Первая жертва: расстрел в награду за подвиг

Почему Троцкий боялся капитана Щастного


Он должен был запечатлеться в народной памяти как герой, спасший для своей родины Балтийский флот, но вошел в историю России ХХ века как первый человек, официально судимый и казненный по приговору революционного трибунала. 22 июня 1918 года во дворе Александровского военного училища в Москве был расстрелян начальник Балтийского флота капитан I ранга Алексей Щастный. «Известия» вспоминают о русском офицере, оставшемся верным долгу — и поплатившемся за это.

Потомственный офицер

Биография Алексея Щастного до того, как он возглавил Балтийский флот, проста и пряма, как мачта корабля. Из потомственных дворян, родился в офицерской семье. Отец вышел в отставку генерал-лейтенантом. Юноша последовательно прошел все ступени военного образования — Владимирский Киевский кадетский корпус, офицерский Морской корпус в Петербурге, Минный офицерский класс в Кронштадте. Служил на разных кораблях, храбро воевал в японскую, был награжден. К мировой войне был капитаном II ранга, старшим офицером линкора «Полтава», с 1916-го вступил в командование эсминцем «Пограничник». При Временном правительстве произведен в капитаны I ранга, назначен флаг-капитаном штаба Балтфлота. Женат, двое детей. Отзывы, сохранившиеся в мемуарах коллег, исключительно уважительные.


8 декабря 1917 года должность командующего флотом была упразднена. Общее руководство перешло к состоявшему из делегатов морских экипажей Центральному комитету Балтфлота (Центробалту), при котором был военный отдел — своего рода штаб флота. Возглавлял его последний добольшевистский командующий флотом контр-адмирал Алексей Развозов, Щастный стал его первым помощником. Существовал также офицерский Совет флагманов и Совет комиссаров.

Между тем ситуация на Балтике к весне 1918 года складывалась катастрофическая. Флот как обычно стоял на своих зимних базах в Ревеле (Таллине) и Гельсингфорсе (Хельсинки). Дело в том, что Финский залив зимой замерзает, поэтому держать в Кронштадте и Петрограде боевые корабли опасно, да и бессмысленно. Но в феврале к Ревелю подошли немецкие войска. Советское правительство с декабря вело с кайзером переговоры о мире, однако они постоянно затягивались, и немцы посчитали наступление хорошим способом подстегнуть противника. Балтийский флот, бесспорно, входил в сферу их интересов, поэтому к Ревелю немцы двигались максимально энергично. Наступление в Эстонии началось 20 февраля, а 25-го передовые немецкие отряды уже вошли в Ревель. Но увидели они лишь дымы уходящих русских кораблей — морякам удалось подготовить суда и выйти в море. Руководил этой операцией Алексей Щастный.

«Ледовый поход»

Как капитану удалось сделать это — остается загадкой. В эскадре царил хаос: власть на кораблях была в руках судовых комитетов, единого руководства практически не существовало. О дисциплине речь не шла — офицеров почти не осталось, те, кто пытался призывать к порядку, были убиты матросами. Обычный зимний ремонт кораблей не проводился, отсутствовало и нормальное снабжение топливом, боеприпасами и продовольствием. На кораблях осталось от четверти до трети экипажей, остальные матросы разошлись по домам или отправились в Петроград вершить революцию. Но не имевшему никакой силовой поддержки Щастному (председатель Центробалта Павел Дыбенко с отрядом моряков-красногвардейцев бесславно сбежал с фронта под Нарвой, после чего был арестован) удалось убедить моряков, сплотить их, организовать и заставить подчиняться его приказам.

Ведомая четырьмя ледоколами («Ермак», «Волынец», «Тармо» и «Огонь») эскадра из 56 кораблей сквозь льды ушла в Гельсингфорс, где объединилась с остальными силами флота. Но это была лишь передышка — немецкие войска уже готовились вступить в Финляндию, правительство которой (Сенат) обратился к ним за помощью. Флот снова мог оказаться в западне на чужой, практически враждебной территории. Оставалась надежда, что будет заключен мир с Германией, а финны самостоятельно не решатся атаковать. Оправдалась она лишь отчасти — в Бресте действительно было оговорено, что русский флот останется в финских портах до весны, но на кораблях при этом могли остаться лишь «незначительные экипажи», что сделало бы их легкой добычей врага. Между тем немецкий флот выдвинулся к Аландским островам, а двенадцатитысячный отряд генерала Фон дер Гольца приготовился к броску на Гельсингфорс.

Флотская разведка доносила, что противник готовится к захвату кораблей. В одном из агентурных донесений в Морской Генеральный штаб об этом говорилось вполне определенно:



Щастный к этому времени стал начальником морских сил Балтийского флота. В марте адмирал Развозов был смещен с должности и арестован, после чего комиссар Морского Генерального штаба известный большевик Федор Раскольников предложил назначить Щастного. Совет флагманов и Совет комиссаров флота единодушно поддержали кандидатуру. Центробалт уже был распущен, командующий теперь подчинялся Наркомвоенмору Льву Троцкому, который и утвердил Щастного. Приказ подписал председатель СНК Ленин. Впрочем, сам Щастный в этих бюрократических играх не участвовал — он был в Гельсингфорсе, где готовил флот к походу на родину. Это было его решение. Ленин считал, что корабли нужно взорвать, а моряков высадить на берег, а Троцкий предлагал, чтобы флот своими орудиями помог финским красногвардейцам, сражавшимся против немцев и отрядов Маннергейма. О возможности ледового перехода в правительстве и Морском штабе даже не думали. Но Щастный верил в возможность сохранения флота.

В порту стояли 6 линкоров, 5 крейсеров, 54 эскадренных миноносца, 12 подводных лодок, 10 тральщиков, 5 минных заградителей, 15 сторожевых судов, 14 вспомогательных судов, 4 посыльных судна, 45 транспортов, 25 буксиров, один паром, плавмаяк и 7 яхт; всего 221 единица. Команды пришлось делить, поскольку на некоторых судах не было достаточно людей даже для одной полноценной вахты. О подмене речь не шла. Толщина льда в Финском заливе доходила до 75 см, торосы — до 3–5 м. Ледоколов было в обрез, поэтому корабли были разделены на три отряда — ледоколы должны прокладывать им путь, потом возвращаться за следующей группой.



Первыми в середине марта ушли четыре новых линкора типа «Севастополь» и два крейсера. Их бронированным корпусам лед был не так страшен. Сопровождали их ледоколы «Ермак» и «Волынец». Второй отряд, вышедший в море 4 апреля, составили два линкора, два крейсера и две подводные лодки. Одна из них сломалась и вынуждена была вернуться. В порту оставались миноносцы и вспомогательные суда, для легких корпусов которых льды были особенно опасны. Да еще финские диверсанты сумели захватить и увезти два ледокола, команде чудом удалось отстоять «Ермак». Щастный ждал до последнего, поскольку с каждым днем лед становился тоньше, но финские красногвардейцы отступали под натиском немцев, и кораблям пришлось выйти в море, несмотря на сложную обстановку. 59 кораблей минной дивизии (эсминцы, миноносцы, тральщики, минные заградители), 10 подводных лодок, 11 сторожевиков и 81 вспомогательное судно в четком порядке в течение четырех дней покидали порт и выстраивались в колонны за ледоколами. Последним на штабном корабле «Кречет» ушел сам Щастный. Корабли покинули порт 11 апреля, а через три дня Гельсингфорс был взят немецкими и финскими войсками.

Народный адмирал

20 апреля Щастный прибыл в Кронштадт и сразу оказался в центре всеобщего внимания. Газеты писали о подвиге моряков, славили нового, еще недавно никому не известного «адмирала», хотя официально командующий оставался капитаном I ранга. 37-летний офицер стал популярен не только в среде моряков, но и среди петроградцев независимо от их политических пристрастий. При этом сам Щастный в политику играть вроде бы не собирался, во всяком случае он не был членом какой-либо партии и открыто своих взглядов не выражал. К советской власти был подчеркнуто лоялен, но не более.

Всё изменилось в мае, когда Щастный получил из Москвы приказ подготовить корабли флота к взрыву. Причем оформлен он был не как официальный приказ, а как телеграмма от начальника Морского штаба Евгения Беренса. Вот как описывал его реакцию в своих воспоминаниях флагманский артиллерист 1-й бригады линейных кораблей, а впоследствии профессор и контр-адмирал Георгий Николаевич Четверухин.

Возмущение командующего понятно — ему было предложено собственноручно уничтожить флот, который только что был им спасен. Версия о секретных протоколах к Брестскому миру, подразумевавших расплату с немцами в том числе кораблями флота, в эти дни активно обсуждалась в Петрограде. Ходили слухи, что корабли будут взорваны фиктивно с минимальными повреждениями (для чего якобы и создавали спецкоманды), после чего кайзеровский флот легко войдет в гавань и поднимет их. В это верили, а большевиков после подписания сепаратного мира почти открыто называли немецкими ставленниками.



Для спасения флота Щастный решил придать приказ гласности, и на следующий день он просто зачитал его с трибуны III съезда делегатов Балтийского флота со своими комментариями. Съезд принял решение, что корабли можно заминировать и взорвать только после боя с реальным противником, если не будет иного выхода. В Москву к Троцкому отправилась делегация моряков, чтобы лично вручить ему решение съезда. На следующий день Щастный отправил в Морской штаб телеграмму с просьбой об отставке, но она принята не была.

Стоит отметить, что настроение моряков-балтийцев по отношению к большевистскому правительству в эти дни было почти враждебным. Причин на это было много: от заключения «странного» мира с немцами до неспособности наладить снабжение флота. Возвращение кораблей и экипажей стало неприятным сюрпризом для городских властей, они оказалось к этому не готовы. Как раз в мае произошло открытое антибольшевистское выступление в Минной дивизии, моряки которой приняли резолюцию следующего содержания:

С великим трудом Раскольникову, Луначарскому и другим большевистским лидерам удалось успокоить ситуацию. Кстати, восставшие моряки предлагали Щастному стать диктатором, но он отказался. Позже он сам рассказывал об этом комиссару флота Блохину, который, видимо, передал его слова Троцкому.

Персональный трибунал

27 мая Щастный был вызван в Москву к наркомвоенмору Троцкому. В его кабинете, который помещался в бывшем Александровском военном училище на Знаменке, произошло бурное выяснение отношений. Троцкий стал кричать и бить кулаком по столу, на что Щастный попросил его прекратить истерику и вести разговор в более подобающем тоне. Закончилось всё тем, что наморси Щастный был арестован. Троцкий отправил ВЦИК записку:



На следующий день Президиум ВЦИКа рассмотрел записку и нашел решение правильным: «Одобрить действия Наркома по военным делам т. Троцкого и поручить т. Кингисеппу в срочном порядке производство следствия и представить свое заключение в Президиум ВЦИКа». Выписка из протокола заседания №26 есть в деле. Главный следователь Верховного Ревтрибунала РСФСР (Ленин подписал декрет о его создании 28 мая) член ВЦИКа эстонский большевик Виктор Кингисепп приступил к работе.

Щастный сначала был доставлен в Таганскую тюрьму, но вскоре туда явилась делегация балтийских матросов, требовавших немедленно выпустить «народного адмирала». Тогда его срочно перевели в Кремль, где была оборудована специальная отдельная камера.

Стоит вспомнить, что еще в ноябре 1917 года Совет народных комиссаров упразднил все существующие суды, институты судебных следователей, прокурорского надзора, а также присяжную и частную адвокатуру. Поэтому смертных приговоров советская власть действительно не выносила, хотя массово отправляла на смерть людей во внесудебном «чрезвычайном» порядке. Лишь в конце мая ВЦИК срочно подготовил и утвердил декрет об образовании Революционного трибунала при ВЦИКе для рассмотрения дел «особой важности», Ленин подписала его только 28 мая, когда Щастный уже был арестован. А за три дня до суда нарком юстиции Петерис Стучка своим постановлением отменил ранее установленный запрет на применение смертной казни. Ему же принадлежало и авторство «Руководства для устройства революционных трибуналов», в котором говорилось, что «в своих решениях Революционные трибуналы свободны в выборе средств и мер борьбы с нарушителями революционного порядка».

Следствие заняло менее двух недель. Были вызваны шесть свидетелей: Ф. Раскольников, С. Сакс (члены коллегии Морского комиссариата), Е. Блохин, И. Флеровский (бывший и новый комиссары флота), Е. Дужек (комиссар Минной дивизии) и Л. Троцкий (наркомвоенмор). В трибунал явился только Троцкий, его показания и стали решающими. Правда, трибунал поначалу отложил заседания из-за неявки остальных свидетелей, но лишь на три дня — с 13 до 16 июня. Потом решили обойтись выводами следствия и единственного присутствовавшего свидетеля, а по сути, главного инициатора дела Троцкого.

Председательствовал в трибунале Сергей Медведев, бывший рабочий-металлист Обуховского завода. Членами «чрезвычайного суда» стали Отто Карклин, Бронислав Веселовский (или Весоловский), Карл Петерсон, Александр Галкин и Иван Жуков. Все судьи, следователь Виктор Кингисепп и обвинитель Николай Крыленко являлись членами ВЦИКа — высшего законодательного, распорядительного и контролирующего органа советской власти.



Крыленко и Троцкий нападали, Щастный и его защитник присяжный поверенный Владимир Жданов все обвинения отвергали. Суд поначалу был открытым, велась стенограмма заседания, но потом его закрыли якобы в силу того, что там были озвучены секретные документы. На секретной части заседания никаких стенограмм уже не велось и о том, что там происходило, до сих пор неизвестно. В прениях государственный обвинитель Крыленко был категоричен: «Я утверждаю, что начальник морских сил Щастный поставил себе целью свергнуть Советскую власть, во всех действиях Щастного видна определенная, глубоко политическая линия». Даже спасение Балтийского флота было поставлено подсудимому в вину: «Щастный, совершая героический подвиг, тем самым создал себе популярность, намереваясь впоследствии использовать ее против Советской власти».

Приговор суда был вынесен вечером 21 июня после пятичасового совещания трибунала. Его зачитал Медведев: «Признать виновным, расстрелять. Приговор привести в исполнение в течение 24 часов». В ночь на 22 июня состоялось экстренное заседание последней инстанции — Президиума ВЦИКа. Протест левых эсеров, представители которых демонстративно вышли из трибунала, и жалоба защитника были отклонены. В протоколе №34 сказано: «Заявление об отмене приговора Рев. Трибунала при ВЦИКе по делу бывшего Начальника Морских Сил Балтийского флота, гражданина A.M. Щастного отклонить». Подписи: Ленин, Свердлов.

Последние часы Щастный провел в камере. Он написал письма супруге, матери, детям. Написал он и прощальную записку своему защитнику Жданову. Она сохранилась и опубликована в деле:

Жданов сумел получить разрешение на свидание и ночью посетил заключенного. Через него Щастный передал записки семье. От него же мы знаем о предсмертных словах Алексея Михайловича: «Смерть мне не страшна. Свою задачу я выполнил — спас Балтийский флот».


Фото: gulagmuseum.org Предсмертная записка А.М. Щастного, которую он перед расстрелом передал родным

Капитана расстреляли около четырех утра 22 июня прямо во дворе Александровского училища, где его держали последние дни под надежной защитой латышских стрелков и китайского отряда. Троцкий очень боялся, что моряки-балтийцы, узнав о приговоре, попытаются освободить своего командира, и эти опасения имели основания — на флоте суд над Щастным вызвал бурю негодования. Расстрельную команду сформировали из китайцев, которые толком не знали, кто перед ними стоит. Было еще темно, и Щастный специально держал перед грудью белую фуражку, чтобы стрелки не промахнулась. Троцкий лично присутствовал при казни, об этом писал командовавший китайцами Андреевский. Место захоронения капитана неизвестно.

В 1995 году решением прокурора Балтийского флота капитан I ранга Алексей Михайлович Щастный был полностью реабилитирован.

Георгий Олтаржевский
источник