Разгромив русскую рать под Коломной, крымский хан Мухаммед-Гирей навёл панику на столицу Московского царства. Татарское войско беспрепятственно хозяйничало в русских землях, грабя и убивая местых жителей. Однако триумф Мухаммед-Гирея был недолгим — вскоре уже его войско подверглось разгрому, а сам он был убит вместе со своим наследником.
Московский переполох
Первые известия о разгроме русской рати под Коломной достигли столицы, предположительно, к ночи воскресенья 28 июля. Москву и ближнее Подмосковье охватила паника. Известия о нашествии, как писал С. Герберштейн, «навели такой ужас на московитов, что даже в городе и в крепости те не чувствовали себя в достаточной безопасности…». Увы, но Москва, давно уже долгое время не находившаяся под непосредственной угрозой неприятельского нападения, была совершенно не готова к обороне: «Следствием крайней обширности города является то, что он не заключён в какие-либо определённые границы и не укреплён достаточно ни стенами, ни рвом, ни плетёными укреплениями…». Многочисленная артиллерия, имевшаяся в Москве, не была расставлена по своим местам и снабжена всем необходимым, чрезвычайно мало было пороха, который было необходимо срочно изготовить.
Неготовность столицы к обороне усугублялась не только растерянностью властей, но также хаосом и анархией, что творились на московских улицах в те дни. Прибежавшие в столицу беглецы с поля битвы, которых возглавил младший брат великого князя Андрей Старицкий (он, равно как и его старший брат Юрий, до Коломны не дошёл и бежал в Москву, так и не вступив в бой), только усилили смятение, охватившее москвичей в ночь на понедельник 29 июля. «Во время этой паники женщины, дети и все, – писал по «горячим» следам Герберштейн, – кто не мог сражаться, сбегались в крепость (очевидно, речь шла о московском Кремле – прим. автора) с телегами, повозками и всем скарбом, и в воротах возникла такая давка, что, чрезмерно суетясь, они мешали друг другу и топтали друг друга…». Паника и волнения охватили, кстати говоря, не только Москву, но и множество других городов. Даже на далёком северо-западе, во Пскове и в Новгороде, – и там ждали пришествия татар.
Начальный этап операции 1521 года
Великого князя в это время в городе уже не было. Василий III, поддавшись паническим настроениям, вместе со своими братьями утром 29 июля бежал из Москвы в Волоколамск, а оттуда ещё дальше не северо-запад, в пределы Тверской земли, где остановился в городке Микулине. Своё бегство из города государь объяснял тем, что он намеревался собрать войска с северо-западной окраины своего государства. О скорости, с которой великий князь бежал из своей столицы, свидетельствует Герберштейн. Согласно его записям, бывшие в Москве ливонские послы, напуганные известиями о поражении русского войска, вслед за великим князем спешно покинули русскую столицу. К вечеру того же дня, подгоняемые страхом, они добрались до Твери, «не видя вокруг ничего, кроме дыма пожарищ».
Из Микулина Василий III «посла к воеводам своим в Серпохов, ко князю Дмитрею Бельскому и князю к Василию Шуйскому и ко князю к Ивану Воротынскому, повеле им противу царя ити. Они же не поидоша…». Воеводы, деморализованные поражением и окончательно упавшие духом после бегства великого князя из Москвы, с остатками своих полков укрылись в крепостях, не решаясь больше выходить в поле попытать счастья в открытом бою.
Святитель Василий Великий и Великий князь Василий III в молении Богоматери
Тем временем Мухаммед-Гирей со своими победоносными полками двинулся от Коломны на запад. Спустя пару дней после битвы он вышел к истокам реки Северка, в 60 км южнее Москвы. Здесь хан разбил свой лагерь и «распустил войну», то есть послал своих воинов в «зажитье»: грабить окрестные деревни и сёла и хватать пленников для продажи. Не зная о том, что творится в Москве, и опасаясь штурмовать большой город, обильно снабжённый артиллерией, он решил довольствоваться синицей в руках. А вот его старший сын и наследник Бахадыр-Гирей пошёл непосредственно к Москве. Именно его воины сожгли «манастырь Николы чютворца на Угреше» (в 20 км от Москвы) и «великого князя село любимое Остров» (в 25 км от столицы). Отдельные татарские разъезды подошли к самой Москве, и «в Воробьёве, в великого князя селе, были и мёд на погребех великого князя пили».
Никто и ничто не мешал татарам пустошить русские земли, и «поганые» «множества христианства победиша, и поплениша, мужска полу и женьска, и многи крови пролиашя, и многа осквернения и растлениа содеяша, и многыя села и святыя церкви пожгоша, … разграбиша и попалиша…». Разорению подверглись рязанские, коломенские, каширские, боровские волости, отдельные татарские отряды добрались до окрестностей Владимира. Был сожжён посад Каширы, а коломничи сами сожгли свои дома и сели в осаду вместе с остатками государевых полков, когда один из татарских чапгулов попытался было с налёту, изгоном, взять город. В довершение всех бед, Сахиб-Гирей и его казанцы атаковали восточные окраины Московского государства – муромские, мещерские и нижегородские места, граничившие с казанскими владениями. Лишь 4 августа, пресытившись добычей и взяв с великокняжеского шурина, крещёного татарского царевича Худайкула-Петра Ибрагимовича, выкуп за Москву, Мухаммед-Гирей снялся с лагеря и отступил обратно к Коломне. С собой хан увозил выданную ему Петром Ибрагимовичем и боярами грамоту, согласно которой московский великий князь обязывался «вечным данником царя (крымского хана – прим. автора), какими были его отец и предки».
Неприступная Рязань
Отступление хана было чрезвычайно медленным, ибо татары «людей много и скоту в полон поведошя безчислено». Под Рязанью, куда хан прибыл не раньше 15 или 16 августа, разыгрался последний акт драмы.
Московский наместник в Рязани, воевода И. В. Хабар, сумел пресечь на корню возможные попытки рязанцев отделиться от Москвы, вынудив их дважды присягнуть на верность московскому государю и бдительно следил за тем, чтобы «узорочье рязанское» не проявило в столь тяжкое время шатости. Не имевшему артиллерии Мухаммед-Гирею оставалось надеяться только на хитрость. Как писал С. Герберштейн, хан, надеясь усыпить бдительность защитников города, открыл под стенами рязанского кремля базар, выставив на продажу захваченную добычу и пленников. Логичное, что и говорить, решение, позволявшее убить двух зайцев сразу. С одной стороны, создавалась видимость завершения военных действий, а с другой – татарские воины получали возможность обратить взятые «животы» и ясырь, доставить которых в Крым было сложно, в звонкую монету. Немалые усилия в этом прилагал и находившийся при татарском войске черкасский староста Е. Дашкевич. Последний, по словам Герберштейна, «всё время выставлял на продажу кое-что из добычи под стенами крепости, намереваясь при удобном случае ворваться в ворота вслед за русскими покупщиками и, выбив оттуда стражу, захватить крепость».
Завершающий этап кампании 1521 года
Однако ни хану, ни черкасскому старосте перехитрить И. В. Хабара не удалось. Более того, воспользовавшись представившейся ему возможностью, хитроумный рязанский воевода не только выкупил князя Ф. В. Лопату Оболенского, заплатив за него немалую сумму – то ли 600, то ли 700 рублей, – и немало других пленников, но и, что самое удивительное, хитростью выманить у Мухаммед-Гирея кабальную грамоту, выданную шурином великого князя!
Раздосадованный этим хан, конечно, попытался бы вернуть грамоту, но тут, судя по всему, его ошарашили вести из Крыма. Оказывается, пока он ходил на Москву, несколько сот астраханских батыров, воспользовавшись уходом хана и практически всех боеспособных воинов в поход, совершили успешный набег на Крым и «крымских улусов поимали есырю и верблюдов и иного животу несть числа…». Обеспокоенный этими известиями, хан поспешно снялся с лагеря и отправился домой. Его никто не преследовал – вернувшийся в Москву 24 (согласно Владимирскому летописцу – 20) августа Василий III ограничился реорганизацией и развёртыванием согласно новой диспозиции полков на «берегу». Попавшие в крымский и казанский плен русские люди, те, кому не посчастливилось быть выкупленными под Рязанью или бежать из татарского лагеря, были проданы на рынках Кафы и Астрахани. Те же, кто не попал в полон и не был посечён врагом, начали восстанавливать порушенное татарской «войной» хозяйство.
Развязка
Прошёл год. Великий князь, жаждая реванша, развернул на берегах Оки большое войско и послал к Мухаммед-Гирею гонцов, «вызывая его на битву, потому что в прошлом году он (Василий) подвергся нападению без объявления войны, из засады, по обычаю воров и разбойников». Крымский хан, руководствуясь принципом «никогда не делай то, что хочет неприятель», ответил великому князю, что «для нападения на Московию ему известно достаточно дорог и что войны решаются оружием столько же, сколько и обстоятельствами, поэтому он привык вести их по своему усмотрению, а не по чужому».
Проучив, как ему казалось, зарвавшегося «московского», в погоне за миражом имперского величия Мухаммед-Гирей попытался захватить всё-таки Астрахань. И в 1523 г. он, казалось, достиг своей цели. Весной этого года хан взял город в низовьях Волги, изгнав оттуда тамошнего «царя» Хуссейна. Но триумф хана был недолог. Спустя несколько дней после своего триумфа Мухаммед-Гирей был убит ногаями вместе со своим сыном и наследником Бахадыр-Гиреем. Рассчитавшись с ханом за те притеснения и разорение, которым он подверг их улусы, ногаи разгромили крымское войско, перебив многих участников похода 1521 года, и совершили поход на Крым, подвергнув его беспощадному разорению и опустошению.
Ослабленное ногайским погромом Крымское ханство, раздираемое к тому же внутренними противоречиями и борьбой за власть, на время перестало представлять для Русского государства серьёзную опасность. Василий III, наконец, получил возможность сосредоточиться на решении других проблем. Ещё в сентябре 1521 года было продлено на 10 лет перемирие с Ливонским орденом. Осенью 1522 г. было заключено пятилетнее перемирие с Литвой, а весной следующего года это соглашение было ратифицировано Сигизмундом I. Казань, в которой по-прежнему сидел на троне Сахиб-Гирей, оказалась фактически в изоляции и уже в 1523 г. почувствовала это. Русские совершили успешный поход на владения казанцев, а просьбы Сахиб-Гирея о помощи не были услышаны в Крыму. В следующем году новое русское войско по суше и воде приблизилось к Казани, и Сахиб-Гирей был вынужден бежать из города.
Несчастливо сложилась и судьба рязанского князя. Не сумев утвердиться на отцовском столе, он был вынужден бежать в Литву, став игрушкой и разменной монетой в политических интригах Сигизмунда и Мухаммед-Гирея, направленных против Василия III. Рязанское же княжество окончательно вошло в состав Русского государства.
Так завершился «крымский смерч», изменивший в одночасье карту и расстановку сил на политической сцене Восточной Европы. Василий III, как это ни странно, в конечном итоге оказался после 1521 г. даже в лучшем положении, чем до нашествия. Наконец-то завершилась долгая война с Литвой, Крым и Казань на время перестали представлять для Москвы серьёзную опасность, да и сами пределы Московского государства увеличились – Смоленск и Рязань оказались под рукой московского государя. Однако противостояние между Москвой и осколками Золотой Орды, вступившее после смерти Менгли-Гирея I в новую стадию, не завершилось. Впереди Русскую землю ожидали новые испытания.
P.S.: Если еще не читали - история того же исторического периода от того же автора:
- «Янычары» Ивана Грозного: рождение стрельцов
Оценили 15 человек
20 кармы