Не трожьте бычью задницу.

Нам тогда было лет не помню по сколько, и мы терпеть не могли школу. Но прогуливать всё-таки было сцыкотно, потому что у меня и у Руса предки были строгие и отпендюрить за прогулы могли только так. Поэтому мы прогуливали редко и аккуратно, нычкуясь по окраинам, где вероятность встретить знакомого, могущего настучать, минимальна. В тот злополучный день мы решили сходить искупаться. Прудов возле нашего городка несколько, и мы, естественно, выбрали самый дальний из них. Придя и немного поплавав, мы заскучали. Что не говори, а двое – маловато. Саня же по нашим с Русом утверждениям тогда (он это яростно отрицает) ещё сперматозоидом был, а с другими пацанами мы как-то не сдружились.

Не найдя ничего лучшего я решил потренироваться задерживать дыхание. И несколько раз быстро вдохнув-выдохнув, погрузился под воду. Т.к. вода в пруду довольно мутная, глаза открывать я побаивался, поэтому просто расслабился и лежал, не шевелясь. Тело само всплыло на поверхность, подставив спину и кусок задницы ласковому апрельскому солнышку. На задницу сразу же что-то село и, судя по всему, попыталось прокусить ткань трусов в надежде отпить моей молодой, весело бурлящей крови, проявив свои поганые кровососуще-гомосексуальные наклонности. Не дожидаясь, пока попытка мерзкого насекомого увенчается успехом, я хотел было его прибить, но вовремя подумал, как это будет выглядеть. Мирно лежащее в воде тело вдруг выставляет из воды жопу и призывно шлепает по ней. Не, нафиг подумал я, и резким рывком ушел вглубь, предпочтя замочить выявленного фасеточного пидараса посредством утопления. После нескольких гребков руками я обнаружил дно. Тактильно обнаружил, если вы понимаете, о чем я. Попросту говоря, уткнулся в него верхнепередней частью своего тела. Выпустив и испустив от неожиданности несколько пузырей, я понял, что у меня заканчиваецо воздух, и пора всплывать. Вынырнув, я попытался донести до сознания Руса, что, как ни странно, даже когда мы в воде – под нами все равно есть земля. От неё никуда не денешься. Рус не поверил и решил проверить тем же путем, что и я. Резко набрав воздуха, он выпучил глаза и закашлялся. (А я чё? Я ничё, оно само)

– Это ты пёрнул? – спросил он.

– Братан, ты чего, сам же знаешь, я самое непердящее существо в мире, – заявил я отгребая в сторону, – это, наверное, рыбка.

Недоверчиво посмотрев на меня, Рус тоже отплыл и, набрав уже чистого воздуха, погрузился.

Я тем временем поискал на поверхности утопшее насекомое, не нашел, из чего сделал вывод что пидарасы – твари живучие, и в следующий раз мочить надо наверняка.

Через несколько секунд Рус вынырнул с перемазанной в иле башкой, пораженным иблом и какой-то сранью в руках. Срань оказалась ржавой педалью от велика, которую он надыбал внизу.

Наши детские мозги немедленно сделали вывод – внизу есть велик. Мы его достанем, почистим и соберем. И будем колесить по городу всем на зависть.

Это щас дофига всяких там горных велосипедов, бебемиксов, мопедов, скутеров, байков и мотоциклов.

А тогда мокик “Карпаты” был апогеем всех наших юношеских мечтаний, а “Ява” это вообще…

Иметь “Яву” – значит быть сцука крутым. Но о ней мы тогда как-то даже не задумывались. Нам был нужен велик, и мы, не сговариваясь, ушли под воду, ощущая себя если не Кусто, то Фишерами точно.

Через некоторое время мы сидели на берегу и грустно смотрели на добытые сокровища. За несколько часов и пару десятков квадратных метров перерытого дна мы обнаружили вышеупомянутую педаль, часть багажника, почти полностью проржавевшую металлическую трубку (предположительно от рамы) и половинку обода. Собрать не то, что велик, даже парашный самокат из имеющихся деталей не представлялось возможным.

– Не везёт нам сегодня, – вздохнул Рус, пиная кусок обода. – Пошли по домам?

– Погоди-ка, – я присел над отлетевшим предметом, – что-то мне оно напоминает. Только не могу вспомнить, что.

Кусок обода упал на металлическую трубку образовав фигуру наподобие буквы Т, только с заокругленными верхними краями.

Мля. Как бы обьяснить…

Короче, эта штука смахивала на здорового плоского мужика с громаднейшим эрегированным членом, закругленной задницей и впалым животом, если смотреть на него сверху. Но моя бурная ныне фантазия тогда лишь зарождалась, поэтому вразумительно описать, на что похоже случайное творение Руса, я не мог.

– Ну…эээ.. не помню блин. – вздохнул я. – Ладно, пошли.

Прийдя домой я, чтобы не вызывать подозрений, сел учить незаданные мне по причине отсутствия уроки. Под руки попался старый дедушкин журнал с картинками средневекового оружия.

О, мелькнула мысль, это же арбалет! Рванув к допотопному телефону, я яростно завращал диск, набирая номер Руслана. Сообщив ему, что мне напоминала та фигура, я нарвался на недоумение, вмиг сменившееся искренней заинтересованностью, когда я предложил смастерить такой же. Встретившись, мы быстро обсудили новую идею и оба пришли к выводу, что создание полноценного стреляющего арбалета – дело непростое и требует серьёзного и ответственного подхода. Прихватив у меня бумагу и карандаш, мы отправились в мастерскую деда. У деда были золотые руки, да и инструмента у него хватало, и он не боялся мне его давать, а наоборот учил пользоваться и поощрял рукоделие. Так что доступ к орудиям труда у меня был всегда, при двух условиях: всегда всё ложить на место и при поломке чего-либо – сообщать деду.

Через несколько часов горячих споров, рисования чертежей на бумаге и нескольких синяков (тоже аргумент) было решено, из каких материалов делать арбалет, каких размеров он будет и из чего делать болты (тогда мы называли их стрелками). Модель, материалы и скорость изготовления этого изобретения грецких оружейных дел мастеров особого значения не играют. Скажу лишь что болты мы сделали из найденных велосипедных спиц, и то большинство из них рассыпалось в труху. Оставшиеся мы заточили о кирпич, а затем отполировали небольшим кусочком нажданой бумаги.

Настал день испытаний. Мишенью первого выстрела должен был стать старый забор моей соседки бабки Верки, древней карги, во дворе которой росла огромная черешня. Но она ревностно охранялись дворчаркой Кусей и самой бабкой, а учитывая то, что передвигалась она, несмотря на возраст, весьма резво, да и палкой размахивала с устрашающей силой и свистом воздуха, попытка стырить её черешень считалась в мальчишеской среде почти героизмом. К тому же ходили слухи, что бабка посадила черешню после того, как лишилась девственности, и поедание этих черешен для неё интимное дело, а кража черешен – это попытка присоединиться. А это разврат, товарищи. Но мы тогда не понимали, что разврат с бабкой – это не есть хорошо, мы хотели черешен.

Наш уличный забияка и хулиган Гена попытался было спереть вожделенных ягод, но не успел он сорвать и донести до рта первую, как получил звонкий удар по спине палкой от незаметно подкравшейся бабки Верки. После такой подачи он с диким воплем под ехидное гавканье Куси задал стрекача. Две недели потом отпечаток на спине был. Так что наш выстрел был одновременно испытанием арбалета и протестом против нехорошего бабкиного поведения. Так или иначе, мы подгадав, когда на улице никого не было, извлекли свое творение из недр мастерской и подтащили к нашему забору. Мне, как инициатору и идейщику была предоставлена честь выбить удерживающий тетиву брусочек, Рус же целился и держал арбалет. Таким образом мы оба ощущали себя малолетними снайперами, достойными преёмниками Квачантирадзе.

Итак, час первого выстрела настал. Рус пыхтя приподнял щиток, на котором был смонтирован и закреплен арбалет, навел его в сторону испуганно заскрипевшей под внезапным порывом ветра мишени и шепотом сообщил мне:

– Готов.

– Стреляю, – прошептал я, долбанув молотком по небольшому зубильцу, прислоненому к удерживающему тетиву брусочку. "ХЛОБЫСЬ" - сказал нам арбалет и развалился, поцарапав Русу ухо отлетевшим ложем. Как в замедленной съемке мы видели, как вылетела из направляющей трубки ярко блестящая стрелка, как она устремилась к забору, как она пролетела между штакетинами, как мелькнула она во дворе бабки Верки и как, блеснув на прощание, исчезла за следующим забором. За ним, как я помню, располагался скотный двор. Я вскочил на наш забор в надежде увидеть, куда же мы попали. А увидев, понял, что попали мы в задницу. Что в прямом, что в переносном смысле. Отбрасывая блики, заботливо и терпеливо полированная мною стрелка торчала в филейной части бугая Петьки, размышлявшего какую из коров ему оплодотворить и славящегося на весь район своим буйным нравом. Я знал, что рогатому скоту ценить труд и терпение не свойственно. Он как раз повернул голову, чтобы посмотреть, что же это его кольнуло. Узрев инородный предмет, бык медленно перевел взгляд на вышедшую во двор и явно почуявшую неладное бабку.

– М-у-у-у? – как то недоуменно и совсем незлобно выдал он, отвлечённый от сладостных мыслей о скором совокуплении и поэтому пока умиротворённый.

Если бы бык выражался на каком-либо человеческом языке, уверен, его фраза прозвучала бы как: “Бабушка, а шо это у меня из жопы торчит, а?”

Но бабка, к сожалению, не поняла сути вопроса, а место поражения она не рассматривала, поэтому сварливо поинтересовалась:

– Чего ты размукался?

– М-У-У-У, – рассердился на бабкину тупость бычок.

– А я тебе говорю, заткнись, ирод! – допустила фатальную ошибку бабка.

Хотите верьте, хотите нет, но по-моему Петька понял, что ему сказали. Глаза у него начали наливаться кровью, и под “Ой, ёёё” понявшего, что щас будет, Руса, он рванул на бабку. Присевшая от такого поворота событий бабка повернулась и проворной ланью ушкандыбала в дом, используя клюку как средство ускорения. Петька же, набрав приличный разгон, играючи снёс забор, перевернул Куськину будку и долбанулся в стену бабкиного жилья. Старая, потрёпанная, серого жизненного цвета стена не выдержала такого издевательства и треснув отделила от себя меньшую и неустойчивую часть, с грохотом рухнувшую на бычка, порскнув шрапнелью побелки. Для него столь сильный удар тоже не прошел даром. Петька остановился и, мотая головой, попятился назад. Видимо, поняв своими бычьими мозгами, что пока он расколотит стену и доберется до бибки, которую он мнил виновницей своих бед и нарушительницей спокойствия, они у него вылезут через и так пострадавшую задницу, поэтому фыркнул и мотая башкой удалился на свою территорию.

Мы, тем временем, выйдя из ступора, быстро нычковали куски арбалета, но вышедший на шум дедушка нас спалил.

Так подтвердилась нехитрая истина, не рой яму ближнему своему, сам в неё попадешь. Жопы у нас от ремня болели долго, полагаю дольше чем Петькина, к тому же дедушка сдал меня бабке в аренду, для восстановления забора и будки. Сам же отремонтировал бабкин дом. Русовы родители проявили с ним солидарность, поэтому что я что Рус, умеем теперь быстро ремонтировать заборы и делать будки.

Но нет худа без добра. Рус ухитрился подружиться с Кусей, и на следущую ночь пока он её гладил и подкармливал, я ободрал полчерешни. А потом мы дружно дристали в кустах. Ибо нефиг жрать недозревшее.

© Adventurer