Эволюционный нейробиолог, автор и друг «Ножа» Николай Кукушкин выпустил дебютную книгу «Хлопок одной ладонью», в которой попытался объяснить, как зародилась жизнь на Земле, как появился человек и, самое интересное, — как у него возникло сознание. Публикуем фрагмент книги, из которого вы узнаете, почему неудовлетворенность заложена в самой нашей природе и что с этим можно сделать.
Причина страдания
Индия, VI в. до н. э. Знатный юноша по имени Сиддхартха Гаутама разочарован в человеческой природе. Вокруг него страшное неравенство, но даже богачи, купающиеся в золоте, так же несчастны, как и бедняки. У кого в кармане медная монета — тот мечтает о тысяче монет. У кого есть тысяча — хочет десять тысяч. У кого десять тысяч — хочет миллион.
Всякое удовлетворение желания приводит только к еще большему желанию. Человеку свойственно страдать, заключает вдумчивый Гаутама, и уходит из дома в странствие на поиски решения этой экзистенциальной проблемы. Согласно традиции, эти странствия Гаутамы положили начало одной из главных мировых религий — буддизму.
Подобно большинству крупных религиозных течений, за свою многовековую историю буддизм растекся по многокультурному хребту Азии, разбился на разнообразные потоки и ручейки, и во всех случаях претерпел такое количество политических, маркетинговых и теологических метаморфоз, что сегодня в ритуальном поклонении золотым статуям довольно сложно разглядеть идеи Гаутамы. Но если отрешиться от всех наслоений и усложнений, то сам будущий Будда говорил, в общем, простые и удивительно здравые вещи.
В чем, собственно, идея буддизма? Если переводить на современный язык, человеческая природа, согласно учению Будды, ориентирована на то, чего нет, и поэтому в конечном итоге всегда страдает.
Если удовлетворить одно желание — появится другое, побольше. Если решить одну проблему — появятся десять других. Если исправить одну ошибку, то возникнет необходимость исправить все, а поскольку это невозможно, то кроме страдания это ничего не вызовет.
Поэтому единственный способ не страдать — ничему не сопротивляться и ничего не хотеть. Для этого нужно сознательно концентрировать свое внимание на текущем моменте, принимая его таким, какой он есть. В разработке этой техники концентрации внимания на текущем и состояло «просветление» Будды, которое в мифах больше напоминает вознесение Иисуса, но на самом деле не имеет под собой ничего сверхъестественного.
«Нирвана», эта мистическая цель практикующих буддистов, буквально означает «затухание». Будда фактически учил, что для того, чтобы увидеть свет, надо сначала потушить свечи.
Это идеально соответствует сегодняшним представлениям о механике системы вознаграждения. Удовольствие вызывается чем-то непредвиденно превышающим ожидания. Это соответствует выбросу дофамина в момент получения нежданной награды. Но через несколько повторений награда уже не будет неожиданной, и дофамин перестанет выделяться. Само по себе это, конечно, обидно, но еще терпимо.
Самая же главная подлость в том, что если этой когда-то неожиданной, а теперь ожидаемой награды вдруг не поступает, то уровень дофамина падает ниже нормы — «мозговой индекс самооценки» уходит в минус, как акции чем-то провинившейся компании. Ощущается это как раздражение и гнев, то есть страдание.
Таким образом, сам факт того, что нам во внешней среде что-то нравится, постепенно ставит нас в зависимость от этой внешней среды. Неожиданные радости, от которых нам хорошо, со временем обязательно становятся ожидаемыми потребностями, без которых нам плохо.
Победить в футбол команду из соседнего двора приятно, но если побеждать каждую неделю, то выигрывать станет скучно, а проигрывать — оскорбительно. Чтобы снова почувствовать радость победы, придется идти на городские соревнования, где можно опозориться и вернуться во двор, либо победить и двинуться дальше по бесконечной дофаминовой лестнице все возрастающих желаний и их удовлетворения. Человек неизменно приходит либо к страданию, либо к эскалации желаний.
С каждым повторением события, которое когда-то приносило удовольствие, дофаминовые нейроны реагируют на него все меньше и меньше. Но предвкушение, то есть воспоминание о былом удовольствии, пока еще вызывает в них возбуждение. Это толкает нас к дальнейшим повторениям, толкает дворовых чемпионов на карьеру в спорте, а успешных бизнесменов — на расширение бизнеса.
Система вознаграждения постоянно требует от нас повторения одних и тех же действий, но никогда не доводит до полной удовлетворенности, сопоставимой с первой, изначальной реакцией на приятную неожиданность. В общем, в полном соответствии с учением Будды, удовольствие порождает желание, а желание порождает страдание.
Смысл системы вознаграждения — не сделать нас счастливыми, а как раз наоборот, сделать нас неудовлетворенными.
Зачем же может понадобиться такая подлая система?
Древние животные не могли себе позволить довольствоваться приятными неожиданностями: любой источник пищи рано или поздно закончится, любая среда рано или поздно изменится. В эволюции побеждали те из них, кому дофамина все время не хватало, которых мучили воспоминания о приятном, потому что они никогда не стояли на месте, и в итоге достигали большего. Что же касается душевного спокойствия, то без него вполне можно было жить.
Зачем включать свет
В прошлой главе мы рассмотрели кору больших полушарий, верховный процессор мозга млекопитающего, и пришли к выводу, что он представляет собой карту реальности, на которой каждая точка соответствует тому или иному аспекту окружающего или внутреннего мира. Эти точки — они же корковые колонки — организованы в порядке повышения их абстрактности, то есть обобщенности.
Колонки разных уровней переговариваются друг с другом двумя потоками соединений: восходящим и нисходящим, и совместными усилиями вырабатывают в коре логически завершенную, внутренне согласованную модель окружающего мира. Согласно влиятельной теории предсказательного кодирования, задача коры в целом состоит в том, чтобы любыми способами подогнать реальность под эту модель.
Если в кору из глаз или ушей поступают сигналы, которые не укладываются в выработанную систему, то может быть несколько вариантов развития событий.
Вариант первый, самый распространенный: мозг не обращает внимания. Мимо нас постоянно проходят тысячи новых, необъяснимых событий, не стыкующихся с нашим пониманием мира, но обращаем внимание мы на них только изредка. Например, в американском английском «встать в очередь» — это «get in line», «встать в линию», но в Нью-Йорке говорят: «get on line», «встать на линию».
Если для типичного американца «линия» это собственно очередь из нескольких людей, то для нью-йоркца «линия» — это невидимая черта на полу, на которой эти люди стоят.
Я успел прожить в Нью-Йорке четыре года перед тем, как мне рассказали про этот нюанс. До того момента я слышал «in line» и не задумывался о других возможностях: мне и в голову не приходило, что есть какая-то особая нью-йоркская фраза. Теперь мне так же сложно представить, что я мог ее не замечать.
Вариант второй: мозг обращает внимание и находит новую интерпретацию. Я думал, грибы на пляже не растут, а потом увидел это своими глазами, удивился и изменил свою модель реальности. Я думал, что мне на плечо села муха, а оказалось — кот махнул хвостом. Я думал, в стакане вода, а оказалось — водка (в начальной школе почему-то ходило много таких историй про стаканы водки, оставленные родителями на видном месте).
Наконец, вариант третий: мозг обращает внимание и меняет реальность так, чтобы она соответствовала модели. Ставит на место посуду. Вытирает пыль. Поправляет галстук. Собирает кубик Рубика. Пишет гневные комментарии в интернете.
В английском языке есть хорошая фраза, описывающая эту «движущую силу» коры: explain away reality, то есть дословно — «объяснить реальность прочь»: не просто найти объяснение, а «отобъяснять» так, чтобы не осталось ничего необъясненного. Подогнать реальность под теорию, замкнуть ее внутри модели, всю, до конца.
Согласно такому представлению, органы чувств устремляют в кору потоки восходящих сигналов, а кора пытается нисходящими сигналами (включая сигналы к движениям мышц) их задавить до состояния полной объясненности, при которой из восходящего потока выбираются только отдельные струи, а вся остальная активность подавляется.
Неважно, чем достигается согласованность: изменением предсказания, изменением реальности или отсутствием интереса. Главное, что в результате побеждает максимально согласованная система соединений, и кора успокаивается до момента, пока запахи или звуки не принесут ей снизу очередной всплеск необъясненной активности.
Из этого есть любопытное следствие.
Нам хочется думать, что мы руководствуемся рациональными побуждениями, стремимся к объективности, к истине. На самом деле, наш мозг хочет не рациональности, а согласованности.
Неважно, правда или неправда, важно, что все объяснено. Неважно, объективно или субъективно, важно, что не мешает тому, во что мы верим. «Подгонка реальности под модель» — это, конечно, упрощение целей и задач коры, но если понаблюдать за собственными мыслями, то оно неплохо описывает наше поведение и мыслительный процесс.
Мы гораздо острее реагируем на отклонения от привычного, чем на само привычное. Когда я отпираю дверь в свою квартиру, я почти никогда не обращаю на это внимания, и спустя несколько секунд не могу даже с уверенностью сказать, что я только что поворачивал ключ в замке. Но если в процессе я обнаруживаю, что дверь незаперта, я резко «просыпаюсь» и начинаю искать объяснение.
Туристы в городе смотрят по сторонам гораздо больше, чем коренные жители, потому что у них еще только формируется модель нового места, тогда как старожилы просто бродят по переулкам собственного воображения, включаясь, лишь если забредут куда-то не туда.
Главный вопрос, о котором спорят защитники такой теории, иногда называют «проблемой темной комнаты». Он состоит в следующем: если все, чего хочет кора — это внутренней согласованности и объясненности, то почему она не заставляет нас забиться в темной комнате в темный угол, ничего не видеть и не слышать, не получать никакой новой информации и никак ее не объяснять?
Разве не будет ли это самым простым способом достичь согласованности? Зачем туристы едут в чужие города и смотрят по сторонам, когда можно никуда не ездить и никуда не смотреть? Если кора хочет подгонки реальности под модель, то почему мы тогда вообще что-то делаем?
На мой взгляд, решение у «дилеммы» элементарное: просто сенсорными сигналами входящие соединения в кору не ограничиваются. Помимо них, в кору постоянно названивают другие отделы мозга, от «запоминающего придатка» гиппокампа и «эмоционального центра» амигдалы до подлой, хитрой и несправедливой системы вознаграждения.
Они и выталкивают кору из темной комнаты, извлекая из памяти воспоминания о былых удовольствиях духа и тела: от еды и воды до всевозможных развлечений, включая путешествия, которые в воспоминаниях предстают несопоставимо привлекательнее темной комнаты.
Мы знаем, например, что в путешествии в чужой город нас ждет масса неожиданностей, которые во многом будут приятными, и это знание пересиливает тягу к согласованности. У разных людей баланс сил может быть разным: кто-то легок на подъем, а кого-то трудно вытащить из «зоны комфорта».
Кора сама по себе, может быть, и рада бы сидеть в «темной комнате». Но ей постоянно досаждают воспоминаниями старые привычки. Ее постоянно заставляют искать награду и опознавать опасность, требуют вычислений реальности, с помощью которых можно было бы избежать всего плохого и повторить все хорошее, а лучше — найти этого хорошего еще, да побольше, побольше…
Горькая ирония нашего существования состоит в том, что мы стремимся одновременно к разным вещам.
С одной стороны, мы хотим спокойствия и объясненности. С другой стороны, мы хотим неожиданностей и удовольствий. В примирении этих двух стремлений, по-видимому, заключается единственный шанс человека на продолжительное счастье.
Источник: https://kurjer.info/2020/07/18...
Оценил 1 человек
1 кармы