Трудно быть гасконцем

Креповые носки тогда были в моде. Советская промышленность таких не выпускала. Купить их можно было только на черном рынке. Стоила пара финских носков — шесть рублей. А у финнов их можно было приобрести за шестьдесят копеек. Девятьсот процентов чистого заработка.                                                                                                                         …                                                                                                                                         В четверг позвонил Фред:

— Катастрофа!                                                                                                          — Что такое? – я подумал, что арестовали Рымаря.                                — Хуже, — сказал Фред, — зайди в ближайший галантерейный магазин.                                                                                                                        — Зачем?                                                                                                                      — Все магазины завалены креповыми носками. Причем, советскими креповыми носками. Восемьдесят копеек — пара. Качество не хуже, чем у финских. Такое же синтетическое дерьмо...                                        — Что же делать?                                                                                                  — Да ничего. А что тут можно сделать? Кто мог ждать такой подлянки от социалистической экономики?! Кому я теперь отдам финские носки? Да их по рублю не возьмут! Знаю я нашу блядскую промышленность! Сначала она двадцать лет кочумает, а потом вдруг — раз! И все магазины забиты какой-нибудь одной хреновиной. Если уж зарядили поточную линию, то все. Будут теперь штамповать эти креповые носки — миллион пар в секунду...

                                                                   Сергей Довлатов. Чемодан.

В детстве моей любимой книгой были «Три мушкетера». И пусть сначала я посмотрел легендарный фильм Юнгвальд-Хилькевича и влюбился в Д’Артаньяна образа Михаила Боярского, а уж потом прочитал трилогию Александра Дюма: ситуацию это ничуть не меняло.

Естественно, себя я ассоциировал с бравым гасконцем. Имелась у меня и Констанция Буонасье – одноклассница Леночка Лосева, правда, сама она об этом пока не знала. Впрочем, повод объяснить ей истинное положение вещей представился очень скоро: перед Новым годом в нашей школе был объявлен традиционный бал-маскарад. Во мне всё возликовало: наконец-то я предстану перед Леночкой в своем настоящем облике: бесстрашным мушкетером, а не Андрюшей Сдобиным из пятого «Б»! Вариант предстать перед ней в образах обитателей девчачьих комнат: зайцев, тигров, крокодилов, упомянутых Иванушками в своей небезызвестной песне, мною даже не рассматривался: я был уверен, что сердце юной красавицы способен покорить лишь мушкетер! Потому не согласился бы я и на костюм гвардейца кардинала, предложи кто-нибудь его мне. Это сейчас, немного повзрослев, я понимаю, что мушкетеры и гвардейцы тогда – это что-то типа ФСО и Национальной гвардии наших дней, пенсию назначат и тем, и другим, но в пятом классе за синий плащ с крестом и шпагу я был готов отдать все, что угодно, включая коллекцию американских солдатиков и пистолет-автомат, стреляющий пистонами, с пачкой боеприпасов впридачу. Но, увы, совершить подобный обмен мне никто не предлагал.

Обычно между моментом возникновением идеи и ее реализацией на практике лежит громадная пропасть. Например, сейчас я представляю, как я выдам на-гора такой роман про мои морские будни, что сам Уздечкин захочет пожать мою руку, а Спилберг с Тарантино встанут в очередь на приобретение авторских прав на экранизацию романа. На деле же далее названия дело пока не пошло. Разумеется, исключительно в силу объективных причин и сложившихся обстоятельств.

С костюмом мушкетера вышла та же незадача: советской легкой промышленности вкупе с торговлей абсолютно не было дела до амурных терзаний двенадцатилетнего Андрюши Сдобина. Моя мечта предстать перед Леночкой Лосевой в образе Д’Артаньяна не касалась их совершенно. В магазинах мушкетерской одежды и близко не было: предлагались лишь костюмы зайчиков, медвежат и почему-то попугаев. Для девочек выбор был чуть побогаче, но, к слову, наряд миледи тоже отсутствовал. Я был в полном отчаянии и уже было решил не идти на маскарад вообще. Будучи максималистом, я с юных лет руководствовался принципом: если красть, то миллион, а если уж в кого-либо переодеваться, то только в Д’Артаньяна! Хотя никогда не говори никогда... Юный Саша Керенский рассуждал так же, как и я, но, увы: волею судьбы ему пришлось наряжаться в горничную и вовсе не на бал.

Мама, видя мои мучения, вызвалась помочь мне: она предложила самолично сшить плащ, а также смастерить шляпу, нарастив ей поля и украсив пером. За неимением выбора я согласился, уж больно мне хотелось произвести на Леночку впечатление. Папа из деревяшки выстрогал мне шпагу и покрасил ее краской серого цвета. Эфесом шпаге служила пластмассовая крышка от банки, тоже выкрашенная в серый цвет. При искусственном освещении (а в Мурманске полярная ночь наступает в начале декабря) и наличии определенной доли воображения матовое сияние шпаги можно было принять за блеск стали.

В день праздника я шел в школу, представляя себя окруженным восхищенными парижанками, но удостоившего гасконским вниманием одну только Леночку. Увы, витающий в облаках и упоенный своим грядущим триумфом, я слишком мало контактировал с внешним миром и не мог знать, что позавчера в «Детском мире» в продаже появились костюмы мушкетеров. Пока я мысленно мчался из Парижа в Лувр в обществе прекрасной Констанции, ровно половина от мужской половины нашей параллели приобрела мушкетерскую униформу и явилась на бал, в отличие от меня, настоящими фабричными Д’Артаньянами и Атосами. Это сейчас хендмейд в тренде, а тогда в самодельном костюме я почувствовал себя гадким утенком…

Увы, я был слишком романтичен и наивен: героем карнавала стал не я, и даже не фабричные мушкетеры, а мой одноклассник Антон Бубенцов. В течение всего вечера девчонки вились возле него словно рой пчел. Антоха не сильно запаривался, во что ему нарядиться. Его папа, капитан сухогруза Мурманского морского пароходства, регулярно бывая в лучших домах Роттердама, Гамбурга и других европейских портовых городов, привозил оттуда сыну одежду по последнему писку моды. В тот вечер Бубенцов был одет в новехонькие джинсы фирмы «Монтана» и джинсовую рубашку той же фирмы. Новизну наряда подчеркивало то обстоятельство, что Антон то ли поленился срезать разнообразные лейблы с денима, облепившие их задние карманы, то ли сознательно не стал делать этого, посчитав красовавшийся на шве между ягодицами стикер с информацией о том, что цена последнего писка составляет ровно тридцать гульденов, особым шиком…

С трудом дождавшись окончания празднества, после которого мне, как и другим детям, выдали подарок (от мандаринов, грецких орехов и шоколада я бы не отказался ни за что на свете) в подавленном настроении я поплелся домой. Мою Констанцию не отравили, она была жива-здорова, но провожать ее пошел Антон Бубенцов…

***

Недавно я встретил Леночку, точнее, Елену Сергеевну. Мы разговорились, обсуждая школьные годы. Как оказалось, Лена вышла замуж за Антона и совершенно не помнит «мушкетерский» бал. Говорят же, что чужая душа – потемки и не стоит искать в темной комнате кошку, особенно, если ее там нет… И все же меня не оставляет мысль: нарядись я тогда в галантерейщика Буонасье, моя жизнь могла бы сложиться совсем по-другому...

© sdobin