожи в зеркале, и сам эти рожи ненавидел, и шепотом, чтобы не услышала мама, кричал своему краснорожему отражению:

- Тыква! Тыква!! Толстая, желтая, уродливая тыква!!

А ночью, когда он, успев еще разок поплакать в подушку, наконец заснул, ему приснился Тыква.

Непонятно, приснился ему Тыква как ночное напоминание о случившемся унижении, или потому, что впереди был День Всех Святых, и все вокруг втихаря уже мастерили Тыквенных Страшил, но именно такой Тыквенный Страшила ему и привиделся. Джимми ничего не запомнил из того сна, но наутро он был твердо убежден в двух вещах: ему обязательно надо сделать своего Тыквенного Страшилу; а звать этого Страшилу будут просто – Тыква! Может быть, во сне он примирился с тем, что этот овощ волею судьбы стал для Джимми чем-то вроде тотема, и теперь хотел этот тотем овеществить; или напротив, Тыкву следовало соорудить лишь для того, чтобы тут же с превеликим наслаждением разрушить как символ своего ненавистного уродства – ведь бить зеркало Джимми опасался… Как бы то ни было, но утром, задействовав все свое актерское мастерство, Джимми убедил маму, что ему нездоровится, и та разрешила сегодня в школу не ходить. В результате весь день с утра и до позднего вечера Джимми смог посвятить созданию Тыквы.

Натаскав у соседей палок и добыв в гараже старого тряпья, Джимми довольно быстро соорудил тощее туловище с растопыренными в стороны хваткими руками в старых маминых перчатках, и остался доволен: красные перчатки были маме до локтя, и длинные кровавые руки Тыквы вызывали опасливое уважение. Но главной частью, конечно же, была тыквенная голова! И (благо, подходящая тыква была запасена заранее) плотно пообедав, Джимми принялся за работу.

Заканчивал он уже в сумерках, низко склоняясь к тыкве, чтобы лучше видеть. Но зато когда Джимми вставил внутрь пустой тыквенной башки электрический фонарь (темно-красная тряпочная перепонка и зеркало, отбрасывающее свет фонаря на тряпку, были смонтированы в голове часом раньше), перевел дух, а потом включил фонарь – сам творец отшатнулся от своего создания! Глаза Тыквы хитро и зло щурились и пылали мрачным багровым огнем, треугольный провал носа, чем-то напоминающий кабаний пятак, навевал жуть, а зловещая ухмылка получилась настолько достоверной, что Джимми ни за что не рискнул бы сунуть палец меж рядами треугольных тыквенных зубов – хотя сам сегодня весь день кромсал эту тыкву ножом. В общем, Тыква получился как настоящий!

Битый час Джимми бродил вокруг собранного и установленного во дворе Тыквы, наслаждаясь своим творением и что-то невнятно бормоча. А потом вдруг взял нож и, заранее сморщившись, чиркнул себя по пальцу – капелькой крови Джимми смазал темечко тыквенной головы и, пошептав что-то Тыкве в несуществующее ухо, отправился спать.

Тыква простоял во дворе лишь до следующей ночи – его заприметили школьные мальчишки и, выждав темноты, зверски разрушили Страшилу: выйдя утром во двор, Джимми обнаружил, что Тыквино тряпье еще сильнее разодрано, палки-кости переломаны, перчатки-руки разрезаны, а голова растоптана всмятку. Странно, но Джимми, увидев растерзанного Тыкву, остался спокоен – он молча сходил за лопатой и закопал останки Тыквы на заднем дворе у забора.

В школе его опять дразнили и отвешивали пинки, но Джимми не бежал от мальчишек, и не ревел, а безучастно брел через школьный двор, уставившись в землю впереди себя, и от него довольно быстро отстали – это было неинтересно. В тот день Джимми не лег вечером спать, а дождался полуночи и вышел в длинный темный коридор, что шел через весь второй этаж. Джимми медленно шел вперед по коридору, ведя рукой по стене, а потом… потом увидел, что Тыква идет ему навстречу.

- Здравствуй, Тыква, - прошептал Джимми, и остановился. Тыква тоже застыл на месте.

Они некоторое время молча стояли друг напротив друга, но потом синхронно кивнули тыквенными головами, словно о чем-то договорились – и разошлись каждый в свою сторону.

А через день весь город потрясло известие о смерти одного из школьников: мальчик был зверски зарезан – убийца нанес больше двадцати ударов тяжелым ножом, ни один из которых не был смертелен сам по себе. Мальчик скончался от потери крови. И как оказалось, это было только начало – спустя два дня точно так же был убит еще один школьник. По вечерам родители перестали выпускать детей на улицу. На вопросы о поимке маньяка шеф полиции отвечал что-то невразумительное. В городе назревала паника. И тут случилось еще одно убийство – обнаглевший маньяк подстерег девочку утром, когда та шла в школу.

…Джимми опаздывал на занятия, и шел как мог быстро, когда увидел впереди толпу людей. На миг у него отчего-то перехватило дыхание, а потом Джимми сбросил рюкзак и понесся к этой толпе. Ввинтившись между взрослыми, он мигом протиснулся вперед – на обочине широкой песчаной дорожки, ведущей к школьным воротам, лежала Джинни, и все платьице ее было испятнано кровью.

- Мальчик!! – крепко взял Джимми за руку кто-то из спохватившихся взрослых. – Не смотри! Пойдем отсюда!

- Ннеет!! – взвизгнул Джимми. – Это Тыква!! Это Тыква!! Я не велел!!

- Тихо-тихо!– взрослый мужчина с трудом удерживал маленького Джимми, извивающегося всем телом. - Да помогите же!! – тут Джимми схватили еще двое. – У ребенка истерика! Уведите его срочно отсюда!

- Ннеет!! Тыква!! Тыква!! Я не велел!! Не велел!!

Трое взрослых скрутили его, подхватили подмышки и за ноги и потащили к школе.

- Тыква!! – визжал Джимми.

- Быстрее! Наверное, надо ему вколоть чего-нибудь! Бегите вперед, предупредите врача и психолога!!

- Куда тащить?!

- Где у них тут врач?!

- Я знаю, где директор!

Когда Джимми внесли в кабинет директора, мальчик уже перестал вырываться, обмяк в руках взрослых и только временами вздрагивал всем телом.

- Ваш ученик? Вызывайте врача!

- Да, да! – вскочил из-за стола директор. – Ранен?!

- Нет – нервный срыв…

- Джим! – мальчика поставили на ноги, директор слегка встряхнул его за плечи. – Все хорошо, успокойся! Ты можешь говорить?

Джимми слабо кивнул. Истерика, похоже, кончилась, хотя мальчик по-прежнему был бледен, как полотно.

- Во-от, садись на стул… - сказал директор, и отошел к шкафу за нашатырем. Джимми поднял голову и увидел – директор больше не загораживал противоположную стену:

- Ты-ыква-ааа!!! – мгновенно метнувшись между оторопевшими взрослыми, Джимми схватил со стола чугунное пресс-папье и с неожиданной силой метнул в зеркало, висевшее на стене – с грохотом стекло осыпалось вниз, и тут же рухнул и сам Джимми, а на щеку директора брызнуло горячим.

- Джим! – взрослые кинулись к мальчику. – Господибоже!!.

Верхней части головы у Джимми не было – она словно бы лопнула, как перезревший плод, оставив лишь острые осколки окровавленных костей – а под этими ошметками уцелевшие челюсти скалились в зловещей нечеловеческой ухмылке.

©  anubis_amenti