Заблудшие. ЧеширКо

Душа номер 0098816-12 была на взводе. Она бродила по камере из угла в угол, пытаясь успокоить себя, но это не помогало. К тому же маячившая узница сильно раздражала свою сокамерницу – душу номер 0218650-23.

– Долго ещё? – не выдержала, наконец, двадцать третья.

– А тебе-то что? – огрызнулась двенадцатая. – Сколько захочу, столько и буду ходить.

– Я о другом. Долго ещё тебе сидеть?

Двенадцатая, уже приготовившаяся к тому, чтобы дать отпор сокамернице, бросила на неё злобный взгляд, но всё же ответила в более спокойном тоне:

– Семьдесят восемь лет.

– Всего-то? – хмыкнула двадцать третья. – Мне сто шестьдесят выписали, а отсидела я всего тридцать шесть.

– Ужас какой, – вздрогнула двенадцатая, – чего ты там натворила?

– А это уже не твоё дело. Как будто тебя сюда за красивые глазки посадили.

Двенадцатая промолчала. А что можно было ответить? Сокамерница права – все они сидят здесь не просто так, и чем страшнее преступления, совершенные ими там, на земле, тем дольше заключенные души не могут вернуться в новое тело и начать новую жизнь. Души – создания бессмертные, а вечность, как известно, обладает замечательным свойством превращать любое самое ужасное происшествие в мелкую неприятность. Поэтому и выбор наказаний для провинившихся душ не широк – разве что запереть ее в четырех стенах на какой-то срок, который, впрочем, все равно рано или поздно закончится. Поэтому большинство душ относятся к таким наказаниям легкомысленно и даже с иронией – забери у океана тонну воды, он этого даже не заметит. Но двенадцатая думала иначе.

Она сделала еще несколько кругов по камере и, остановившись в центре, пристально посмотрела на сокамерницу.

– Я собираюсь бежать, – понизив голос, произнесла она.

Двадцать третья бросила удивленный взгляд на душу, а затем громко рассмеялась.

– И куда ты пойдешь, дурочка?

Двенадцатая в один миг оказалась у койки и, склонившись над сокамерницей, затараторила ей на ухо:

– Вернусь в Мир, на пару лет затеряюсь среди заблудших, затем что-нибудь придумаю.

Заблудшими в «душевных» кругах называли тех, кто по каким-то причинам не захотел покидать Мир после гибели их оболочки. Тех, кто навечно остался среди живых бесплотной тенью, без возможности начать новую жизнь. Отношение к ним было соответствующее – над ними посмеивались и считали, мягко говоря, слегка сумасшедшими. Кто же в здравом уме променяет вечное движение жизни на такое жалкое существование?

– Бред, – фыркнула двадцать третья, – заблудшие сдадут тебя.

– Да брось, этим страдальцам ни до кого нет дела.

– Ну, смотри сама. Я не в деле.

– Я тебе и не предлагаю.

Двадцать третья пожала плечами и отвернулась к стенке.

– Тебе решать, но я бы не советовала этого делать, – буркнула она и закрыла глаза.

Когда двадцать третья проснулась, кроме неё в камере никого не было.

Люди испокон веков хотели научиться видеть всё, что находится по ту сторону их реальности. К счастью, это невозможно. К тому же разум считанных единиц смог бы осознать и выдержать всё, что они увидели и услышали бы на той стороне.

Центральная улица города была наполнена звуками – голоса людей, шум моторов, цокот каблуков по тротуару смешивались в неразборчивый гул, который обычно и называют голосом города. Двенадцатая слышала больше – привычные для человека шумы разбавлялись тяжкими вздохами, стонами и причитаниями заблудших, бродивших по Миру среди людей, которые их совершенно не замечали.

Высмотрев в толпе подходящую жертву, двенадцатая сорвалась с места и через мгновение оказалась рядом с душой, бредущей по тротуару.

– Эй.

Душа не откликнулась.

– Слышишь?

– А?

Она подняла потерянный взгляд на двенадцатую.

– Как вечность?

– Бесконечна, – равнодушно ответила душа на стандартное приветствие.

– Твоя? – без предисловий перешла двенадцатая к сути разговора, ткнув пальцем в спину впереди идущей женщины, за которой неотрывно следовал заблудший.

– Моя, – грустно вздохнула он в ответ.

– Красивая оболочка... Ты, наверное, хочешь снова оказаться с ней?

– А кто же не хочет?

– Могу тебе в этом посодействовать.

В глазах заблудшего загорелся интерес.

– И как?

– Совершенно безболезненно. Даже смерти ждать не придется. Но нужна твоя помощь. Хочешь снова оказаться рядом с любимой?

***

Женщина открыла дверь квартиры и, переступив через порог, уперлась взглядом в фотографию, висевшую на стене коридора. На ней был изображен улыбающийся мужчина, а нижний правый угол фото был наискосок перетянут черной ленточкой.

– Миша, Миша... – вздохнула женщина. – Как же мне тебя не хватает.

Переодевшись, женщина занялась домашними делами. Поужинав и приняв ванну, она направилась в спальню. Ее взгляд снова упал на фотографию. Каждый вечер, перед тем, как отправиться спать, она желала ему спокойной ночи. Но сегодня что-то было не так. Этот ритуал вдруг показался ей глупым и даже немного странным. Она еще раз взглянула на фото мужа и молча прошла мимо. Всю ночь она ворочалась и не могла уснуть, а когда ей все же удавалось погрузиться в зыбкую дрёму, ей виделись кошмары, от которых она вздрагивала и просыпалась.

Утром женщина сидела на кухне перед остывшей чашкой кофе, уставившись в одну точку. Придя в себя, она встала из-за стола, подошла к фотографии и сняла ее со стены, положив на комод лицом вниз.

***

Заблудший с ужасом наблюдал за происходящим. Он еще ни разу не видел такого дикого зрелища – ни в жизни, ни после. Перед ним за столом сидела его любимая женщина, но от ровного свечения ее родной души не осталось и следа. Более того, часть ее родной души находилась снаружи, а двенадцатая, кряхтя и сопя, пыталась занять освободившееся место.

– Нога застряла... – прошипела двенадцатая и посмотрела на заблудшего. – Чего ты стоишь? Отрывай потихоньку, а я буду медленно пролезать в тело.

– А это точно безопасно? – растерялся он.

– Я же тебе всё рассказала. Если всё сделаем правильно, никто ничего не заметит. Я, так уж и быть, доживу жизнь этой оболочки, а у вас будет время побыть вдвоем в этом Мире. Формально эта женщина будет живой, поэтому никто наверху не будет искать твою зазнобу. Да что же такое! Теперь я застряла. Ты будешь помогать?

Заблудший нерешительно шагнул вперёд.

***

Весь день у женщины все валилось с рук. Её отрешенность от этого мира заметили даже на работе.

– Лен, ты не заболела? – участливо поинтересовалась коллега во время обеденного перерыва.

– Да что-то... – женщина провела ладонью по лбу, – сама не своя сегодня.

– Понимаю, – сочувствующе вздохнула коллега, – всё никак не можешь смириться с уходом Миши? Лен, а может возьмешь отпуск и...

– Да хватит уже! – вдруг стукнула кулаком по столу женщина. – Миша, Миша... Других разговоров нет?

Коллега захлопала ртом и, ничего не сказав, вернулась на свое рабочее место, оттуда бросая на Лену недоуменные взгляды.

***

– Отлично. Осталось от груди оторвать кусочек и всё. Здесь прям серьёзно приклеено, – произнесла двенадцатая и пошевелила пальцами, примеряя своё новое тело. – Давай, дёрни посильнее.

Заблудший с трепетом взял в свою ладонь руку любимой души и нежно провел по ней пальцами.

– А это точно...

– Да рви уже!

Он выдохнул и, ухватившись покрепче, дёрнул душу на себя.

***

Женщина шла домой по ночному городу. Ее взгляд был спокойным, на губах играла лёгкая улыбка, а походка была лёгкой и воздушной. Поднявшись в квартиру, она первым делом подошла к комоду и, схватив фотографию в рамке, направилась на кухню.

– Вот и всё, – хмыкнула она и, открыв мусорное ведро, протянула руку, чтобы бросить в него фото.

Её взгляд упал на лицо улыбающегося мужа, и в груди что-то кольнуло. Рука вдруг онемела и перестала слушаться. Женщина нахмурилась и снова попробовала расцепить пальцы, но ничего не вышло. Она отступила на шаг и осмотрелась по сторонам, а затем снова шагнула к ведру. Боль внутри разгоралась огнём. Женщина скривилась и приложила руку к груди, присев на корточки.

– Вот же мразь! – злобно рявкнула она, глядя на фотографию. Мир в ее глазах поплыл и она рухнула на пол.

***

Двадцать третья, лёжа на койке, наблюдала за двенадцатой, угрюмо сидевшей на полу камеры.

– Нагулялась?

Двенадцатая ничего не ответила, лишь бросив злобный взгляд на сокамерницу.

– Сколько добавили?

– Сотню.

– Как и мне в своё время, – двадцать третья кивнула, встала с койки и потянулась.

Двенадцатая, только сейчас осознав смысл её слов, удивленно уставилась на душу.

– Что?! Ты тоже убегала?

– Было дело. Но пока я бродила по Миру, поняла одну важную вещь и сама вернулась обратно.

– И какую же?

Двадцать третья присела на корточки напротив сокамерницы и заглянула в её глаза.

– Очень простую. Только одна штука может заставить душу стать заблудшей и навсегда остаться в Мире. Это любовь – самая могущественная сила, которая есть в нём. И она же создаёт новые оболочки, в которые мы можем раз за разом возвращаться.

Двенадцатая пожала плечами.

– Не знаешь, а я знаю, – продолжила двадцать третья, – поэтому нельзя трогать ни заблудших, ни их людей. Их чувства, как нити связывают наши миры, понимаешь? Не будет их, не станет и нас.

Она поднялась и снова легла на койку. Несколько минут в камере царила тишина, затем двадцать третья тихо произнесла:

– Вот поэтому я тебя и сдала.

©ЧеширКо