Суть гайки.

                                      Если ты даешь кому-то нечто, о чем он просит,                                           то поинтересуйся, прежде, не для пустой ли                                                  забавы он собирается это использовать.

                                                                                      Бути Бакэмоно Таманои                                                                          «В поисках внутреннего безмолвия»

Долгими корабельными ночами, когда «Лепесток сливы» стремительно отмерял парсек за парсеком неведомого космоса, со скоростью в три, а то и четыре раза превосходящей, я любил посидеть снаружи, на гондоле посадочной опоры, рядом со стариком Ведьмовым, который здесь жил в своем скафандре, как Диоген в бочке.

Мои визиты разнообразили жизнь старика, добавляли ему развлечений, которые обычно состояли из кефира и кабельного телевидения, проведенного с борта «Лепестка».

Не сомневаюсь, что Ведьмов ждал моего появления и ценил мои к нему визиты, хотя и тщательно скрывал это.

- Проваливай! - Кричал он мне по межскафандровой связи. – Я отшельник! Я не люблю людей. И, значит, тебя не люблю. Убирайся, надоедливый Глупый Котенок!

- Меня зовут не Глупый Котенок, а Глупый Болтливый Котенок с Орлиным Пером за Ухом. Но вы можете звать меня запросто - Бокорлиперухом. Я уже говорил вам об этом. Можете называть меня Перух. Или Джо. И вообще как вам вздумается. Но не Глупый Котенок!

- Да не хочу я звать тебя никак! – срывая свой старческий, скрипучий, но неожиданно мощный голос, орал Ведьмов, и только система шумопонижения моего скафандра спасала меня от заложенности ушей. – Отстань! Изыди!

Он бесновался и швырял в меня звездной пылью, которую соскабливал с обшивки яхты. Но потом затихал, выбиваясь из сил.

Да, старику было трудно признаться даже самому себе в том, как он нуждается в обществе людей.

Я садился поодаль от старика, так, чтобы он не мог добросить до меня гайкой, и смотрел как мимо забрала моего шлема проносятся светляками далекие звезды с жужжащими вокруг них по орбитам планетами.

Меня беспокоили только гайки.

Когда-то я сам принес старику горсть танталово-иридиевых гаек на электромагнитной резьбе из запчастей от резервуаров с антивеществом. Принес, не спрашивая, зачем они ему. Мне как-то было невдомек, зачем это старику могут понадобиться гайки. Гайка вещь полезная.

Может, он собирается кидать их в гипер- или подпространство с целью смотреть на круги ими образуемые. Тоже занятие для отшельника. Не хуже и не лучше любого другого.

Но едва я уселся на гондолу посадочной опоры, как старик коварно прицелился и метнул в меня гайкой.

Вот, ничего себе развлечение!

Гайка непременно убила бы меня. Ведь мы двигались со скоростью в два или три раза превышающей. Но меня спас некто Эйнштейн, как мне потом объяснили. Едва оторвавшись от руки отшельника, гайка выпала из системы «корабль-старик» и замедлилась, теряя превышающую скорость. Ее масса стремительно уменьшилась вместе с уменьшением скорости, приобрела отрицательную величину, и гайка исчезла, выпав из гипер- или подрпостранства, в котором мы летели.

Как выяснилось значительно позже, эта славная гайка, вывалившись в реальный космос, ненадолго стала самостоятельным космическим телом. Слишком маленьким для полной самостоятельности, но где-то, пусть ненадолго, свободным!

Возможно, гайка мечтала об этой свободе с момента своего возникновения в мире. И стала первой в нем танталово-иридиевой гайкой с электромагнитной резьбой, обретшей пусть кратковременную, пусть иллюзорную свободу.

Но счастье длилось недолго. Что-то огромное налетело на нее и погибло вместе с ней в ослепительной вспышке.

Много позже, сопоставив газетные публикации я понял, что гайка столкнулась с перископом боевой подпространственной лодки, двигавшейся скрытно к одной из захудалых аграрных планет, чтобы, коварно вынырнув на ближней орбите, нанести ракетно-торпедный удар по лачуге верховного вождя, высадить десант космических морских пехотинцев, захватить гарем и киностудию по производству сельской порнушки, которой так славилась эта тихая пасторальная планета.

Лишившись перископа, лодка свернула не туда и по ошибке напала на ремонтную базу Имперского боевого флота одной миролюбивой космической империи. Имперский линкор, поставленный здесь на косметический ремонт (замена сантехники и дизайна адмиральского салона), ответил на акт неспровоцированной агрессии несимметричным ударом главного калибра.

Лодка получила повреждения, несовместимые с продолжением военных действий, и легла в орбитальный дрейф, вынужденная выбросить белый флаг (титанических размеров экран, заготовленный для просмотра видеоматериалов, которые планировалось захватить).

К счастью, космическая империя оказалась из числа миролюбивых империй. Подпрорстранственная лодка была отремонтирована здесь же, на атакованной базе. За что был выставлен соответствующий счет, надолго обескровивший воинственную демократию, что отправила с тайной миссией свою подлодку к аграрной планете.

В ходе ремонта и была обнаружена танталово-иридиевая гайка с электромагнитной резьбой, застрявшая между призмами подпространственного перископа.

Газеты захлебывались, наперебой предлагая самые безосновательные версии. Но истину знали только два человека во вселенной: я и старик Ведьмов. В силу комплекса причин, заинтересованные в том, чтобы сохранить до поры до времени эту информацию в тайне.

Сколько ни швырял старик потом гайки в гипер- или под пространство, швырял по-разному, прицельно и наугад, крученые и с поднавывертом, и навесиком, и сверху-вниз, ни разу подобного резонанса не достиг.

Гайки канули одна за другой.

Но поскольку я не знал, все ли гайки истратил старик Ведьмов и не заначил ли он одну-другую, то садился от него поодаль и всегда впереди от него по ходу движения яхты.

Мне не хотелось, чтобы отшельник сделал однажды то, о чем сможет пожалеть.

Долгие корабельные вечера, когда «Лепесток сливы» стремительно отмерял парсек за парсеком неведомого космоса, со скоростью в четыре или пять раз превышающей, проводил я на обшивке, присев на гондолу посадочной опоры неподалеку от старика Ведьмова, в увлекательных беседах с отшельником о том, о сем.

Отшельник скучал по мне и ждал моих визитов, хотя и не признавался в этом даже самому себе. Мы вместе постигли суть гайки. И это сближало нас, таких разных.

© tamanoi